Недотрога для Сурового

Глава 11.

Здание университета мы покидаем вместе. Я и следующий за мной Суровин. На улице льёт дождь, и я останавливаюсь под козырьком у входа, поглядывая по сторонам.

Сергей Дмитрич останавливается рядом со мной.

– Давай подвезу, Юль.

– Спасибо за предложение, но как-нибудь обойдусь! – отзываюсь я и бодро спускаюсь по лестнице под дождь.

Мужчина догоняет меня.

– Не веди себя как ребёнок! Промокнешь ведь!

– Тут недалеко, Сергей Дмитрич. Не стоит вашего беспокойства.

Его тёмные глаза внимательно изучают меня пару мгновений, после чего Суровин, кривовато улыбаясь, хватает меня ручищами, с лёгкостью отрывая от земли, и тащит в сторону парковки.

– Сергей Дмитрич, вы чего! – верещу я. Благо на улице не так уж много народу! – Что ж вы делаете, да ещё и прямо возле универа?!

– А чего я делаю? Спасаю от простуды лучшую студентку и новую сотрудницу деканата? И кто меня за это осудит? – сыпет он фразами.

– Вы понимаете, как это выглядит?

– Да мне плевать! – усмехается он, опуская меня на асфальт рядом с огромным внедорожником и открывая переднюю пассажирскую дверцу. – Людям свойственно ошибаться, Юль. И придумывать то, чего не было на самом деле.

Я резко втягиваю воздух. Это что, он имеет в видунас?! Но выяснять не собираюсь. Нет никаких нас, не было никогда, а теперь и вовсе подобное невозможно.

– Вы мой преподаватель, а я ваша студентка. Это не этично вот так вот таскать меня на виду у всех! У нас могут возникнуть из-за этого проблемы.

– У тебя не будет проблем, Юль. – смягчается его голос. – Я этого не допущу.

Мужчина подаёт мне руку, чтобы помочь забраться на сиденье, но я игнорирую этот жест. Если уж он не оставил мне права отказаться от поездки, то я не собираются пользоваться его помощью в другом вопросе!

Неловко забираюсь в салон и пристёгиваю ремень безопасности, не обращая внимание на волнующего моё сердце мужчину. Он хмыкает и хлопает дверцей, ловко огибает капот и занимает соседнее кресло.

– Куда едем?

«В отель», – хочется съязвить мне, но я прикусываю язык.

– Я сняла комнату в общежитии, – тихо говорю и сообщаю ему адрес.

Мы, проливной дождь за окном и повисшее между нами напряжение. Как это знакомо, как напоминает мне о событиях, случившихся между нами в Сочи. И о том, чем обернулось моё глупое, беспечное счастье по возвращении в Москву.

Оцепенев от собственных мыслей, я и не замечаю, как мы оказываемся около общаги.

– До свидания, Сергей Дмитрич, – говорю, хватаясь за ручку дверцы.

– До завтра, Юль.

Надо просто уйти, но я не могу. Не выдержав потока воспоминаний и пробудившихся с новой силой чувств, поднимаю взгляд на мужчину и словно вижу в его глазах отражение своих эмоций. Это вышибает воздух из лёгких, и я судорожно втягиваю его на полную грудь.

– Лучше беги, Юль, – хриплым шёпотом говорит Суровин. – Пока я тебя не увёз…

Я чуть ли не кубарем скатываюсь под ливень и бегу до самых дверей, а он не торопится уезжать. Слишком велико искушение вернуться, но мне нельзя.Намнельзя. Мы не можем быть вместе.

Едва сдерживая слёзы, поднимаюсь в свою комнату, за которой меня встречает удивлённый возглас соседки.

– Юля?! А ты чего тут… Ты не знаешь?

– Чего не знаю? – пугаюсь я, мигом забывая о поездке и Суровине. Не могли же меня выставить из общежития?

– Блин! – закатывает глаза Маша. – Так и знала, что нельзя было этой мажорке позволять забирать твои вещи!

– Судиловой?! – взвизгиваю я. Машка кивает как китайский болванчик.

Я мгновенно набираю номер Лены.

– Юлька, слава богу! – отвечает она после первого гудка. – Я тебя уже потеряла!

– Лена, ты зачем мои вещи из общаги забрала? – перебиваю её.

– Как это зачем? – обижается она. – Мы же обо всём договорились! Пока ты будешь работать с моим драгоценным папочкой, мы с Лёхой перевезём твои шмотки обратно домой. Я же два раза повторила! Папа что, так сильно тебя замучил, что ты забыла всё на свете?

– Прости, Лен. Совсем из головы вылетело, – скриплю я зубами. Так вот, о чём Судилова щебетала все пары и перерывы! Свой расчудесный план строила!

Наскоро прощаюсь с Машкой и плетусь обратно под дождь. Мне ужас, как не хочется ехать сейчас к Ленке, а ещё больше – жить с ней. Не готова я к этому от слова «совсем». Но будет слишком подозрительно, если я заберу вещи прямо сразу. Придётся немного подождать.

За дверями меня ждёт сюрприз. Сергей Дмитрич стоит на том же самом месте, словно совсем никуда не торопится. И, едва завидев меня, он тоже выходит под дождь.

– Юля?! Ты зачем вышла?

– А вы чего не уезжаете? – отвечаю вопросом на вопрос.

– По телефону разговаривал. – пожимает он плечами. – А ты?

– А я, кажется, снова живу с Ленкой. – протягиваю я.

– Не мокни, Юль. Садись скорее в машину, я подвезу.

Он распахивает для меня дверцу, но руки больше не подаёт. Однако, стоит мне только приблизиться, как мужчина сжимает мою талию и ловко устраивает на пассажирское кресло. От жара его рук кровь с шумом устремляется к сердцу. Как же я скучаю! Как же я влюблена! Как же мне хочется, чтобы счастье стало возможным!..

Но это конкретное счастье мне не светит. Об этом я узнаю уже за ужином, едва распрощавшись с мужчиной, когда Ленка вываливает на меня все свои новости. Мы сидим по-турецки на полу в гостиной и едим из картонных коробочек вок, фоном включён какой-то сериал про зомби, но я не слежу за действиями на экране, потому что слушаю болтовню подруги.

Вывалив на меня все подробности своих отношений с Лёхой, Ленка счастливо вздыхает:

– Я так рада, что ты наконец вернулась! Так скучала без тебя, Юль! И дома было так пусто…

– Если честно, Лен, я не рассчитывала, что ты меня позовёшь снова к себе, – осторожно говорю ей.

– Ну мы же лучшие подруги, – пожимает она плечами. – Мне очень тебя не хватало, ты одна понимаешь меня с полуслова. С того отпуска всё наперекосяк: и ты уехала, и родители с катушек слетели. Кажется, они окончательно расходятся, и я никак не могу придумать, как это безобразие прекратить. Всё лето с папашей не разговаривала, так он не придумал ничего лучше, чем устроиться ко мне в универ.

У меня разом пропадает аппетит. Отставив коробку в сторону, я вытираю губы, делаю пару глотков воды и тихо говорю:

– Я думала, что они уже развелись… Четыре месяца прошло…

– Слава богу, нет! – взволнованно отвечает подруга. – Это просто счастье, что они тянут из-за бизнеса! Я уже чего только не перепробовала, но папа абсолютно не идёт навстречу. Никаких переговоров, только обсуждения делёжки бизнеса и недвижимости… Зуб даю, у него кто-то есть, и эта сучка крепко взяла его за яйца.

– Лен, твои мама с папой взрослые и опытные люди, думаю, они и сами разберутся, – осторожно высказываю ей.

– Ага, разберутся! Да если бы я с самого детства не ныла, они давно бы уже развелись! А я не хочу, чтобы они разводились, ведь рано или поздно они заведут себе новые семьи и забудут про меня!

– Да ну, глупости! – возражаю подруге. – Ты же их единственная дочка, первенец, они никогда про тебя не забудут и всегда будут любить.

– Легко тебе говорить! – обижается она. – У тебя никогда не было полноценной семьи, поэтому ты не понимаешь, как сразу чувствуется, что родители в ссоре, на грани развода, что интерес отца уходит куда-то на сторону… Он уже словно только и мечтает о своей новой бабе… Узнать бы, кто она!

Ленка ненадолго замолкает, и я испытываю сжимающее внутренности отчаяние. Глухое, безнадёжное. И невозможное разочарование, словно заранее не знала, что так оно и будет. Лена никогда не примет новых отношений отца и никогда не простит меня, если узнает.

– С чего ты вообще взяла, что у него кто-то есть? – решаюсь спросить я.

Неужели Сергей Дмитрич сам об этом упомянул?..

– Сама посуди, зачем ещё ему разводиться? Десять лет они с мамой то сходятся, то расходятся, но никаких разделов имущества не делали, никаких официальных документов не оформляли. А тут, я просто на сто процентов уверена, что эта стерва папашу подгоняет!

Прекрасное лицо подруги искажается от злости, и я тяжело сглатываю. Интересно, на что она способна в своей ярости? Не хотелось бы мне проверять это на себе!

Стараюсь увести разговор в более безопасное русло:

– Слушай, Лен, а почему у вас с папой разные фамилии? Я была удивлена, когда сегодня его представил декан. Ты – Судилова, он – Суровин. Странно как-то.

– Тут как раз ничего странного, – смеётся Ленка. – У меня фамилия мамы. У папы бизнес такой… своеобразный, в общем. Преподу такой иметь нельзя. Вот мама и сменила фамилию обратно на девичью перед тем, как стали дело на неё оформлять. А когда я родилась, меня записали на мамину фамилию, чтобы меньше пояснять во всяких больницах, детских садиках… Словом, они так решили, поэтому у нас разные фамилии.

– Понятно.

– Ну а у тебя что там с мамой? – меняет тему разговора подруга, и я выдыхаю с облегчением.

Мне тяжело слушать рассказы об их семье. Я должна сочувствовать Ленке, должна её жалеть. Так поступают лучшие подруги. Но я не могу. Будь я хоть тысячу раз эгоисткой, но мне хочется, чтобы Сергей Дмитрич развёлся, и слова его дочери об окончательно принятом решении приносят мне удовлетворение и чуточку надежды.

Остаток первой недели и всю следующую я свыкаюсь с течением новой жизни. Проходят дни, и я учусь скрываться в коридорах и столовой, чтобы лишний раз не сталкиваться с Суровиным, сокращая наши встречи до учебных пар и рабочих часов, которые я вынуждена проводить бок о бок с мужчиной, а он, словно понимая мой настрой, больше не проявляет ко мне неуместного внимания. Лишь изредка смотрит на меня с излишней нежностью, и эти взгляды не дают мне возможности окончательно выбросить Сергей Дмитрича из головы.

Не помогают бесконечные разговоры Ленки о нём. Не помогают перешёптывания одногруппниц. Даже преподавательский состав и прочие сотрудники факультета только и знают, что обсуждать новенького препода, так отличающегося от немногочисленных мужчин за кафедрой.

Его имя зудит под кожей, бесконечно повторяется в мыслях, вызывая лавины воспоминаний о нашем непродолжительном счастье. А следом, как ушат ледяной воды на голову, накатывает воспоминание о причинах, почему мы не можем быть вместе.

Настроение меняется так часто, что Ленка обеспокоенно спрашивает, в чём дело. Но я не могу объяснить. По понятным причинам это единственная тема, которую я никогда не смогу обсуждать с Ленкой или с кем-либо другим. Так и держу при себе и мысли, и чувства.

В какой-то момент я всё же забываюсь и иду на обед в столовую с подругой и другими девочками из группы как раз в то время, когда там обедает Сергей Дмитрич в окружении целого букета женщин. Секретарь декана Эля, вызывающая у меня зубовный скрежет, наши учёные дамы гордо восседают с ним за одним столом, а соседние усыпаны студентками всех курсов и наружностей. У меня разом пропадает и аппетит, и настроение, и желание оставаться здесь, но ещё хуже приходится Ленке.

Завидев отца в окружении стольких воодушевлённых представительниц женского пола, она бледнеет лицом и крепко сжимает мою руку, утягивая за самый дальний столик. Садится спиной к отцу, и у меня на выбор остаётся три места… Каждое с видом на Суровина. Я хмурюсь, но занимаю стул справа от Лены. Дана и Мира плюхаются на оставшиеся.