С любовью, искренне, твоя

Бросаю взгляд в сторону кабинета Рима Блэкберна, моё лицо отражает поражение.

— Не так, как я ожидала. И теперь я знаю, почему у него такая фамилия (прим. пер. первая часть фамилии «black» — переводится, как «черный»).

Его личность такая же черная, как и его душа.

Вздрогнув, Лорен вновь манит меня пальцем, чтобы я подошла еще ближе. Мне больше нечем заняться с тех пор, как я только что уволилась, поэтому выполняю её маленькую команду, упираясь бедром в гранитную стойку, громко вздыхая.

Она кривится.

— Настолько плохо, да?

— Хуже.

— Я не слышала никаких криков. Насколько это было плохо?

Мои брови подскакивают вверх.

— Крики?

— Ну да, ты уходишь. Увольняешься. Рим Блэкберн не бывает милым с людьми, которые покидают компанию.

Это для меня не новость. Я только что видела все воочию.

— Ты уведомила его о своем намерении отработать две недели?

— Нет. Разговор зашел в тупик, когда он начал говорить о пункте в моем контракте о недопущении работы на конкурентов.

Лорен смеется, щелкая по клавиатуре.

— Да, когда кто-то увольняется, Рим обычно заставляет людей освободить свой стол немедленно. Не удивляйся, если к тому моменту, когда ты зайдешь в свой кабинет, коробка уже будет упакована.

— Да неужели? Я бы никогда не догадалась. — Слова слетают с моих губ, пропитанные сарказмом, который я не в состоянии скрыть, но мой желудок сжимается.

Надеюсь, босс позволит мне отработать две недели. Они мне нужны.

— Рим построил эту компанию на крови, поте и слезах, с нуля…

— Милая, я знаю. — Наклоняюсь, чтобы похлопать Лорен по плечу. — Ты не должна защищать его. Я понимаю. Ничего личного. Это бизнес. Я просто хотела бы, чтобы он дал мне шанс…

Дальше по коридору открывается дверь.

Его дверь.

Лорен застыла, её пальцы сразу же начинают быстрее бегать по клавиатуре.

Я замираю.

Мои плечи напрягаются, спина выпрямляется, чувства обостряются, и я внезапно нахожусь в состоянии повышенной готовности.

Его одеколон резкий и мужественный, с аурой власти — смешанный в легко узнаваемый и до смешного опьяняющий аромат, и о чем, черт возьми, я вообще говорю?

Рим Блэкберн — это леса, реки и приключения.

Он — восхищает.

Он — кретин.

Рим Блэкберн — долбанный придурок.

В коридоре меняется энергия, витавшая в воздухе. Владелец этих властных шагов приближается к нам с Лорен и останавливается прямо за моей спиной.

— Мисс Ллл… — Мудак даже не пытается произнести мою фамилию. Как будто это слишком сложно? — Что вы всё ещё здесь делаете? Разве вы не должны уведомить своего руководителя о последних двух неделях?

Я не должна освобождать свой стол. Я не должна освобождать свой стол.

— Левек. Произносится, как Ле-век.

— Что это?

— Моя фамилия.

Проницательные, интенсивные серебристые глаза сужаются, легкая щетина покрывает его сильную точеную челюсть. Рим скрещивает руки, бицепсы бугрятся под дорогой тканью синей рубашки на пуговицах, ноги на ширине плеч.

Такая поза заставляет комнату казаться меньше, теснее, высасывая весь воздух.

— Ле-век, — повторяет он, пробуя мою фамилию на губах. На своих великолепных пухлых губах.

— Да.

— Тогда почему, черт возьми, она пишется по-другому?

— Это французский язык (прим. пер. фамилия героини пишется на французском — Lévêque).

Он прищуривается еще больше — если это вообще возможно — и сжимает челюсть, засовывая руку в карман.

— Лорен, пожалуйста, проводи мисс Выпендрежницу Ле-Век к лифту. Часы тикают, отсчитывая время её пребывания здесь.

— Да, мистер Блэкберн. — Бросив извиняющийся взгляд в мою сторону, его помощница встает, спеша выполнить приказ босса, и торопливо ведет меня к лифтам в двадцати футах от своего стола, подталкивая меня вперед, положив руки на мои плечи.

— Мне так жаль. Поговорим позже, — шепчет она, тыча ногтем рубиново-красного цвета на кнопку «вниз». Двери автоматически разъезжаются, открывая черные и хромированные стены.

Войдя внутрь, я оборачиваюсь и нажимаю на кнопку своего этажа, который находится на четыре этажа ниже.

— Сначала в отдел кадров, мисс Выпендрежница, — с ухмылкой напоминает Рим. — Такой порядок вещей.

Он указывает на потолок.

Придурок.

Высокий, с широкими плечами и узкой талией, самое лучшее в нем — его задумчивый взгляд. Меня влечет к нему, как пчелу на мёд, и это безумно интригует.

Когда двери лифта начинают закрываться, в поле зрения появляется Рим, засунув руки в карманы своих идеально отутюженных брюк, и он наблюдает за мной, нахмурив красивые темные брови.

Просто потому, что я чувствую необходимость быть любезной — несмотря на то, как грубо он со мной общался, — когда дверь передо мной закрывается, я беззвучно произношу:

— Спасибо, мистер Блэкберн.

Радуюсь, зная, что последнее слово за мной.

Улыбаюсь.

Только когда дверь захлопывается, я опускаю плечи и прислоняюсь к стене для поддержки, прерывисто дыша.

Предупредить начальника об увольнении за две недели и так достаточно сложно, но сообщить эту новость такому человеку?

Еще сложней.

Все могло бы пройти лучше.

Все пошло совсем не так, как я себе представляла, проигрывая сценарий в уме. Или когда я репетировала речь перед своей собакой, спасенной дворняжкой, которую назвала Скоттом, потому что мне кажется, что давать своим питомцам имена людей забавно.

— Скотт и мистер Блэкберн. Большое спасибо, что согласились встретиться со мной сегодня, я знаю, что ваше время драгоценно. — Прочищаю горло. — О, что? Вам понравилась моя юбка? (хихиканье) Большое спасибо. Я выбирала её специально для вас.

Но ему не понравилась моя юбка, он высмеял её. Я запиналась, не смогла донести до него свою мысль и с треском провалилась.

Я представляла, что всё пройдет намного лучше. На самом деле, это были мечты.

Рим должен был меня расхваливать и благодарить. Радоваться новому сотрудничеству. Для дальнейшего роста. Возможно, мы бы «дали друг другу пять», профессионально пожали руки или стукнулись кулаками в знак заключения сделки.

Поправляю твидовую облегающую юбку-карандаш, и, чувствуя, как плотно прилегает ткань, немного опускаю змейку, чтобы можно было вздохнуть свободно, а затем расстегиваю две верхние пуговицы на своей удушающей блузке.

Смущенная испытанием, через которое только что прошла, я возвращаюсь в свой маленький кабинет, который на самом деле представляет собой лишь пресловутую кабинку, мимо которой проходит множество зевак и невероятно любопытных коллег.

Словно проходной двор.

Скрипучие колесики кресла подстраиваю к пластиковой подложке, защищающей ковер в офисе, и они катятся вперед, когда я сажусь. Наклонившись, потираю лоб рукой и раз за разом прокручиваю в голове нашу встречу.

Непринужденная, но угрожающая поза Рима Блэкберна. Движение его длинных пальцев, когда он играл с той проклятой ручкой. Узкая талия в хорошо сшитых брюках, когда он наблюдал, как двери лифта закрываются передо мной. Легкий беспорядок на голове, волосы растрепанные, как будто несколько мгновений назад Рим дергал за гладкие каштановые пряди, принимая решение для компании из списка Fortune 500 (прим. пер. Fortune Global 500 (по-русски Форчун-500) — рейтинг 500 крупнейших мировых компаний, критерием составления которого служит выручка компании), которую он создал с нуля.

И эти глаза.

Темные брови нависли над омутами нетривиального серебристого цвета — не синего, не серого… серебристого — на этот раз я смогла достаточно близко определить его цвет.

Они приобретали более темный мшистый цвет по мере того, как он все больше злился на меня.

На меня.

Ах.

Рим Блэкберн бессердечный, нахальный и расчетливый. И все же, в тот краткий миг, когда мы встретились взглядами, я увидела мимолетную уязвимость в его глазах, скрываемую за жестким внешним видом.

Проблеск…

Тук-тук.

Еще до того, как я успеваю поднять голову, чтобы посмотреть, кто стучит в стену моей кабинки, я знаю, что это моя лучшая подруга Женевьева.

— Ну, как все прошло? — Женевьева работает в ИТ отделе «Roam, Inc», она очень поддерживала мое решение уйти из компании, чтобы создать свой собственный бренд и основать консалтинговую фирму.

Жен садится на маленький шкафчик в моем «кабинете», скрестив ноги и готовая слушать.

Медленно поворачиваясь в кресле, а затем наклоняюсь к ней. Поджимаю губы.

— А как ты думаешь всё прошло?

Её лицо искажается.

— Пожалуй, не очень хорошо? — она отвечает вопросительным предложением. — Мистер Блэкберн не выглядит понимающим парнем. Он все время слишком зол.

Это преуменьшение года.

— Боже, Жен, я так облажалась. Я растерялась, и даже не успела рассказать о своих идеях или планах. — Качаю головой. — О чем, черт возьми, я думала? Рим Блэкберн блестяще закрыл мне рот прежде, чем я успела произнести хоть слово. — Я смеюсь еще сильнее, с каждым вздохом эта встреча кажется все более комичной.

— По крайней мере, у него красивый рот, — поддразнивает моя подруга.

— Он даже не знал мою фамилию, а значит, понятия не имел, кто я такая. Потрясающе.

Мои слова вызывают у Женевьевы смешок.

— Блэкберн кажется таким совершенным. Как он мог перепутать твою фамилию?

— Он не мог произнести её, и даже не стал пытаться выговорить правильно. — Пожимаю плечами. — Или, может быть, это был его способ нанести мне последний удар, прежде чем я уйду.

Моя преданная и поддерживающая подруга гладит меня по спине.

— Он выставил себя мудаком. — Женевьева покачивает ногой, обутой в туфлю на высоком каблуке. — Эй. Послушай. Забудь о нем. Ты увольняешься, и, когда уйдешь, то надерешь задницу любому, преуспевая в других компаниях, делая себе имя, и он пожалеет, что отказался от тебя.

Качаю головой с улыбкой на лице.

— Блэкберн не будет жалеть. Ты — глупышка.

Женевьева считает это комплиментом.

— Говорю тебе, он пожалеет.

Взяв скрепку, я играю с металлом, а затем разгибаю её — моя нервная привычка. Когда я была маленькой, засовывала металл в рот, прижимая к зубам, и притворялась, что ношу брекеты. Сейчас я взрослая, поэтому положила погнутый металл обратно на стол.

— Были какие-нибудь сплетни в последнее время, о которых мне нужно знать?

Женевьева знает все. И, на мой взгляд, у неё лучшая работа в компании.

Она следит за учетными записями работников, которые обмениваются мгновенными сообщениями, отслеживая любые неправомерные действия или нецелевое использование времени. Создает новые учетные записи сотрудников и пишет электронные письма.

Удаляет старые. Выборочно делает скриншоты рабочих столов коллег.

По сути, она глаза и уши «Roam, Inc».

Какая самая приятная часть её работы? Никто точно не знает, чем она занимается. Все думают, что она время от времени настраивает рабочие телефоны и ремонтирует компьютеры, а это значит, что она может накопать на коллег настоящий компромат.

— Хммм, — мычит подруга, постукивая пальцем по подбородку. — У Кэлвина из финансового отдела есть подружка, которой в понедельник вставляют импланты, и он за все платит.