С любовью, искренне, твоя

ГЛАВА 25

ПЕЙТОН

— Не смей крутить передо мной носом.

— Я этого не делаю.

Обвиняюще тычу пальцем.

— Делаешь. Мне нужно зеркало, ты бы видел свое лицо прямо сейчас.

— Прекрати.

— Рим.

— Пейтон, — отвечает он тем ровным и сладким голосом, который, я знаю, использует только для меня. Когда Рим разговаривает с кем-то другим, в его словах больше резкости, но для меня у него другой тон, и это что-то делает со мной, вызывает бабочек в животе.

— Скажи честно, ты немного напуган.

Он смотрит на хот-дог, который я только что купила для него у уличного торговца с заросшей бородой и сомнительным выражением лица. Мы только что провели последние два часа, отдыхая и читая в Нью-Йоркской публичной библиотеке, рассматривая все произведения искусства и любуясь прекрасной архитектурой. И вот…

Вы готовы?

Мы держались за руки все это время.

В душе я визжу, как маленькая девочка. Я держала Рима Блэкберна за руку, переплетая наши пальцы, а также периодическим поглаживала его тыльную сторону ладони большим пальцем. Это такая простая вещь, но она значила для меня очень много, потому что я так долго мечтала быть с этим мужчиной, что до сих пор не могу поверить, что это правда.

И мы не только вместе, но и встречаемся в моногамных отношениях уже три недели. Три недели Рим звонил мне, писал смс, присылал цветы.

Много цветов.

Вы бы когда-нибудь подумали о Риме, как о мужчине, который дарит цветы? Я тоже, но он такой. Он также присылает секс-игрушки, настоящие извращенные штучки. Это меня не удивило.

Я вижу его почти каждый вечер. Иногда мы говорим о бизнесе, но чаще всего просто болтаем. Рим рассказал мне о том, как с нуля основал компанию «Roam, Inc», как я пытаюсь сделать это с «Fresh Minted Designs».

Также поведал мне о своих родителях, о детстве, проведенном в северной части штата Нью-Йорк, и о своей мечте однажды пожить в этом городе. Рим рассказал мне о своих отношениях с Хантером и о том, почему он все еще любит его, несмотря на то, что большую часть времени тот сводит его с ума.

У меня такое чувство, что я знаю о Риме больше, чем когда-либо другой, и что самое приятное во всем этом? Кроме умопомрачительного секса?

Когда я прихожу в офис, он весь в делах. Мы обсуждаем стратегию, просматриваем макеты и работаем как профессионалы. И только когда он шлепает меня по заднице и целует перед моим уходом, я вспоминаю, что мы пара.

Как будто я получила лучшее из обоих миров, и я до сих пор не могу понять, как у меня все это получилось. С маленькой глупой шутки по электронной почте на мой тридцатый день рождения.

Удивительно, как иногда все складывается.

— Знаешь, я живу в городе уже много лет и ни разу не останавливался у тележки уличного торговца и не покупал у него какую-либо еду. Даже выпивку.

— Это потому что ты сноб. — Подношу хот-дог к его рту. — А теперь ешь, это тебя не убьет.

— У того парня свисал сыр с бороды, когда он нам их подавал.

Я пожимаю плечами и откусываю огромный кусок от своего хот-дога, наслаждаясь вкусом сочного лука.

— Эй, не сбрасывай этого парня со счетов. Сырная борода действительно знает, как приготовить хороший хот-дог. Эта штука просто восхитительна. — Я приподнимаю хот-дог еще выше и прижимаю его к губам своего парня. — Давай, ешь.

Он не открывает рот. Уф, он действительно сноб.

— Рим, это вкусно. Попробуй.

— Я думаю, что со мной все в порядке. Можешь взять мой.

Кладу руку на бедро, чувствуя разочарование. Он не только сноб, но и упрямец.

— Рим Майкл, если ты сейчас же не съешь этот хот-дог, я больше никогда не сделаю тебе минет.

Как раз в тот момент, когда эти слова вылетают из моего рта, мимо проходит пожилая пара в дизайнерской одежде и смотрит мне вслед. Я быстро отдаю им честь, а затем говорю:

— Вот молодежь в наше время, да? Говорят об оральном сексе на улице, с ума сойти.

Они оба издают звук отвращения и убегают, явно оскорбленные моей грубостью. Ну и ладно.

— Это было необходимо? — спрашивает Рима.

— Не меняй тему. Я больше никогда не прикоснусь губами к твоему члену, если ты не съешь этот хот-дог. — Провожу пальцами по его бедру. — А ты знаешь, какой оргазм я могу подарить тебе одним лишь языком. Вспомни прошлую ночь…

Как он может не помнить? Прошлая ночь была невероятно жаркой. Я взяла его в рот в душе, усадила на маленькую скамеечку и отсасывала ему, казалось, целых десять минут. Каждый раз, когда он был близок к оргазму, я вытаскивала член, не позволяя ему кончить, пока не была готова. Я никогда не видела Рима таким злым и возбужденным одновременно.

Застонав, он сдается и откусывает большой кусок хот-дога, кривляясь, как ребенок. Постепенно его лицо начинает расслабляться, и я вижу, что хот-дог ему действительно нравится, даже если он не хочет этого признавать.

— Вкусно, да?

Рим поджимает губы, делая вид, что хот-дог — это «ничего особенного», хотя мы знаем, что это рай на наших языках.

— Нормально.

Лжец. Я тыкаю его в бок, вызывая смех, когда он пытается увернуться от моего пальца.

— Ты такой упрямый.

Поймав мой палец рукой, он притягивает меня ближе к себе и сладко целует в губы.

— Может, я и упрямый, но, по крайней мере, я твой.

Это чертовски верно.

— Когда ты превратился из упертого в мягкотелого?

— Я все еще упрямец.

Качаю головой.

— Не со мной. Как будто я запала тебе в душу.

Становясь серьезным, он подносит руку к моему лицу и поглаживает пальцем мою щеку.

— Мне неприятно это признавать, но ты действительно запала мне в душу. Я думаю, ты сделала это в тот момент, когда написала то первое письмо.

— Ага, сделала мягкое твердым, да? — Я шевелю бровями, глядя на него. — Ты же понимаешь, я говорю о твоем пенисе.

Рим закатывает глаза, глядя на меня, и откусывает еще кусочек. Я знала, что хот-дог ему понравится.

— Я понял.

— Просто хотела убедиться, раз уж ты все время такой напряженный. — Прицеливаюсь в него пальцем. — Бах.

Стоя, он качает головой.

— Думаю, нам пора идти разными путями.

Его джинсы обтягивают его во всех нужных местах; не оглядываясь, Рим встает и уходит без меня.

— Эй, — окликаю я, хватаю свою сумочку и бегу за ним. Беру своего парня за руку и дергаю, чтобы он притормозил.

Смеясь, Рим наклоняется и целует меня в макушку, прежде чем замедлить свой шаг и вместе со мной насладиться Нью-Йорком в послеобеденное время.

***

— Где мы? — спрашиваю я, пока мы долго поднимаемся в длинном лифте.

— Я же сказал, что это сюрприз, — отвечает Рим, кладя руку мне на бедро и притягивая меня к своей груди.

Единственное, что я знаю о нашем сегодняшнем ужине, это то, что он сказал мне одеться сексуально и взять с собой пальто.

Поэтому я провела день, приводя в порядок все свое тело с головы до ног — в буквальном смысле, сделала педикюр, завила волосы, надела свое самое сексуальное нижнее белье и убийственное черное платье с глубоким V-образным вырезом и коротким подолом, доходящим до середины бедра.

Также на мне каблуки, будем надеяться, что мне не придется идти слишком далеко, потому что я никак не смогу это сделать.

Лифт над нами звенит, сообщая, что мы добрались до нужного этажа. Придерживая меня за поясницу, Рим выводит меня из лифта в помещение, похожее на зал.

Обхватив меня рукой за талию и крепко прижав к себе, он снимает повязку с моих глаз и целует в макушку, говоря:

— Сюрприз.

Проходит несколько мгновений, прежде чем мои глаза привыкают, но как только это происходит, наступает шок. Меня приветствует ряд окон, из которых открывается прекрасный вид на ночной Нью-Йорк. Огни мерцают, река Гудзон протекает совсем рядом, отражая живописный пейзаж.

— О, боже, — потрясенно произношу я.

Взяв меня за руку, Рим ведет нас в небольшую отделенную зону, где накрыт столик на двоих, освещенный свечами, на котором стоит охлажденная бутылка нашего любимого вина, которую нам предстоит открыть.

Я поворачиваюсь к нему и обхватываю его шею руками.

— Рим, я не могу поверить, что ты все это сделал.

Он легонько целует меня, его губы задерживаются на несколько секунд, прежде чем сказать:

— Пейтон, для тебя все, что угодно. — Он снова целует меня, а затем спрашивает: — Хочешь прогуляться, полюбоваться пейзажами перед ужином?

— С удовольствием.

Когда мы оказываемся снаружи и смотрим на оживленные улицы города, я, все еще захваченная романтикой этой ночи, понимаю, что мы находимся на крыше монументального здания.

— Мы на крыше Эмпайр Стейт Билдинг?

— Ага. Снял его на ночь для нас.

— Ты шутишь.

Рим качает головой, плотно сжав губы.

— Ты серьезно арендовал все здание?

Он обнимает меня, согревая от холодного ветра.

— Не все здание целиком, только ту часть, которая предназначена для туристов. А потом ты сможешь выбрать любой сувенир в магазине.

— О, ты действительно знаешь, как завоевать сердце девушки, не так ли?

Он тихо смеется мне в ухо, звук такой сексуальный, в стиле Рима.

— Я знаю, как завоевать сердце моей девушки. Давай скажем так. Сколько мы уже вместе? Месяц? Я понял, что когда мы что-то делаем, ты всегда хочешь получить сувенир, даже если это просто наклейка.

Прислоняю голову к его плечу и смотрю в темную бездну, раскинувшуюся перед нами, освещенную, кажется, лишь маленькими огоньками с того места, где мы стоим.

— Мне нравится вспоминать места, где я бываю, вещи, которые я делаю.

— Я думаю, это мило.

— Я думаю, это мило, что ты считаешь меня милой, или что ты вообще произносишь слово «мило». Если бы кто-то сказал мне два месяца назад, что Рим Блэкберн будет называть меня милой, я бы ответила, что они обкурились.

— Я не думаю, что ты милая. Твоя личность — да, но ты — нет. Ты сексуальна, горяча и просто великолепна.

Вау.

Учитывая, насколько великолепен этот мужчина, меня все еще поражает, что он видит меня такой.

Я трусь своими бедрами о его, издавая низкий горловой звук.

— Ты добр ко мне, Рим.

— Потому что ты мне небезразлична. — Он разворачивает меня в своих объятиях и опускает руки на мою спину. — Мне неприятно это признавать, но ты как бы незаметно вторглась в мою жизнь.

— Почему тебе неприятно это признавать? — Поглаживаю щетину на его челюсти, грубую и шершавую, как и он сам.

Рим крепче прижимает меня к себе.

— Потому что я упрямый, и с самого начала ты хотела быть со мной, и мне пришлось поддаться всепоглощающим чувствам, которые я испытывал к тебе. Эту пилюлю было нелегко проглотить.

Он лезет целоваться, но я обхватываю ладонью его лицо, останавливая его.

— Не хочешь выразиться иначе? Это была не самая романтичная вещь, которую ты когда-либо говорил.

Усмехаясь, он целует мою руку и говорит:

— По сути, ты пиявка, от которой я никак не могу избавиться.

— Рим. — Дергаю за лацканы его пиджака.

— Ладно, извини. — Он прочищает горло. — Ты пиранья…

— Я тебя ненавижу. — Начинаю уходить, когда он притягивает меня обратно к своей груди и завладевает моим ртом. Его гладкие, словно шелк, губы скользят по моим, покусывая, облизывая и посасывая до такой степени, что мои колени начинают подкашиваться, и я вынуждена вцепиться руками в бицепсы Рима, чтобы устоять на ногах.