Сыграй со мной в запретную игру

— Да! Наверное, ты никогда не перестанешь меня удивлять.

— Ну, — хмыкаю я в ответ. — Ты меня сегодня тоже удивила.

— Минетом?

— Ага.

— Это было так неожиданно?

— Не думал, что ты решишься… и что у тебя хватит сил после вчерашнего.

— Ты забываешь: я сильная девочка, — говорит Женя гордо.

— Никогда в этом не сомневался, — киваю. — Как твои бедра?

— Остались небольшие синяки в местах проколов, но в целом ничего, порядок, — девушка пожимает плечами.

— Не больно?

— Нет.

— Отлично, — я притягиваюсь к ней вплотную, чтобы поцеловать в лоб. — Я чертовски горжусь тобой. И… — заминаюсь, но потом все же заканчиваю фразу: — И я люблю тебя.

Женя ожидаемо делает большие глаза:

— Уверен, что дело не в эйфории после секса? Может, нам стоит подождать несколько часов?

— Ах ты маленькая дрянь, — я с улыбкой качаю головой, а потом набрасываюсь на нее, подминая под себя, рыча и кусая в шею. Женя визжит, смеется, вырывается, пытается укусить в ответ, а потом вдруг замирает.

Я тут же напрягаюсь:

— Что такое?

— Телефон завибрировал, — шепотом говорит Женя, выбираясь из-под меня. — Звонок, — она берет с тумбочки свой смартфон. — Это… мама.

— Неожиданно, — хмыкаю я.

— Ну да. Она мне несколько недель не звонила.

— Может, что-то важное произошло? — предполагаю я.

— Или плохое…

К сожалению, Женя оказывается права: произошло плохое.

— Отец попал в больницу, — мрачно сообщает девушка, откладывая телефон после короткого, но весьма эмоционального разговора с матерью.

— Что случилось? — уточняю, нахмурившись.

— Автомобильная авария. Папаша сел за руль в нетрезвом виде.

— Твою мать, — закатываю глаза. — Пострадал еще кто-нибудь?

— Нет, — девушка качает головой, и я облегченно выдыхаю. Любые семейные проблемы сказались бы (и непременно скажутся) на Жене — а я желаю ей спокойной и безопасной жизни вдали от тревог и скандалов.

Между тем, малышка продолжает:

— Он тупо не справился с управлением на каком-то крутом и скользком от дождя повороте, и его сильно занесло… В итоге врезался в фонарный столб… или в дорожный указатель, я что-то не поняла точно. Других пострадавших нет, к счастью: ни людей, ни автомобилей.

— Это хорошо, — киваю.

— Только все равно обещают штраф от тридцати тысяч рублей, плюс за порчу государственного имущества, плюс лишение прав на полтора-два года… Хорошо хоть, что это первый раз — и надеюсь, последний. За второй заводят уголовное дело, как я поняла.

— А сам он в каком состоянии? — спрашиваю осторожно.

— Ссадины, ушибы, легкое сотрясение мозга, — говорит Женя как будто бы совершенно равнодушно. — Но мать сказала, чтобы я немедленно приехала в больницу.

— А ты в ответ бросила трубку, — хмыкаю я.

— Потому что это чертова манипуляция! — взрывается девчонка, тут же принимаясь размахивать руками. — Она просто нашла повод мне позвонить, чтобы вызвать сочувствие! Надеется, что я к ним на коленях приползу, буду сожалеть о содеянном и вымаливать прощение… нифига, не будет такого!

Я поджимаю губы: она может быть права.

А может быть — и не права.

Но авария — это все равно неплохой шанс, чтобы попытаться наладить отношения с родителями, и я очень хочу донести до нее эту мысль.

— Думаю, тебе и вправду стоит сгонять в больницу, — говорю осторожно.

— Зачем?! — Женя сразу напрягается и ощетинивается, готовая защищаться, словно и забыла, что это я, вообще-то, спасал ее от агрессивных родителей, пригласил у себя пожить, помог устроиться на первую работу, активно поддерживал все полтора месяца…

— Ты не можешь никогда больше с ними не разговаривать, — напоминаю я спокойным тоном.

— Могу! — рыкает она в ответ. — Они считают меня шлюхой и воровкой! Хотя сами украли мой ноутбук! Они заперли меня в комнате! Хотели перевести на домашнее обучение! Мать категорически против, чтобы я поступала в академию Министерства Чрезвычайных Ситуаций! А еще… — она захлебывается от собственной ярости, и я прекрасно понимаю ее, в принципе, хотя сам еще много лет назад научился контролировать свои эмоции. — Папаша. Ударил. Меня. По лицу! Я не намерена прощать это — а тем более просить прощения сама!

— А кто говорил о том, чтобы просить прощения? — искренне удивляюсь я. — Просто съезди в приемный покой, привези сеточку апельсинов, попроси администратора или медицинскую сестру передать ему твои пожелания скорейшего выздоровления…

— Зачем?! — снова сердито спрашивает Женя. — Разве во всей этой ситуации с родителями ты не на моей стороне?!

— На твоей, — киваю я утвердительно.

— Тогда в чем дело?! Почему ты хочешь, чтобы я ехала туда?!

— Потому что если ты считаешь, что звонок матери — это манипуляция, возьми и проманипулируй ими в ответ.

— Каким образом? — девушка хмурится.

— Сыграй роль хорошей девочки… Ненадолго. Это заставит их задуматься наконец о жестокости и нелогичности их собственных действий. Ты не обязана — но ты можешь. Просто потому что ты мудрее и осознаннее, чем они. Должно быть наоборот, конечно, но увы… таковы реалии. Сделай шаг. Всего один. Дальше дело будет за ними. Этот продолжительный разлад с родителями приносит тебе очень много боли…

— Неправда, — бормочет Женя, но я качаю головой и прошу строго:

— Не ври мне.

— Олег…

— Я все прекрасно понимаю, — говорю твердо. — Любой ребенок хочет быть в теплых отношениях со своими родителями, иметь возможность приехать в гости в любой момент, попросить помощи или хотя бы совета…

— Это уже невозможно…

— Возможно. Но для этого необходимо что-то делать… понимаешь?

— Угу, — она наконец кивает, хотя в ее взгляде я по-прежнему вижу недовольство и несогласие.

Моя маленькая бунтарка.

Я по-прежнему горжусь ею и считаю правильным, что она сбежала из дома и прервала тогда общение с матерью и отцом. Но все это слишком затянулось, конфликт перешел в стадию этакого торфяного пожара, где внешне все окей, а на душе — погано, и это не есть хорошо. Так не может продолжаться вечно. Я это прекрасно понимаю — может быть, потому что я старше Жени на целых одиннадцать лет. Но ей тоже уже пора понять…

— И я поеду с тобой, — добавляю безапелляционно.

— Зачем? — фыркает девушка.

— Я точно должен объясниться с твоим отцом.

— Не надо, — Женя хмурится. — Пожалуйста…

— Это будет мужской разговор.

— Мой папаша — не мужчина! — возмущается моя малышка.

— Но когда-то был им, возможно? — хмыкаю я вопросительно.

— Не уверена…

— Если я не увижу в нем зерна разумности и желания вести диалог — поверь, я не стану под него прогибаться, — уверяю я Женю.

— Ладно, — она сцепляет зубы.

— А теперь — душ и завтрак, — командую я, и мы выбираемся из постели.

Женя и вправду ограничивается тем, что покупает в ближайшем к больнице продуктовом павильоне сетку апельсинов и киви и оставляет их у администратора с небольшой и очень формальной запиской:

«Василию Ивановичу Скворцову, сорок семь лет, отделение травматологии, палата номер восемьсот тридцать четыре. Скорейшего выздоровления! С наилучшими пожеланиями, Женя».

Я ограничиться апельсинами никак не могу — а потому отправляюсь прямиком в эту самую палату номер восемьсот тридцать четыре. Женя остается в коридоре дожидаться меня.

Василий Иванович встречает меня с повязкой на голове, под капельницей, но с крепко сжатыми кулаками и ненавистью в глазах. Также я вижу в его взгляде четкое осознание: он понял, что тренер дочери по плаванию и мужчина, с которым она живет, — это один человек, а именно — я.

— Это ты! — он тычет в меня указательным пальцем, и я удивляюсь, откуда в этом только что попавшем в автомобильную аварию мужчине столько силы и ярости. — Ты совратил мою дочь!

Кажется, теперь я прекрасно понимаю, в кого Женя такая эмоциональная.

Забавно.

Ну, или не очень забавно.

— Совратить можно несовершеннолетнюю, ребенка, — говорю спокойно в ответ. — А вашей дочери было восемнадцать, когда наши с ней отношения впервые вышли за рамки рабочих. Да и вообще, диалог следует начинать с приветствия, вм так не кажется? Я так привык… Добрый день, Василий Иванович. Меня зовут Олег.

— Я понял! Олег Герасимов! Ты всех своих учениц трахаешь?!

— Нет, — отвечаю прямо, потому что смысла отвечать иронично — как я ответил в свое время самой Жене, — сейчас просто нет.

— Но ее траханул!

— Наши сексуальные отношения вас не касаются, — говорю твердо. — Вам достаточно знать, что мы с вашей дочерью встречаемся, и что я люблю ее.

— Это ты привел ее в тот клуб?! Издевался над ней?! Я видел, что мужчины делают с женщинами в этом притоне!

— Это не притон, а секретный элитный секс-клуб. Вход по дорогостоящим приглашениям и медицинским справкам. Высший уровень конфиденциальности и безопасности. Над вашей дочерью никто не издевался. Она пришла туда и находилась там по своей собственной воле. И имела на это полное право. Напоминаю, ей есть восемнадцать.

— Но она еще школьница!

— «Школьница» и «ребенок» — это не синонимичные понятия, Василий Иванович, — поясняю я терпеливо. — Безусловно, я понимаю ваше отцовское беспокойство, но еще я уважаю себя и вашу дочь, и если вы продолжите в том же оскорбительном тоне, — я просто уйду.

— Так проваливай! — рычит мужчина, отмахиваясь от меня.

— Подумайте. Вы уверены, что хотите окончательно потерять собственную дочь? — спрашиваю я. — Вы и ваша жена?

— Ты украл ее у нас — а теперь смеешь спрашивать такое?!

— Человека нельзя украсть — если речь не идет о торговле людьми или сексуальном рабстве, конечно, — я закатываю глаза, поражаясь его… как это говорят? твердолобости? — Женя начала самостоятельную взрослую жизнь, и в этой жизни действительно есть место для меня — потому что я отношусь уважительно к ее личным границам, желаниям и целям. Если вы последуете моему примеру — возможно, и для вас найдется место в жизни вашей дочери. Я с огромной радостью помогу вам — но только если вы смените тон.

— Чего ты хочешь?! Денег?!

— Чего, блин? — переспрашиваю я удивленно, уже почти готовый согласиться с Женей в том, что разговаривать с этим человеком — мертвый номер, и проще сдаться, уйти… — Зачем мне ваши деньги? Мне моих достаточно. Я просто хочу, чтобы ваша дочь была счастлива.

— Она не будет счастлива с тобой!

— Позвольте ей это решать. Просто допустите, что она выросла — и ей больше не нужны ваша опека, ваш тотальный контроль и ваши непрошенные советы… Она может самостоятельно принимать решения.

— Да она загнется без нас! — насмешливо фыркает мужчина. — Ни в университет нормальный не поступит, ни работу не найдет! Да еще и сдохнет в итоге от какого-нибудь сифилиса! Вот ты, — он снова тычет в меня указательным пальцем. — Ты уверен, что у тебя нет СПИДа, например?!

— Уверен, — я невольно улыбаюсь, поражаясь, в какую неожиданную сторону свернул наш непростой диалог. — Я каждые полгода сдаю анализы, чтобы убедиться, что здоров. Так что у меня нет ни СПИДа, ни рака, ни сахарного диабета, если вам вдруг интересно. Ну а что касается Жени — она уже успешно сдала часть единого государственного экзамена, а в начале июля, я уверен, так же успешно сдаст практический вступительный экзамен в академию. Кроме того, она уже нашла свою первую работу…