Грабли

Я припарковался на подземной стоянке у дома Девона. У него было два парковочных места, но он не пользовался ни одним из них. Он предпочитал парковаться на улице, под открытым небом, даже когда было холодно.

Поднявшись на лифте, я вышла на его этаже и вышла в коридор его лофта, как вдруг услышала звон посуды, доносящийся из-за двери. Я проверила свои часы. Было почти час ночи. Домосед точно не придерживался правила "не есть после шести".

Мое сердце тут же забилось, на этот раз с надеждой.

Это хорошо. Он дома.

Вчера в это время его не было дома. Возможно, в Бэдлендсе или с Луизой, или с обеими.

Я вбила код в дверь и толкнула ее настежь, в груди роились бабочки.

На этот раз я собирался честно попытаться не быть яростным засранцем. Что бы ни произошло между Девоном и Луизой, он все еще был отцом моего ребенка, и мы все еще должны были ладить.

Я нашел Девона сидящим за обеденным столом напротив Луизы, ухмыляющимся ей, пока она прижимала к щеке бокал прохладного вина и смеялась, как лисица.

Нет. Нет, нет, нет, нет, нет.

Первые несколько секунд я застыл на месте у двери, наблюдая за ними.

Боль в груди была мучительной. Они выглядели близкими. Интимно. Как пара. Они имели смысл вместе. Как ни крути, мы с Девон выглядели как маловероятная пара. Принц и проститутка.

"О, смотри, это твой маленький друг", - воскликнула Луиза с фальшивым сочувствием, словно за две недели я успела ей понравиться.

Девон даже не повернул голову, чтобы посмотреть на меня.

Его взгляд был сосредоточен на еде.

"Спокойной ночи, Эммабель".

Эммабель. Не Свэвен.

"Спасибо, Дев. Я могу смотреть в это гребаное окно".

"Восхитительно", - пробормотала Луиза. "Как ты себя чувствуешь, Эммабель? Тебе стоит вернуться домой пораньше. Дай ребенку немного отдохнуть".

"Я не знала, что вы врач", - сердечно сказала я.

"О, это не так", - улыбнулась Луиза.

Я улыбнулась в ответ, как бы говоря: так почему бы тебе не заткнуться?

"Просто пытаюсь быть полезной!" Она прислонила свое плечо к плечу Девона. Я заметила, что он не оттолкнул ее и даже не выглядел слегка неловко.

Боже, это было ужасно. Я собирался умереть от ревности, не так ли? Первый человек в мире, умерший от этого чувства.

"У нас осталось немного спаржи и стейк. Я приготовила тебе тарелку. Она в холодильнике", - заметила Луиза.

Ого. Ее игра в "жену-трофей" была сильна. Она не только готовила для него, но и каким-то образом умудрилась сделать мне гарнир за несколько простых шагов.

"Фантастика. Что ж, не обращайте на меня внимания, когда будете договариваться о самом белом браке в истории мира, с вероятным рождением детей и определенными изменами", - щебетала я, направляясь в свою гостевую комнату. "Наслаждайся остатком ночи!"

Когда я плюхнулась на кровать, я достала карточку, которую дал мне офицер, и в ярости посмотрела на нее.

Полиция не собиралась мне помогать.

Моя история даже не имела никакого смысла.

Я разорвала карточку на кусочки.

Я буду сама себе защитницей.

20

Бель

Четырнадцать лет.

Рассвет расцвел на небе яркими розовыми и голубыми красками.

Мы с тренером Локеном - единственные люди на водохранилище Касл-Рок.

"Подумал, что ты будешь работать над своим временем без других харриеров. Я отобрал для тебя хорошие лагеря по легкой атлетике на лето", - говорит он.

Я чувствую, что окрашиваюсь в яркий розовый цвет, по крайней мере, в пять раз темнее, чем рассвет над нашими головами.

Тренер Локен выглядит особенно хорошо этим утром. Чисто выбритый, в серых трениках, подчеркивающих его сильные ноги, и синей толстовке, облегающей его мускулы. Я видел по телевизору ту жуткую учительницу географии, и мне жаль, но их просто нельзя сравнивать. Я могу вспомнить как минимум пятьдесят девочек в школе, которые могли бы исчезнуть с тренером Локеном в борцовском зале и раздвинуть для него ноги. Тот другой учитель был старым и противным".

"Не подведу вас, тренер".

Потом я ухожу.

Бегать в лесу - мое любимое занятие. Мне нравится прохладная температура, свежий воздух. Незнакомые звуки.

Я бегу по двухтысячеметровой петле. Три круга. Тренер запускает секундомер. Он стоит на краю петли, и когда я оглядываюсь назад, прежде чем исчезнуть в густом покрывале деревьев, я замечаю, что его взгляд задерживается на моих ногах.

Не буду врать, на мне суперкороткие шорты. Это не случайно. В последнее время мои дневные мечты о поцелуях с тренером Локеном перетекают в ночные. Я всегда просыпаюсь потной и с влажными ногами. Я пытаюсь успокоить себя холодным душем и просмотром фильмов с другими горячими парнями, но это не помогает. Он единственный мальчик (ну, мужчина, на самом деле), который мне действительно нравится.

Все остальные мои друзья уже целуются и обжимаются. Я единственная, кто еще этого не сделал. Но даже если бы я и хотела, чтобы меня целовал парень, я знаю, что это не будет так приятно, так хорошо, как пальцы тренера на моих коленях и бедрах, так в чем же смысл?

Это просто навязчивая идея, говорю я себе, когда огибаю первую петлю и вижу его вдалеке. Как только ты его поцелуешь, ты больше не будешь одержима.

А потом я снова начинаю придумывать себе оправдания. Ну и что, что он женат? Что его жена беременна? То, чего она не знает, не сможет причинить ей боль.

Один поцелуй ничего не будет значить. Возможно, он сделает мне одолжение и больше никогда об этом не вспомнит. А я смогу жить дальше и встретить кого-то своего возраста.

Но потом я вспоминаю, что папа сказал о той учительнице географии, и мой желудок завязывается в узел так много раз, что становится тяжелым от ужаса. Я думаю о том, как папа целует другую женщину, которая не мама, и мне хочется блевать. Это неправильно.

Я не хочу быть этим человеком, человеком, который делает чью-то жизнь... неправильной.

Но если тренер Локен решил изменить своей жене, значит, между ними не все так хорошо. Нельзя разрушать хорошие отношения, не так ли?

Вторая петля - это легкий ветерок. Я так глубоко в голове, на автопилоте, что ноги несут меня со скоростью света. Мне даже не нужно регулировать дыхание. На третьей петле мое колено начинает сдавать. Это больше, чем тупая, постоянная боль. На этот раз острая боль возникает и в ноге. Судорога невыносима. Я хромаю остаток пути до него.

"Что случилось?" Я слышу тренера Локена раньше, чем вижу его, когда спускаюсь по холмистой петле. "Ты собирался побить свой рекорд перед последней петлей".

"Ногу свело судорогой", - кричу я в ответ.

"Хорошо. Посмотрим".

Он протягивает мне руку, когда я подхожу к нему, и я опираюсь на нее, пока мы бежим к его машине. Это единственная машина, припаркованная на краю водохранилища. Папа отвозит меня на тренировку перед уходом на работу - не раньше, чем убедится, что другие дети и тренер на месте, - а обратно в школу меня обычно подвозит один из родителей харриеров.

Это большой серебристый "Субурбан". Он открывает багажник, и он оказывается размером с мою комнату. Повсюду разбросано спортивное снаряжение.

"Запрыгивай". Он дергает подбородком. Но я не могу. Моя нога затекла. С понимающей улыбкой тренер Локен тянется ко мне. "Можно?"

Я киваю. Он поднимает меня за заднюю часть бедер и усаживает на край своего открытого багажника. Он берет мою травмированную ногу, снимает с нее кроссовку и носок и начинает массировать, очень сильно надавливая большими пальцами, пока он сводит мою ногу, вращая ее то тут, то там.

"Святые угодники", - стону я, пристраиваясь горизонтально на его багажнике, так что я лежу. "Это похоже на роды".

Это также заставляет меня думать о его беременной жене и гасит возбуждение от его прикосновений.

"Следите за языком, юная леди". Но он больше похож на друга, чем на учителя.

"Извини, но это больно, как козел".

Он хоть знает, что означает этот сленг?

"Совершенство дорогого стоит".

"Мне лучше получить эту стипендию".

"Шансы хорошие. Ты бы хотела остаться здесь или поехать куда-нибудь еще в колледж?" - спрашивает он.

"Может быть, на Западное побережье". Я моргаю, глядя в потолок его внедорожника. "Калифорния".

Золотые пляжи и палящее солнце - это мой стиль. Уверена, мы с Санта-Барбарой отлично поладим.

"Правда? В детстве я некоторое время жил во Фресно. Если ты переедешь, я дам тебе номер моей тети. Чтобы ты не чувствовала себя такой одинокой. Что думает об этом твой парень?" - хмыкает он. "Ты хочешь переехать на другой конец страны".

"У меня нет парня", - отвечаю я, немного задыхаясь, немного слишком быстро.

"Росс Кендрик не твой парень?" невинно спрашивает Локен, закатывая рукава.

Ох. Да ладно. Росс Кендрик не любит девушек, и не стесняется этого. Тренеру не грозит ни одна премия "Оскар" за его актерскую игру.

"Как твоя жена?" Я меняю тему. Одно дело - переступить через запретное, другое - войти в него. "У вас будет мальчик или девочка?".

"Мальчик". Он не слишком охотно отвечает на этот вопрос, его тон становится кислым. "Она ушла жить к своей маме. Это сложно".

"Хорошо."

Через несколько секунд мы слышим хлопок, исходящий от моей ноги.

"Ааа. Ты сломал меня", - смеюсь я.

"Еще нет", - бормочет он себе под нос, но я слышу. Я слышу это, и внезапно меня наполняет новое отчаяние от его прикосновений.

"Растяни лодыжку. Растягивай пятку".

Я подтягиваю колено к груди и делаю то, что мне говорят. Я знаю, какой вид открывается ему сейчас, когда я в таком положении. Мои беговые шорты задрались, и он видит мои трусики. Белый хлопок.

"Чувствую себя намного лучше. Спасибо."

"Массаж для этих коротких мышц?" - предлагает он, его голос теперь комично густой. "У нас еще есть двадцать минут до начала занятий".

"Конечно".

На этот раз он собирает мои пятки вместе, раздвигая колени так далеко, как только может. Я широко раскрываюсь перед ним, когда его пальцы начинают путешествовать по моей внутренней поверхности бедер. Это жестокое растяжение, но мне это необходимо.

Несмотря на это, я знаю, что он не должен прикасаться ко мне таким образом, и что мы перешли черту. Невидимую красную ниточку, которая отделяет нас от случайных неуместных действий до того, что может привести его в тюрьму, а меня - к терапии на всю жизнь.

"Спасибо", - простонала я. Это так приятно. Растяжка. Его руки. Все.

Я отправляюсь в ад.

"Ага".

Его большие пальцы касаются подола моих шорт, когда он рисует круги на моей коже. Один раз. Два раза. На третий я понимаю, что это не случайно. Я знаю, что мы стоим на пороге чего-то. Я знаю, что это не должно произойти.

Он берет мою ногу и растягивает подколенное сухожилие, прижимая мою ногу к голове. Когда он наклоняется ко мне, я чувствую, как его член прижимается к моему паху через нашу одежду. Кажется, что он пульсирует. У меня пересыхает во рту.

"Так твоя жена теперь живет со своей мамой?" громко спрашиваю я. Не знаю почему. Может быть, чтобы отвлечь его. Может быть, чтобы отвлечься самому. Может быть, чтобы напомнить нам обоим, что она существует.

"Да. У нас не самые лучшие отношения. Это не... мы не совсем вместе".

Он отпускает меня от растяжки подколенного сухожилия. Кончики его больших пальцев касаются подола моих трусиков под шортами. Он замирает. Я тяжело сглатываю. Закрываю глаза.