Грабли

"Эммабель".

Это первый раз, когда он не называет меня Пенроуз. Я не отвечаю. Я не дышу. Ненавижу, что какая-то часть меня хочет этого. Ненавижу, что мои трусики снова влажные.

"Я могу сделать так, чтобы тебе было очень хорошо, милая. Но ты никому не должна рассказывать, хорошо?"

Мои слова пропали. Застряли в горле. Я знаю, что должна сказать "нет". Я хочу сказать "нет". Но почему-то я слышу, как говорю "да". Я хочу угодить ему.

"У меня будет много неприятностей, если люди узнают. Но я знаю, что ты хочешь этого. И ... ну, я уже давно хочу".

Проходит такт, пока мы оба ничего не говорим и не делаем. Его большие пальцы на боках моих трусиков чувствуют себя странно. Чужое. Но и... волнующее.

В тот момент, когда я думаю, что он собирается стянуть мои шорты, снять трусики и войти в меня - как я однажды видела в порнофильме, - он отводит оба пальца в сторону. Прохладный ветерок обдувает мое влагалище, давая мне понять, что оно полностью открыто для него.

Я приоткрываю один глаз и смотрю, как он наблюдает за мной, облизывая губы.

"Блядь", - говорит он.

"Я... я девственница".

Но на самом деле я пытаюсь сказать, что хочу, чтобы так было и дальше. Я не такая, как Перси. Я не хочу ждать до свадьбы, прежде чем потерять девственность, но я хочу, чтобы это что-то значило. Не для того, чтобы через несколько лет вспоминать, что я отдала ее кому-то, кто ждет ребенка от кого-то другого".

"Да, я знаю. Я никогда не обижу тебя, милая".

А потом, прежде чем я успеваю опомниться, он приседает перед своим открытым грузовиком и всасывает мою вагину в рот. Я в ужасе. Это так неловко. Я хочу оттолкнуть его, но я также не хочу выглядеть плаксой, особенно после того, как он был так добр ко мне. Как он всегда уделяет мне повышенное внимание, массирует мои ноги, работает над моим коленом.

Я зажмуриваю глаза и напоминаю себе, что никто об этом не узнает.

Ни Перси. Ни мои родители. Ни Росс и Сейлор, мои лучшие друзья. И уж точно не другие харриеры. Если дерево упадет посреди леса, и никто не услышит этого... произошло ли это на самом деле?

Это будет нашим маленьким секретом.

То, что я возьму с собой в могилу.

Между ног все мокрое. Я не знаю, нравится мне это или нет. То есть, мне нравится внимание, но... я не знаю. Не обязательно все остальное.

После того, что кажется вечностью, но это, вероятно, всего лишь десять минут, он останавливается, поворачивается ко мне, и я вижу, как его руки сгибаются через толстовку. Он растирает одну. Он заканчивает. Я ничего не вижу, так как он стоит ко мне спиной. Он вытирается детскими салфетками и возвращается в багажник. К тому времени я снова сижу на краю, свесив ноги, как ни в чем не бывало.

Мы в порядке. Все в порядке. На самом деле он не со своей женой, и это происходит по обоюдному согласию. Это совсем не похоже на ту статью в новостях. К тому же, если все так плохо, то почему так хорошо?

"Привет." Он ухмыляется.

"Привет."

Затем он целует меня, язык и все остальное, и я чувствую мускус и землистость себя и его слюны - смесь того, что я никогда не пробовала раньше.

И тогда я решаю, что грех не так уж плох на вкус.

21

Девон

Через несколько секунд после того, как Свен с громким стуком захлопнула дверь в свою комнату, Луиза повернулась ко мне и сказала: "Знаешь, я не дура".

"Никогда не думала, что ты такая", - легко ответила я, делая глоток вина.

"Ты до сих пор не прикоснулся ко мне. Даже не поцеловал".

Прошло шесть свиданий. Это тоже были хорошие свидания, хотя я старался быть респектабельным Девоном рядом с ней. Мы не обсуждали странных животных, и она не дразнила меня по поводу моего возраста, языка, акцента и, если подумать, моего существования.

"Я горжусь своим хорошим поведением", - сказал я беззаботно.

"Ты самая большая грешница из всех, и мы оба это знаем". Она нетерпеливо улыбнулась. "Если бы ты хотел меня, ты бы уже взял меня".

Я откинулся на спинку кресла, задумчиво изучая ее лицо.

Луиза выглядела на свой возраст, ее кожа стала тоньше, она нежно прижималась к костям, придавая ей элегантный, слегка упитанный вид. Она была далеко не похожа на пухленькую Свен, с веснушками и румяной, здоровой кожей.

Красота Луизы имела историю, морщины и рассказы.

Она была прекрасна в том смысле, что была гораздо интереснее, чем секс-бомба, которая выглядит отфотошопленной до неузнаваемости.

"Ты мне нравишься", - признался я Луизе.

"Видимо, не настолько, чтобы сделать шаг", - легко ответила она.

С ней все было легко, и в этом заключался соблазн уступить просьбе моей матери.

"Тогда почему ты здесь?" спросил я.

"У меня все еще есть надежда. Разве это глупо?" Она повертела бокал на столе туда-сюда, держа его за ножку.

"Глупо? Нет. Маловероятно? Всегда".

"Думаю, я смогу сломить тебя", - размышляла Луиза, потягивая свое красное вино. Свет свечей плясал по плоскостям ее лица, отчего улыбка казалась мягче. "Если бы я сказала тебе год назад, что мы будем сидеть вместе и обсуждать возможный роман, ты бы мне не поверил".

"Нет, не поверила бы", - призналась я.

"И все же, мы здесь".

"Вот мы и здесь".

Я бросил еще один взгляд на дверь Свэвен.

На этот раз она не подслушивала и не подглядывала.

В конце той недели состоялось торжественное мероприятие.

Семьдесят восьмой ежегодный Бостонский бал, сбор средств для Фонда Джеральда Фицпатрика, некоммерческой организации 501c3, которая символизировала для многих официальный приход весны.

Выручка от бала, которая обычно составляла около трех миллионов долларов, шла в различные местные заведения, о которых я не интересовался и не хотел знать.

Но для моей фирмы это были отличные списания, не говоря уже о потрясающем поводе надеть мой костюм от Ermenegildo Zegna.

Посещение Бостонского бала также было деловым шагом.

Мне трудно было бы найти лучшее место, где собрался бы весь клуб владельцев частных островов Бостона, большинство из которых были существующими или потенциальными клиентами.

Стоя там, в бальном зале О'Доннелла, и осматривая помещение, я не мог не почувствовать нотку гордости.

Я стал полярной противоположностью своего отца.

Трудолюбивый, уважающий закон мужчина, который не позволял себе поддаваться влиянию женщин или выпивки.

Бальный зал О'Доннелла занимал площадь в пять тысяч квадратных футов на Бойлстон-стрит, с большими окнами, элегантными деталями тюдоровской архитектуры, черными деревянными балками, люстрами цвета экрю и шелковыми драпировками цвета шампанского.

Официанты порхали по залу, обходя женщин в бальных платьях и мужчин в щегольских костюмах. Я стояла в группе людей, среди которых были Киллиан, Хантер, Сэм и отчим Сэма, Трой, и не сводила глаз с Эммабель.

Я знала, что она будет здесь. Ее сестра помогла организовать это мероприятие, и Свен отмечала каждое из мирских достижений своей сестры.

"...сказал, что создание им частного банка - такая же смехотворная идея, как и мой христианский крестовый поход за спасение волосатых лягушек. Я бы никогда не купился на его авантюры", - услышал я, как Киллиан объяснял Трою.

Если Киллиан был здесь, то и его жена была поблизости. А если Персефона была на территории, то Белль не могла находиться от меня дальше, чем в нескольких футах.

"Я вложил в него только две вехи", - защищался Хантер. "Так что я могу быть на борту и получить некоторый опыт. Если он взорвется, он взорвется. Это не моя забота".

"Девон? Что ты думаешь о новом банке Джеймса Дэвидсона?" Сэм втянул меня в разговор, коварная ухмылка на его лице говорила мне, что он знает, что я не слушаю ни слова из того, что они говорят.

Я постучала указательным пальцем по бокалу с шампанским, который держала в руке.

Я пыталась думать о том, что думаю. Я была больше сосредоточена на попытках найти своего соседа по комнате, чем на разговоре. "Я думаю, что Дэвидсон никудышный во всем, что он делает, и я сказала об этом Хантеру, когда он пришел ко мне с предложением. К счастью, Хантеру нужны его деньги, как мне нужна еще одна гормональная женщина, так что, как он сказал, никаких забот".

"Как дела у Эммабель?" спросил Хантер. "Она начинает проявлять себя?"

Я думал, что да, последний раз я видел ее пару дней назад. Когда она проходила мимо меня на кухне, мне показалось, что я мельком увидела округлившийся живот. Я не мог сказать наверняка. Но поскольку я держал карты на замке, когда дело касалось моей личной жизни, они понятия не имели, что я с ней не разговариваю.

"Умеренно".

"Ты пользуешься беременными желаниями?" Сэм приподнял бровь.

Я подняла свое шампанское в воздух в знак приветствия. "Тот же ответ".

"Ну..." Киллиан с удовольствием провел мизинцем по моему плечу, указывая на что-то "...тогда вам стоит убедиться, что вы единственная, кто наслаждается этими желаниями, потому что Дэвидсон, похоже, работает над своим следующим частным предприятием".

Я проследил за его взглядом и, обернувшись, увидел Эммабель, стоящую в углу комнаты, одетую в светло-голубое шелковое платье Золушки, ее песочные волосы были уложены в элегантную прическу.

Она смеялась над тем, что говорил Джеймс Дэвидсон, ее пальцы перебирали ожерелье.

Тот самый Дэвидсон, который не отличил бы гнилую сделку от хорошей, если бы ему отрубили ногу без анестезии.

Он был объективно красив, как белый хлеб, с каштановыми густыми волосами, большими белыми зубами и вялыми, ленивыми манерами человека, которому никогда не приходилось работать ради того, чем он владел.

И он был совершенно очарован этой яркой, шокирующе яркой женщиной перед ним.

Я прищурился, сосредоточившись на ее животе. К моему разочарованию, платье хорошо скрывало ее живот. Но это не имело значения. Если Белль хотела переспать с Дэвидсоном сегодня ночью, ничто не могло ее остановить.

"Разве Джеймс Дэвидсон не женат?" Я была удивлена, когда услышала, что мой вопрос прозвучал скорее как стон.

"Недавно развелся", - поправил Хантер, стоя справа от меня. Он столкнулся своим плечом с моим, когда мы оба смотрели на Белль, смеющуюся во все горло над чем-то, сказанным Дэвидсоном.

Что могло заставить ее смеяться? Этот парень был суше, чем рисовый пирожок.

"Его бывшая только что купила новый "Кадиллак" и пару сисек, чтобы дразнить его, но я слышал, что он переезжает на лучшие пастбища".

"Этим пастбищем будет не Эммабель".

Киллиан хмыкнул. "Сомневаюсь, что она получила эту записку".

"Она просто вежлива", - посетовал я.

"Да, твоя мамочка известна своими манерами". Сэм хихикнул.

"А еще вежливые люди не трогают чужие груди". Хантер засмеялся.

Вот черт. Она трогала его грудь.

Я не был жестоким человеком, но я был уверен, что нахожусь на пути к тому, чтобы сделать что-то, за что меня посадят в тюрьму штата.

"Что ты думаешь?" спросил я Сэма.

В другом конце комнаты Эммабель покачала головой, когда к ней подошел подавальщик с подносом шампанского, а Джеймс наклонился к ней ближе и что-то прошептал ей на ухо.

"Думаю, если бы я была на твоем месте, у Джеймса уже не было бы шести зубов и пробитого легкого", - безмятежно сказала Сэм.

Это была вся уверенность в том, что я не переигрываю. Хотя я и переигрывал, потому что в данный момент встречался с другой женщиной, хотя формально я к ней не прикасался.