Непара

Откладываю планшет и иду на кухню за спасительной дозой кофеина. А еще за спасительной дозой бутербродов.

За столом сидят родители, уплетая очень поздний ужин, и я выдавливаю из себя улыбку, чтобы пожелать им приятного аппетита.

– Кто обидел мою дочь? – говорит папа, и я тут же зажмуриваюсь. Черт.

Папа не в курсе всего происходящего в моей жизни. Он очень много работает, днем часто отсыпается после ночных смен, поэтому восемьдесят процентов времени мы проводим с мамой вдвоем. Такие вечера, когда вся семья в сборе, – редкость. И Савельеву очень повезло, что за все те дни, когда он забирал меня на машине, дома не было папы.

Мой отец – два метра мышц, совести и любви к своим девочкам. Мама такая же крошка, как и я. Правду говорят, что девушки влюбляются в парней, похожих на своих отцов. Я что одного, что другого не увижу в лицо, пока на стул не встану.

– Никто не обидел, пап, лета хочется, ты же знаешь, что я не переношу холода, вот и грущу. – Жму кнопку на кофемашине, надеясь, что безжизненная железяка сделает мне напиток максимально быстро. Нет желания обсуждать с папой тему, кто меня обижает, иначе все может закончиться тем, что мы все дружно поедем разбираться к Савельеву. Кому оно надо?

– То есть не тот высокий Артем, к которому ты уже месяц бегаешь ночевать, делая вид, что остаешься у Алисы, да? – выдает папа, и я поворачиваюсь к нему с отпавшей челюстью.

Что?!

– Не волнуйся, детка, я рассказала папе, что вы очень похожи на нас с ним в молодости, и он не против ваших отношений, – улыбается мама.

Отношений. Угу. Точно. Дружеских если только.

Снова улыбаюсь через силу и радуюсь, что кофе наконец-то готов. Хватаю чашку и буквально сбегаю из кухни, потому что обсуждать «отношения» со своим «парнем» с папой я точно не готова.

Надеюсь, папа не оторвет Теме голову, если узнает, что мы не встречаемся, а ночевать я ездила к нему в качестве друга.

Падаю в кресло, принимаю любимую позу и хватаю в руки планшет, чтобы порисовать, но снова натыкаюсь взглядом на портрет Савельева.

Черт…

Красиво вышло, собой я довольна, но вот смотреть на него как-то особенно больно. Закрываю документ, называя тот банально «Савельев», и открываю соцсеть, чтобы посмотреть, никому ли из клиентов не задолжала рисунок.

Длинный: Гаврюш, а эскиз-то нарисуешь?

Сообщение приходит сразу же, и я хлопаю себя по лбу. Точно! Это он же вчера прислал мне сообщение, что хочет набить кота, даже фотку татуировки скинул, какого примерно нужно, а я, вся в грустных мыслях, забыла, что он вообще мне что-то писал.

Лиза: Конечно. А почему кота?

Длинный: Ну я же котик;)

Котик, точно. С длинным хвостом.

Закатываю глаза, не удивляюсь самолюбию Артема, и открываю фотку, которую он присылал еще вчера. Ну… красиво. И Тему вполне отражает. Вроде и кот, а клыки такие, что до мяса прокусит. И стиль прикольный.

Закрываю глаза, представляя, как будет смотреться рисунок на красивой руке Савельева, и закусываю губу: красиво. На самом деле на нем хоть что нарисуй, красиво будет.

Лиза: Через час пришлю рисунок)

Савельев: Куда деньги переводить? Сколько?

Бесит. Для друга, вообще-то, могу и бесплатно сделать, не разорюсь. В конце концов, мы же друзья. Дружим вот, да.

Лиза: Натурой отдашь: D

Смеюсь и краснею, отправляя сообщение, но знаю, что Артему понравится. Он любит пошлые шутки, они, кажется, занимают процентов шестьдесят от всей речи Артема.

Савельев: Это мои приколы! Офигела, коротышка?

Лиза: Имею право) Жди, через час кину рисунок.

Смеюсь и принимаюсь за работу, рисуя нужного Савельеву кота. Чуть меняю эскиз, добавляя детали, стараюсь найти что-то, что больше подходило бы самому Артему, и через час усердной работы, когда глаза уже закрываются, любуюсь тем, что получилось.

Красиво!

Я молодец, думаю, Теме тоже понравится.

Открываю диалог, но Артема уже полчаса нет в сети, возможно, он уже давно сладко спит и видит пятый сон, пока я тут сижу с его эскизами.

Веки тяжелеют, сон настойчиво тянет меня в свои объятия, и я открываю папку «для клиентов», выбираю файл с фамилией Артема, бросаю его в переписку и быстро укладываюсь спать, потому что сил хоть на еще одно малейшее движение просто не осталось.