Непара

Глава 16

Лиза

Это самый красивый сон в моей жизни. В нем целое поле цветов, дико приятный запах и яркое солнце, которое слепит, заставляя щуриться. Если бы кто-то сказал мне, что в мире есть такое красивое место, я бы обязательно хотела туда попасть, потому что красиво настолько, что…

– Ай! Какого хрена?

Просыпаюсь от обжигающей боли в ягодице, уже понимая, что готова закатить скандал. Савельев, конечно, доброе утро! Кто же еще может разбудить шлепком по заднице?

– Доброе утро, – улыбается придурок, стоя надо мной в одних трусах и с зубной щеткой в руках.

– Оно было бы добрее, если бы ты дал досмотреть сон!

– Тебе снился секс со мной?

– Нет, это был хороший сон, я же не проснулась в слезах, – закатываю глаза и натягиваю одеяло почти до подбородка. Длинный опять раздражает, он как будто делает это специально, когда замечает, что наши отношения становятся почти дружескими, чтобы мы не зашли слишком далеко. – Семь утра, Тем, воскресенье, какого черта вообще?!

– Я тебе обещал вчера, что мы идем на пробежку? Мы идем.

Артем раскрывает руки, точно он сказал что-то гениальное, и опять улыбается, уже Колосова напоминает улыбочкой своей извечной. У хоккеистов это заразное, да? Надеюсь, передается воздушно-капельным, а не… Неважно.

С того дня, как этот длинный ребенок передо мной извинился, прошло около трех недель. Все три недели мы усердно занимались спортом, в смысле в спортзале, а вечерами катались поесть, чтобы, как говорил Савельев, «выросли мышцы». Я ему, конечно, не верю, что это так работает, но от еды не отказываюсь, я же не дура последняя.

Вчера мы ходили на день рождения к Колосову, и Артем меня приятно удивил, когда отказался от алкоголя, потому что решил вести здоровый образ жизни. Я сдуру ляпнула, что для полного здорового образа он должен начать бегать по утрам, а он… А он стоит надо мной в семь утра в воскресенье! Ну что за наглость?

Со дня рождения мы уехали вместе, потому что… Ну потому что играть в бутылочку, когда толпа людей собирается, вообще-то запрещено. Мне выпал поцелуй с каким-то парнем из их команды, с которым я была знакома от силы пару часов, мы поцеловались, а Савельев меня потом как маленького ребенка за шкирку утащил, приговаривая, что для моего рта есть гораздо лучшее применение.

Применение это, к слову, он нашел.

Потому что, оказывается, у нас с ним секс по дружбе. Предупредить он меня, естественно, об этом забыл. И, как выяснилось только вчера, такие привилегии не должны распространяться на других людей. Если секс, то только друг с другом. Не то чтобы я собиралась спать с другими направо и налево… Но то, что Савельев признался мне, что я у него единственная, пусть и таким способом, приятно. Я не собственница, да и права не имею, но знать, что после меня он поедет к какой-нибудь Кате и будет на ухо ей шептать то же, что и мне… Нет уж. Пусть одной мне шепчет, раз уж начал, а к Кате поедет, как закончит со мной насовсем.

– Савельев, ради всего святого, какая пробежка? – укрываюсь с головой, надеясь, что это не просто одеяло, а как минимум мантия-невидимка. Я не готова бегать в семь утра, да я вообще бегать не готова! Если это не скидки в магазине косметики, туда хоть со скоростью гепарда.

– Утренняя, бодрящая. – Он откровенно ржет надо мной, стягивая одеяло. Конечно, сил удержать его у меня не хватает, а под ним… Ничегошеньки. – Да блядь. Гаврилова!

Тема зависает у кровати с одеялом в руках и смотрит на меня таким голодным взглядом, как будто мы не уснули всего четыре часа назад. Как он вообще умудрился так рано проснуться и быть бодрым, я не знаю, но есть ощущение, что утренняя пробежка грозит сорваться из-за другого утреннего спорта. Савельеву много не надо, чтобы завестись, а у меня ноги до сих пор болят от этой дылды, я не хочу снова. По крайней мере, так скоро.

Хватаю одеяло из рук этого зверя, который готов на меня накинуться, заворачиваюсь, как в мантию, и бегу в ванную, едва успев закрыть дверь перед самым носом Артема.

– Пробежка так пробежка, жди десять минут!

Хохочу и спешу принять душ, старательно игнорируя просьбы Темы открыть дверь. Не открою. Его как-то уж очень много в моей жизни стало, нужно уменьшить дозировку. Даже мама уже в курсе, что я ночую у того самого вампира (как будто она хоть раз верила в версию с Лиской, ну-ну). Просто она думает, что мы встречаемся, а я не отрицаю, потому что травмировать психику мамы тем, что ее дочь просто трахается с парнем без каких-либо отношений, я не хочу. Слишком ее люблю.

Тема, очевидно, забывает о пробежке, пока я выхожу из душа все в том же одеяле, потому что все вещи оставила в комнате, а голышом перед ним слишком опасно.

Иду на цыпочках, надеясь, что эта швабра меня не услышит, но все надежды разлетаются прахом, когда сзади меня хватают в кольцо рук и снова тянут на кровать, придавливая тяжелым телом.

– Ты опять меня испытываешь, Гаврилова, – хрипит на ухо Тема, а я удивляюсь, откуда в нем столько энергии, блин! На дне рождения Колосова мы все вымотались, потом он полночи мне спать не давал, и утром уже бодрый… Во всех местах. Издевательство. Я старая больная женщина, мне нужно больше отдыхать, а не активничать столько.

– Савельев, ты что, робот? Секс-машина? Сколько можно трахаться, а?

Я, видимо, говорю настолько уставшим и жалобным голосом, что Тема тут же с меня слезает и укладывается рядом, заглядывая в глаза с беспокойством.

– Тебе надоело?

О боже, он серьезно?

– Мне не надоело, я просто очень устала и дико хочу спать. А еще у меня там все болит, если честно, потому что ты…

– Я понял, – перебивает и кивает, тут же успокаиваясь. Понял он. Интересно, что понял? – Давай спать тогда.

И я бы возмутилась, что он поднял меня в такую рань в воскресенье, что я уже сходила в душ и взбодрилась, и вообще могла бы найти еще миллион поводов для возмущений, но… Но когда он укладывается сзади и целует меня в затылок, у меня пропадает какое-либо желание ссориться. Я засыпаю быстро, едва успевая подумать, что такие тесные контакты нам с Савельевым пора ограничить.

* * *

Мы слишком много времени проводим вместе. Я чувствую, что перебор. Не то чтобы это было слишком уж плохо… Просто немного странно. Мы вроде просто дружим, а сексом дружбу не испортить, но это ведь не повод находиться вместе двадцать четыре часа в сутки.

Решаю не дожидаться вечера и прошу Савельева отвезти меня домой после обеда, когда мы наконец-то отрываем себя от кровати второй раз за день.

В зал договорились сходить завтра, а еще лучше во вторник, потому что завтра у нас совместная физра первой парой, а в последнее время препод вообще нас не жалеет, давая такие задания, что потом дрожат коленки. А до такого меня только Савельев доводил. Ну и вот. Препод.

Мы обедаем заказанной едой, потому что я с готовкой все еще на «вы» и по отчеству, снова принимаем душ, благо по очереди, собираемся, и на улице уже смеркается, и все мои желания попасть домой пораньше стремительно тают.

Мама мне сожрет весь мозг своими шуточками и намеками, точно знаю. Надо ей показать Артема, пусть он мне подыграет и она над ним шутит, а то я одна уже не вывожу.

Садимся в машину, Тема включает свой плей-лист, потому что совсем недавно мы выяснили, что вкусы в музыке у нас схожи, и теперь с чистой совестью слушаем то его, то мою музыку, чтобы не ехать в тишине, и я замираю, когда ощущаю руку Савельева на своей коленке.

Что на него нашло?

Обычно он не трогает меня, когда мы едем, это Колосовы тискаются постоянно как ненормальные, а на Артема это не очень похоже. За рулем он обычно удивительно сосредоточен, но я бы соврала, если бы сказала, что его рука не ощущается очень приятно.

Расслабляюсь от касаний и подпеваю одну из любимых песен, распластавшись на удобном сиденье. Хорошо быть маленькой, везде много места.

– Сейчас кое-что тебе покажу, – говорит Артем, и я хмурюсь. Мы все-таки едем не домой? Куда он меня везет? Что покажет?

Не успеваю подумать, а рука Савельева уже движется по бедру вверх, но из-за теплых штанов я практически ее не ощущаю, хотя от одного взгляда на эти чертовы пальцы меня бросает в жар, а по спине бегут предательские мурашки. Он ведет себя абсолютно спокойно, держит руль и смотрит на дорогу, как будто не его ладонь стремительно пробирается мне под пуховик, даже умудряется что-то мычать в такт песне, как будто подпевая.

Рука Савельева критически близко, и жар от ладони уже пробирается сквозь толщу одежды. Мне горячо, до невозможности горячо снова ощущать его. Дышать нечем, хочется открыть окна и вдохнуть свежего морозного воздуха, который сейчас необходим мне как никогда.

– Савельев, – шепчу хрипло, не в силах собраться из лужи в цельного человека, – мы не будем трахаться в машине, на мне слишком много одежды, прекрати.

– Не-а, – он ухмыляется, точно дьявол, и быстро ныряет пальцами под резинку штанов. – Не бойся, кончишь, даже не раздеваясь.

– А ты? – на выдохе и с тихим стоном, потому что его пальцы уже с силой давят на клитор сквозь тонкую ткань белья.

– Так и быть, подрочу в душе, вспоминая твои стоны. Обещай стонать послаще, чтобы мне понравилось.

Обещать не приходится. Он снова творит своими пальцами что-то невообразимое, все еще не прекращая невозмутимо вести машину. Стоны непроизвольно срываются с губ, и удержать их внутри у меня не получается. Расстегиваю пуховик и чуть стягиваю его с плеч, потому что невыносимо жарко, и закатываю глаза, когда Тема проводит пальцами по клитору несколько раз, посылая по телу разряды тока.

Мне почти больно от наслаждения, но так сладко, что хочется кричать. Это какое-то сумасшествие, то, что мы творим в машине посреди города, но если быть сумасшедшими так круто, то я не готова лечиться, я хочу каждый день сходить с ума.

На следующий день Артем

После того как решил заняться собой, даже вставать по утрам стало проще. Вроде понедельник, к первой паре, а я бодрячком уже стою у универа за пятнадцать минут до начала занятий. Февраль в этом году не холодный, уже март на носу, на улице вполне комфортно, если ты не Гаврилова. Та наверняка до июля будет ходить как капуста, потому что мерзнет. Ее на острова закинуть надо, где нет зимы, она точно змея, не переносящая холод.

Сигареты не достаю, сам себе обещал не курить, хотя все еще грешу вечерами на балконе, не могу резко бросить. Но сейчас терплю.

На душе как-то гадко, сам не знаю, какого черта. Хотя… знаю. Лизка говорит, что надо к тренеру идти, потому что времени прошло достаточно и я вроде нормально себя веду, но… Ссу как лох последний, но не могу. Вылетел с позором, не хватает сил подавить свою гордость, чтобы идти обратно и просить вернуться. Обычно за мной все бегали, такой я ценный был, а тут корону задели, и я сразу на попятную.

Так и Гаврилова говорит, но в целом я с ней согласен. Мне стремно. Если выпрет еще раз, я уже не возьму себя в руки. Пошлю хоккей на хер и в жизни больше не притронусь к конькам и клюшке. Я до противного принципиальный, если мне надо. Точно знаю, что уже не вернусь и это будет последний шанс. Поэтому и оттягиваю.

Вижу, как во двор универа заходит Тоха, замечает меня и немного тушуется. Мы дерьмово ладим после всех его стычек с Гавриловой, точнее, не ладим никак. Он ходит мимо, я не обращаю внимания, все. Столько лет дружбы псу под хвост.