Непара

– Здорово, – кивает головой и даже подходит пожать руку. Удивительно. Давно он такого не делал. Хотя обычно я с Колосом и мелкими тут торчу, а сегодня они где-то задерживаются, может, в этом дело? Не подходил из-за них? – Сава, когда вернешься, а?

Бля, еще один?

– Не знаю, – жму плечами и напрягаю спину. Вопросы про хоккей меня все еще выводят из себя. – Надо к тренеру сходить, может, есть местечко. Нет значит нет, унижаться не буду.

– Я не про хоккей. – Тоха хмыкает и закуривает сигарету. Отворачиваюсь, чтобы не соблазниться на запах. Я кремень, я держусь. – Я про всего тебя. Где нормальный Сава? Бабник и душа компании. Что за милый мальчик на его место пришел? Где тусовки, где миллионы разбитых сердец, Сава?

Бесит. Может, треснуть ему еще раз?

– Коваль, ты перепутал что-то? Какой милый мальчик? – поворачиваюсь к старому другу, надеясь, что шутит, но он не шутит. Серьезно говорит, хмурится.

– Да ты давно себя видел? Таскаешься за своей Гавриловой как щенок. Приворожила ведьма? Втрескался, да? А как же «я не для отношений, мне гулять хочется»? Все? Нагулялся? Когда свадьба?

– На хер иди. – Желание врезать растет в геометрической прогрессии, и жалость о том, что мы перестали общаться, мигом уходит. – Я отчитываться перед тобой не собираюсь. Если бы не проеб перед тренером, за щенка бы тебе сейчас врезал пару раз. Только ты же будешь ныть как телка, расскажешь в команде, что злой Сава тебя обижал. Ты же так всегда делал, да? Вел себя как баба. И сейчас продолжаешь.

– Не обидно. – Коваль пожимает плечами и прячет руки в карманах, а я реально не понимаю, что ему от меня надо. Пришел сказать это, чтобы что? Задеть меня? Так не вышло. От тусовок и левых баб я ради себя отказался и своей карьеры, а то, что с коротышкой общаюсь, так вообще не его дело. Или… Бля.

– Коваль, ты реально думаешь, что после всего, что ты сделал, Гаврилова с тобой будет?

Догадка всплывает неожиданно, но, судя по лицу Антона, я попадаю в яблочко. Придурок. На что он надеялся после всего дерьма, что натворил мелкой?

– Не тебе решать за нее, – кривится и бросает сигарету, а я на пару секунд залипаю, как окурок шипит в остатках снега, – скажи, вместе вы или нет? А дальше я сам решу, что делать.

Противная змея в черепушке тихим шепотом просит сказать, что мы встречаемся. Чтобы Коваль отвалил от Лизы, чтобы даже не думал подходить и касаться ее своими противными лапами. Эгоистично присвоить себе, чтобы знать, что никто ее не тронет.

Но здравый смысл орет на ухо, что Гаврилова хоть и мелкая, но девочка взрослая и сама вправе решать, хочет она быть с Антоном или нет. Если захочет, вряд ли мы с ней еще хоть когда-нибудь даже поздороваемся, но лишать ее права выбора я не могу. Мы дружим и трахаемся, пока оба одинокие. Она может прекратить все в любой момент так же, как и я.

Поэтому, скрепя сердце и сжав кулаки, качаю головой.

– Нет, мы не встречаемся.

Мерзкая улыбка Антона не сулит ничего хорошего, и я уже жалею, что не соврал. Сказал бы, что встречаемся, что свадьба послезавтра и планируем троих детей, – и дело с концом. Лиза, конечно, яйца бы мне потом за это открутила, но…

– Докажи, – прилетает от Коваля. Я почти готов забить на карьеру и отмудохать его.

– А не пойти бы тебе в жопу, Ковалев? – рычу и психую. За всю жизнь не мог подумать, что мой друг на самом деле такое дерьмо. Хорошо, что наши пути разошлись. Теперь точно никогда жалеть не буду.

– Просто поцелуй первую, кто сейчас войдет во двор, – Тоха пожимает плечами, – хоть старого себя вспомнишь, раз на самом деле не встречаетесь. Или ты все? На пенсию?

Он выводит специально, каждой клеточкой чувствую, но изо всех сил стараюсь не реагировать. Вырабатываю силу воли ради самого себя. Не пошлю я в жопу отказ от вредных привычек и усиленные тренировки ради одной драки с тем, кому это как раз и нужно. Нет. Ни за что.

Докажи, говорит. Идиот. Я похож на того, кто будет кому-то что-то доказывать?

Хмыкаю, качаю головой и набираю полную грудь воздуха, чтобы послать Антона таким благим матом, которого он в жизни еще не слышал, но…

…вижу Гаврилову. Идет, смешная, мелкая, в кучу одежды закутанная, в валенках своих, или что она носит, чтобы не падать, фиг ее пойми.

– Хер с тобой. Докажу, – говорю быстро, замечая мелочь на подходе. Антон стоит спиной, не видит, кто там первый идет.

Показательно цокаю, делая вид, что недоволен, что это она, но в душе радуюсь, что первой перед нами появилась именно Гаврилова. Коваль поворачивается, глядя на то, на что смотрю я, и начинает злиться. Драться кинется?

– Ты сам это затеял, Коваль, – хлопаю его по плечу и делаю пару шагов навстречу коротышке.

Лиза

Сладкая парочка сегодня не в духе. Они приехали за мной чуть позже обычного, хотя я уже сто раз сказала, что не нужно за мной заезжать. Но Колосов говорит, что ему несложно, а отказываться я, конечно, не буду, тем более пока на дворе зима.

Зима, кстати, медленно, но верно отчаливает, и я не могу не радоваться такому счастью. На носу март, а там уже и до апреля рукой подать, можно будет не бояться сломать себе что-то на каждом шагу и носить красивую одежду, а не ту, в чем я похожа на бабу, которую раньше на Масленицу сжигали. Даже щеки такие же красные.

Колосовы (я принципиально буду называть их одной фамилией) всю дорогу едут молча. В салоне витает такое напряжение, что, когда мы подъезжаем, я выбегаю из машины так быстро, словно она реально может взорваться.

И вот иду, блондинчики остались внутри, возможно, им снова нужно что-то выяснить, спрошу потом у Алисы, и вижу компанию, которую не хотела бы видеть. Потому что Савельев, стоящий рядом с Антоном, это мой самый нелюбимый Савельев. Но не курит. Это радует.

Антон поворачивается ко мне, вижу, что снова злится, а Савельев странно улыбается и идет ко мне навстречу. Напрягаюсь, не зная, чего ожидать, но улыбка Артема дает веру в то, что все не так уж и страшно.

– Сейчас ты просто молчишь и не задаешь лишних вопросов, поняла? – говорит Артем, подходя ближе, и я не успеваю даже кивнуть, как наклоняется ко мне и целует.

Что…

Сгибается в половину своего роста, чтобы достать до моих губ. По-настоящему. Не перед сексом во время прелюдии, а просто целует у входа в универ, обхватив голову своими ручищами. Я не понимаю, что происходит, но меня все настолько устраивает, что я неосознанно задираю голову и тянусь на носочках, чтобы быть еще ближе к Артему, прижимаюсь теснее.

Знакомое тепло внизу живота, которое всегда искрит рядом с Темой, вспыхивает пламенем, языки которого доходят до сердца, разжигая костер и там.

А вот это уже очень плохой знак. Очень плохой.

Я чувствую, как сердце ускоряет ритм, а кончики пальцев покалывает от удовольствия. Кошкой готова мурчать на его груди, только бы он никогда не отпускал и не переставал целовать так сладко, что колени подкашиваются.

Вмиг в голову стреляет мысль, что сердечко колет не без причины, а наслаждение растекается по телу не просто так. Я кайфую не от поцелуя. Я кайфую от того, кто именно целует меня.

И дурацкая мысль о том, что других поцелуев мне больше не нужно, в секунду отпечатывается на подкорке яркими красивыми буквами.

Я попала…

– Все в порядке? – чуть отталкиваю Савельева, потому что уж слишком приятно, так и до инфаркта недалеко. Смотрю на него и понимаю, что все. Это конечная. Глаза горят, а сердце выпрыгивает к Артему, как будто мечтая поселиться в его груди.

Мне не нужны были десятки сумасшедших ночей с ним и самых жарких поцелуев. Мне хватило заботы, чтобы поверить в него, и простого нежного поцелуя у универа, чтобы влюбиться.

И это самый ужасный поступок, который я могла совершить за свои двадцать лет.