Холли внутри шторма

Глава 25

— Одри, детка, — озабоченно сказала Бренда, — очень уж сухо в последнее время. Хорошо бы немного дождя.

Еще совсем недавно она бы непременно рассердилась из-за этих слов. Почувствовала бы себя обиженной. Закричала бы, что она человек с человеческими эмоциями, а не ходячие осадки.

Но сейчас Одри только молча поцеловала Жасмин в макушку и опустила ее в манеж, вручив погремушку.

Что делать, если урожай Бренды действительно зависел от чужого настроения? С этим невозможно бороться, как невозможно заставить испуганного Кевина Бенгли оставаться плотным, а расстроенную Фанни — не выть.

Они все жили так тесно, что каждый зависел от другого. Отрицание было способно вывести из душевного равновесия, но ничего не меняло.

Поэтому Одри не стала спорить с Брендой, а спустилась с залитой вечерним солнцем веранды, пересекла огород и пролезла через дыру в заборе.

После памятного разговора с Холли ей было сложно ни с того ни с сего зареветь. Но рядом всегда был Джеймс — когда-то единственный друг, пусть и по переписке, а до этого — почти брат, а сейчас — чужой и сердитый мальчик, который не уставал вести себя холодно и пренебрежительно.

Он злился на Одри по многим причинам. Из-за того, что она обманывала его в своих письмах, расписывая Нью-Ньюлин как рай на земле. Из-за того, что он умер, а потом воскрес. Из-за того, что Одри отшатнулась от него после этого. Оставила разбираться с непонятным и страшным в одиночестве.

Холли сказал, что Джеймс пытается примириться с собой, а она тут вовсе ни при чем. Но, как бы то ни было, он оставался человеком, из-за которого можно было заплакать быстрее всего.

Сварливый Джон раскачивался в кресле-качалке с Артуром на коленях. Он читал ему вслух сказку про Джека и бобовое дерево. Увидев Одри, старик, не прерываясь, махнул рукой в сторону лестницы на второй этаж.

Одри поднялась по скрипучим ступенькам и постучала в дверь комнаты Джеймса.

— Войдите, — крикнул он.

И она вошла.

Джеймс развалился на кровати с книжкой по разведению альпак.

— Одри, — удивился он.

Она набрала полную грудь воздуха.

Подумала о сочных томатах, мясистых баклажанах и ароматной клубнике. О том, как устает Бренда, когда ей приходится поливать свой огород из шланга. О том, что Фрэнк обещал поставить систему орошения, но еще не успел этого сделать.

Что ж, любишь вкусно поесть — будь готов поплакать из-за этого.

— Поцелуй меня, — сказала Одри, и ее голос дрогнул. Все-таки сейчас ей предстоит услышать что-то неприятное и категоричное.

Тягучими каплями упало несколько минут.

Джеймс смотрел на нее, не двигаясь.

Молчал.

В его глазах метались тени.

А потом он медленно отложил книгу, встал и приблизился к Одри.

Она невольно отступила на шаг.

Не выкинет же он ее вон за шкирку, как кутенка?

Джеймс положил тяжелую руку Одри на плечо, наклонился, заглядывая в ее лицо, а потом поцеловал.

В губы.

Джеймс.

Одри.

Поцелуй получился теплым и шершавым, он пах арахисовым маслом и молоком, и Одри сначала ничего не поняла — что? как? почему? А потом уперлась руками Джеймсу в грудь, отталкивая его:

— С ума сошел? И что я Бренде скажу?..

По его лицу разлилась растерянность, и это было настолько красиво, что Одри вздохнула и сама его поцеловала.

— Нью-Ньюлин не принимает нас обратно.

Тэсса еще не начала паниковать, нет. Холли изумленно заморгал.

— Как это? — спросил он испуганно. — Что могло случиться?

— Меняемся, Фрэнк, — велела она и вылезла из кабины. — Найди место, чтобы развернуться, и попробуй попасть домой снова.

Фрэнк молча перебрался на водительское сиденье, а Холли подвинулся, освобождая место рядом с собой.

Тэсса обошла фуру и села рядом с ним.

Закрыла глаза, пытаясь поймать настроение подводного чудища. Слишком далеко? Не получится?

Но море быстро затопило ее голову — обиженное, холодное, несчастное.

Холли обнял за плечи, как будто почувствовал, что Тесса замерзает. Обычно она не была столь чувствительна к перепадам температур, а тут прямо зубы застучали.

Фура плавно тронулась с места.

Перед глазами Тэссы пронеслись кадры: Йен Гастингс, который замахивается на Дерево любви. Взметнувшиеся едва не до скал волны. Ветер, жесткие ветки.

Хлясть!

Вскрикнул рядом Холли, фура вильнула, а Тэсса прижала руку к щеке, ощутив кровь под пальцами. Одна из веток рассекла ей щеку.

Вот мелочный засранец.

— Спокойно, — проговорила Тэсса, не открывая глаз, — всем спокойно. Моргавр сейчас как кот, который нагадил в тапки, потому что его надолго оставили одного. Хочет получить веником по ушам, похоже.

Она почувствовала его возмущение, усмехнулась.

В прежние времена Тэсса даже не стала бы вникать в мотивы того, кто напал на нее, просто выжгла бы море дотла, уничтожая все на своем пути. Сейчас она была не уверена, что справится с такой задачей, даже пропустила удар, но не испытывала из-за этого ни сожалений, ни страха.

Только море не меняется столетиями, а люди обновляются каждый день. Несколько лет назад, так давно, что казалось — в прошлой жизни, она была безжалостным инквизитором, который не тратил время на попытки понять других. Сейчас же училась договариваться.

Моргавр нуждался в Тэссе на земле, а она нуждалась в закрытых границах для Нью-Ньюлина.

— Прости, — сказала она вслух, — что позволила Йену Гастингсу напасть на дерево.

Выращенное из страшной мертвой рыбы, магии пикси, колдовства призрака и волос Джеймса, оно, похоже, было дорого Моргавру.

«Нью-Ньюлин — это колыбель мира или его могила?» — пришли ей на ум слова Малкольма.

Чертова философия, в которой Тэсса нисколько не разбиралась.

Но холодное море в ее голове уже потеплело, обида Моргавра поутихла. И только щека полыхала огнем.

Интересно, действует ли сила Дерева любви на таком расстоянии?

Значит ли это, что Тэсса, уколовшись его иглами, влюбится в первого, кого увидит?

— Холли, — скомандовала она, — завяжи мне глаза своим шарфом.

— Тэсса? — встревожился Фрэнк.

— Ты не захочешь, чтобы я потеряла рассудок здесь и сейчас. А Холли и вовсе трясется над своим целибатом.

Теплая ткань окутала ее глаза, Тэсса повернулась, чтобы Холли было удобнее затянуть узел на ее затылке.

— Я протру щеку платком, — сказал он, — рана все еще кровит.

— Я вижу место, где можно развернуть фуру, — сообщил Фрэнк, — хочешь сказать, что тебя поцарапало то дерево, на кладбище, от которого Эллиот в тебя втюрился?

— Похоже на то.

— И ты лучше останешься до завтра незрячей, чем просто посмотришь на меня в этой ситуации? — угрюмо уточнил Фрэнк.

— Надеюсь, что шарф достаточно плотный, — всполошился Холли. — А что, если Тэсса увидит сперва меня? Ты меня спасешь? Она сильнее тебя! Ах, какой страшной опасности я подвергаюсь!

Тем не менее он бережно прикасался к ее щеке, промокая кровь.

Платок был, разумеется, шелковым и плохо впитывал, зато шарф — кашемировым и мягким.

— Тебе не страшно там, в темноте? — спросил Холли. — Чувствуешь свою беззащитность?

— Даже окончательно ослепнув, я не стану беззащитной, — заверила его Тэсса.

— Этот подводный тентакль просто помешан на любви, — проворчал Холли. — Ну ничего, я еще доберусь до него. Будет знать, как людям голову морочить. У дубины Фрэнка зверское выражение лица, — доложил он без паузы. — Бедняга ужасно расстроен, что ты не отдалась ему в порыве чувств прямо на обочине. Эй, Фрэнки, тебе действительно так сильно нужна фальшивая страсть? Тогда брось эту некачественную Тэссу прямо сейчас и заведи себе такую женщину, которая будет устраивать тебя безо всяких стимуляторов.

— Заткнись, — мрачно посоветовал ему Фрэнк. — Я вижу поворот на Нью-Ньюлин.

Некоторое время они ехали молча, вернее, ползли по узкой дороге, подпрыгивая на ухабах. Потом Холли издал восторженное восклицание.

— Радуги! — взволнованно закричал он. — Над Нью-Ньюлином множество радуг! Это невероятно красиво, Тэсса!

— И правда, какая-то хрень, — процедил Фрэнк.

— Радуги? — удивилась Тэсса. — Откуда? Почему? Погодой у нас заведует Одри, что с ней могло приключиться на этот раз?

— Ах, столько всего на ум приходит, — мурлыкнул Холли. — Альпаки растопили ледяное сердце Джеймса и бастионы его пали под властью неумолимых гормонов? Вы как знаете, но мне срочно нужен мой этюдник. Выпустите меня на волю, злые демоны.

— Куда это ты собрался, — Фрэнк и не подумал притормаживать. — Кто мне поможет разгрузить фуру?

— Не я, — заверил его Холли. — Руки художника — бесценны.

— Ах ты неблагодарный паршивец…

— Хватит, — прервала их Тэсса. — пусть Холли рисует, наверное, много радуг в небе — редкое явление. Завтра я помогу тебе с фурой. А сейчас давай заглянем в «Кудрявую овечку», если что-то происходит в деревне, то там все об этом знают.

— Ты собираешься разгуливать повсюду с шарфом на глазах? — недовольно спросил Фрэнк.

— Пока я не снимаю его, тебе не о чем переживать.

Фура сбросила скорость и наконец остановилась. Холли выскочил с проворностью блудного кота, увидевшего открытое окно.

Тэсса дала Фрэнку время, чтобы спуститься из кабины, а потом передвинулась к двери и протянула вперед руки, позволяя подхватить себя.

Не то чтобы она не справилась бы самостоятельно, но у Фрэнка слишком сильно испортилось настроение. Можно подумать, он сам не хотел вернуться как можно скорее.

Неужели все из-за дурацкой царапины и шарфа?

— Эй, — услышала она голос Кенни, — вы привезли мои заказы?

Видимо, он увидел их из окна магазина и выскочил на улицу. Или услышал — фура была чересчур громкой для тихой деревни.

— Все привезли, — крикнула в ответ Тэсса, — завтра утром будем разгружать.

— Хорошо, я тоже с вами. Что с твоими глазами?

— У нас с Фрэнком игра на доверие, — объяснила она.

Несколько шагов — и зазвенели колокольчики над дверью кофейни, пахнуло теплом, ванилью, лимоном. Тэсса слышала людей вокруг — они дышали, их сердца бились.

Запах соли и бабл-гама — это близняшки. Сопение под потолком — Уильям. Аромат дорогого парфюма — чета Милнов. Корица — Мэри Лу. Едкость лечебных мазей — Йен Гастингс.

— Ну и что происходит в моей деревне? — рявкнула Тэсса, выпустила руку Фрэнка, шагнула за бабл-гамом и нависла над столиком, за которым лопали свои пирожные — ммм, тирамису — рыжие сестры. — Мэлоди Красперс, верни Уильяму его штаны. В качестве наказания две недели будешь помогать Джеймсу убирать навоз за альпаками.

В молчании, воцарившемся в кофейне, звенела пронзительная струна возмущения.

Ах да, она же лично лишила Мэлоди права голоса. Тэсса махнула рукой, возвращая девчонке возможность снова говорить, ухмыльнулась, услышав негодующее бульканье, и повернулась к столику с мазями:

— Йен Гастингс, если вы еще раз приблизитесь к дереву на кладбище, я вас выгоню вон. И обратно вы ни за что не вернетесь. А теперь быстро объясните мне, что эта за история с радугами.

— Привет, Тэсса, — весело прощебетала Мэри Лу. — Хочешь лимонный торт? У меня есть еще суфле.

— Луковый пирог, — ответила Тэсса, — я чувствую его аромат.