Холли внутри шторма

Глава 27

Наревевшись как следует, Одри проснулась в распрекрасном настроении.

Накануне она выплакала все, но это были сладкие слезы первой любви и немного стыда из-за того, что об этом знает вся деревня.

Ей было жаль себя, но еще больше жаль Джеймса, который долгими месяцами копил в себе обиду на нее и чувствовал себя несчастным. Наверное, ему тоже нужно было разобраться в себе, но как же одинок он был все это время!

Немного повалявшись в кровати, Одри достала из-под подушки карандашный портрет, который набросал ей Холли Лонгли во время своего визита.

Карандашная Одри была куда лучше настоящей, не красивее, нет, просто лучше.

«Держи его при себе, — сказал Холли, — и, если однажды тебе понравится какой-нибудь мальчик, покажи ему этот набросок. Тогда он увидит, какая ты удивительная на самом деле, и непременно полюбит тебя».

Пока на этот портрет любовалась только сама Одри — по правде сказать, ей казалась странной идея пихать кому-то под нос лист бережно заламинированной бумаги.

Джеймс как-то и сам в нее втюрился, безо всяких там рисунков.

Но ей все еще нужны были напоминания о том, что она удивительная.

Что от нее зависит погода во всем Нью-Ньюлине, но это вовсе не ужас и позор, а настоящая взрослая обязанность. Кто еще позаботится о здешних недотепах, если не она.

Щелкнув бумажную себя по носу, она выползла из кровати и прошлепала на кухню. Невыносимая Бренда жарила блинчики, пока Джеймс возился с Жасмин и Артуром. Сварливый Джон читал газету.

Чего это они все приперлись с утра пораньше?

— Детка, — ласково сказала Бренда, — уж ты полила мой огород так полила! Это же сколько выплакать надо было. Если тебя кто обидел, ты только скажи. Я разберусь с этим гадом, — и она угрожающе покосилась на Джеймса.

Артур, чуткий к различным нападкам на своего няня, нахмурился, и лопатка вылетела из рук Бренды.

— Не надо, — ласково попросил его Джеймс и пощекотал под подбородком. Ребенок засмеялся. Жасмин радостно подхватила его смех, она во всем старалась ему подражать.

— А что это сразу мой мальчик виноват, — немедленно вступил в перепалку Джон, — если твоя девочка плакса.

— Ваш мальчик ни в чем не виноват, — заверила всех Одри, подхватила Артура и села с ним за стол, устроив его у себя на коленях.

Джеймс с Жасмин на руках опустился напротив нее.

— Ваша девочка никакая не плакса, — заметил он добродушно, — она просто ответственная. Заботится о грядках.

Джон с Брендой переглянулись.

— Эх, — вздохнул он, — жалко, что противный рисовака спер мою свадебную арку. Все-таки она хорошо бы украсила лужайку у холма.

— Да с чего ты решил, старый пень, что именно Холли понадобилась твоя дурацкая арка?

— А кому еще? Тэсса так и не провела полноценного расследования, вечно она его прикрывает!

А Одри и Джеймс смотрели друг на друга и улыбались.

Теренс Уайт, призрак предыдущего смотрителя кладбища, как обычно, сидел в кресле и вязал шарф. Раньше шарф всегда оставался одинаковым, не прибавляясь ни на дюйм, но за ночь его длина вдруг значительно увеличилась, и теперь он струился по полу.

— Ого, — заметила Тэсса, поставив блюдечко с молоком на столик, — да у вас явный прогресс.

Он ничего не ответил, насупленно продолжая орудовать спицами.

— Послушайте, Теренс, с кладбищем что-то не так. Вы ничего не знаете об этом?

— С кладбищем все в полном порядке, — буркнул он. — Кроме того, что оно давно пустует. Никто не навещает умерших. Ты плохо справляешься со своими обязанностями, Тэсса. Вот я в свое время регулярно писал родственникам, напоминая им о том, что пора приехать на могилы своих близких. Но чем занята ты?

— Разве это не личное дело каждого — когда и кого навещать?

— Память! Вот что важно на самом деле: память и скорбь! Знаешь, почему я стал призраком?

— Потому что Управление кладбищами привязало вас к этому месту.

— Потому что по мне никто не пролил ни единой слезинки! Не отпустил ни единого вздоха! Не провел со мной ночного бдения!

— Правда? — удивилась Тэсса. Она много лет истребляла злобных призраков, но никогда не знала, откуда они берутся.

Интересно, значит ли это, что Джеймс, который провел всю ночь подле мертвой Вероники, сам того не зная, спас ее от участи стать призраком?

И всех их заодно.

Представив, что дух вечно пьяной, несчастной, скандальной Вероники шнырял бы по Нью-Ньюлину, Тэсса мысленно содрогнулась.

— И вы не чувствуете странной энергии, которая исходит от кладбища по ночам?

— Я призрак, а не термометр, — отрезал Теренс.

Поняв, что от него ничего не удастся добиться, Тэсса вышла в коридор.

Стенания Холли стали слышны уже на лестнице.

— Она меня поцеловала, Фанни! По-це-ло-ва-ла! Можешь себе такое представить? А что, если бы я утратил свой дар? А что, если у меня стресс? Если каждый будет целоваться, когда ему вздумается, что станет с этим миром?

— Я ведь уже извинилась, — напомнила Тэсса, достигнув кухни. — Привет, Фанни. Прости, у нас с утра небольшая драма.

— Небольшая драма? — завопил Холли. — Небольшая?! Ты обесцениваешь мои страдания, Тэсса!

Фанни с любопытством таращилась на них.

— А этот-то чего такой невозмутимый? — спросила она, кивнув на непробиваемого Фрэнка, который преспокойно попивал кофе с булочками от Мэри Лу — Фанни принесла их с собой.

После наполненной нежностью ночи, так сильно отличавшейся от обычного секса, больше похожего на драку, с чего бы это Фрэнку было нервничать.

Тэсса пригляделась к нему — у него даже морщинка между бровей разгладилась.

Все, к чему он стремился, — это к уверенности в любви Тэссы. Сейчас, наполнившись ею до краев, Фрэнк мало тревожился из-за возни с Холли.

— Обвиняемый, — Фанни повернулась к Тэссе, — что вы скажете в свое оправдание? С чего это вас понесло целовать такого красавчика, притом что у вас собственное чудовище в наличии?

— Невиновна, — Тэсса подняла руки. — Просто Холли нарисовал шедевр всех шедевров, превзойдя в сто раз собственную гениальность. Это было так восхитительно, что я не удержалась.

— В следующий раз, — наставительно сообщил Холли, — выражай свое восхищение как-то иначе. Можешь пасть ниц, ну или я не знаю. Написать в честь меня оду. Держи себя в руках, Тэсса Тарлтон, иначе меня постигнет участь творца, которого влюбленные поклонники растащат на части.

— Поняла, — весело откликнулась Тэсса. — Никаких поцелуев. Дружеское рукопожатие разрешено?

— Объятий вполне достаточно. Ни к чему ставить под угрозу мою творческую энергию.

— Сумасшедший дом! — расхохоталась Фанни. — Фрэнк, я переписала пьесу, тебе придется учить новую роль.

— Ладно, — кивнул он покладисто.

— Вы его заколдовали, что ли? — изумленно спросила Фанни. — Где бурчание и ворчание? Где злобные взгляды?

— Это потому, — охотно объяснил Холли, — что Тэсса вчера укололась углами Дерева любви и ничего не случилось. Оказалось, она и безо всякого там волшебства влюблена в Фрэнка так мощно, что сильнее втрескаться уже не может. Хэппи-энд, бой барабанов, бабочки и единороги. Наконец-то я могу спокойно творить, не отвлекаясь на их глупые сомнения.

— Что? — севшим голосом переспросила Фанни. — Тот, кто действительно влюблен, сильнее влюбиться уже не может?

Холли заморгал, осознав, что именно сейчас ляпнул.

— О-о-о! — воскликнул он. — У меня новый приступ вдохновения! Мне пора!

— Ты бы поспал хоть чуть-чуть, — в спину ему крикнула Тэсса.

— Потом! Все потом! Я вдруг понял, что моей картине кое-чего не хватает!

Чего ей может не хватать?

По мнению Тэссы, она была совершена.

Фанни, очень расстроенная, уставилась на дно своей чашки кофе с таким видом, будто там прятались все разгадки мироздания.

— Это что получается? — потерянно спросила она. — Что мы с Кенни не любим друг друга по-настоящему?

— Каждый любит так, как умеет, — заговорил Фрэнк очень мирно и тихо. — Тэсса — бывший инквизитор, ее разум не так просто поддается чарам. Возможно, для обычных людей все иначе.

— А если попробовать на тебе?

Фрэнк пожал плечами:

— Уверен, что и для меня ничего не изменится.

Тут Фанни совсем поникла.

— Ладно, — пробормотала она, — пойду-ка я собирать подписи.

Сразу после завтрака Тэсса, Фрэнк, Кенни и Джеймс разгрузили фуру со стройматериалами, и Фрэнк отправился в обратный путь до Ньюлина.

А Тэсса устала так, как очень давно не уставала.

В конторе она только успела изможденно рухнуть в кресло, как появилась Камила.

— Я гуглила всю ночь, — зевая, сказала она, — даже залезла в некоторые защищенные базы данных. На всех кладбищах тихо и спокойно, но вот по трем вся информация закрыта наглухо. Ты обещала мне добавить данных.

Тэсса вкратце рассказала о том, что происходит с Фрэнком.

— Обалдеть, — Камила была так измучена долгим бдением, что даже не стала злорадствовать.

Она терпеть не могла Фрэнка и не упускала случая сказать про него гадость, но сейчас ее явно волновало что-то другое. За время разговора Камила как минимум десять раз взглянула на телефон.

— Может, всё из-за этого дурацкого дерева? — спросила она задумчиво.

— Может, — согласилась Тэсса, — но Моргавр не даст его срубить.

— А сжечь? Залить кислотой? Засыпать солью?

— Ценю твой изворотливый ум, — развеселилась Тэсса, — но все-таки не спешу рассориться с древним и сильным существом. Мы с ним как бы коллеги: оба защищаем Нью-Ньюлин.

В эту минуту звякнул мобильник, Камила дернулась, взглянула на экран и вскочила на ноги.

— Да! — воскликнула она. — Он написал «да»!

Вид у нее был настолько безумный, что Тэсса сразу поняла: дело касается Эрла Дауни. Только этот человек был способен довести циничную и ледяную Камилу до нервической дрожи.

— А, — сказала Тэсса, не зная, что сказать. Вот Фанни умела говорить о делах сердечных. — Эм. Ну поздравляю, что ли.

Бедная Мэри Лу. Наверное, она ужасно расстроена.

Камила расхохоталась, став похожей на злую ведьму из детской сказки.

— Ах да, — сообщила она, — если вдруг кому интересно. Это я стащила свадебную арку у сварливого Джона. И просто для сведения: если бы это бракосочетание действительно состоялось, я бы спалила и всю деревню.

С ума сойти, какие страсти.

Проводив Камилу, Тэсса прогулялась до кладбища, вслушиваясь в свои ощущения.

При свете дня там было тихо и спокойно, никаких туманов и стонов.

Все казалось таким же, как обычно.

От Дерева любви не исходило ничего особенно зловещего, но других перемен тут не было.

Если только…

Тэсса прошла до могилы Вероники. Памятную плиту еще не успели поставить, зато здесь лежали цветы. Кто-то из жителей Нью-Ньюлина навестил бедняжку.

Может ли быть, чтобы драма Вероники и Малкольма что-то всколыхнула в мертвецах? Пробудила их чувства или воспоминания?

Невозможно.

Мертвые мертвы.

У них нет своей воли и своих эмоций.

— А ты что думаешь? — спросила Тэсса у Моргавра.

«Мои воды чисты, — услышала она шелест волн, — а ваш воздух отравлен».

— Отравлен? — тут же оживилась Тэсса. — Каким именно ядом?

«Метафора же», — обиделся Моргавр и больше ни на что не реагировал.