Не ломайся, девочка!

Глава 48 Аглая

Тихон меняется в лице. За миг превратился из молодого мужчины, который терпеливо сносит, как я его ругаю, в кого-то другого. Вроде лицо — все то же, но черты стали острыми, жесткими и глаза — пустые. Жесты резкие. Он отстраняет меня в сторону со словами:

— Стой здесь. Не входи. Поняла? Выжди пять минут и звони в охранку. Твой объект же под охраной?

Внезапно я теряюсь, теряюсь в море страха. Беспомощно моргаю: за эти несколько лет случалось всякое, но ни разу мне не угрожала опасность! Я уже и отвыкла, забыла совсем, что такое — трястись от страха за жизнь…

— Тихон… — выдыхаю.

— Все хорошо, уверен, там просто мышь пробежала, — улыбается неестественно и проскальзывает в дверь.

Мышь.

Ага… Мышка бы дверь не открыла!

Я хожу нервно возле двери. Утро раннее! Заведения еще закрыты. Только круглосуточная кофейня на углу работает.

Мышка, мышка, выстукиваю зубами.

Замираю напротив двери.

Пальцы на ручке дрожат.

Какая еще мышка?!

Вот что он опять… врет! Врет… Этот Тихон мне снова врет, не может не врать, даже в мелочах, в пустяках не может не врать!

Лгунишка!

За закрытой дверью раздается грохот, крик какой-то.

Разумеется, не мышиный писк, а крик боли и звуки драки. Что-то звонко бьется!

Не раздумывая, я вбегаю внутрь и несусь на звуки драки. Миную большой выставочный зал-витрину, вбегаю в рабочие помещения швей. Нет, здесь пусто!

Звуки доносятся из моего рабочего кабинета. Там всегда был крошечный закуток, потому что рабочее место — в зале для шитья, а в кресле я редко сижу, только когда бумаги подписываю, но меня убедили, что кабинет нужно сделать посолиднее, и я сдалась. Даже оказалась довольной результатом…

Там сейф стоит. Может быть, воришка?

Именно оттуда доносятся звуки ударов и приглушенные вскрики.

— На кого работаешь? Кто тебя прислал? — зло спрашивает Тихон.

Снова удар.

Я влетаю в кабинет, увидев, как Тихон лупит мужчину, который с трудом прикрывается. На полу валяется сумка, инструменты кое-какие.

— Тихон!

Он не отзывается, отвешивает еще один удар.

— Тихон, прекрати! Надо… надо полицию вызвать! ТИХОН!

Врываюсь, повиснув на его кулаке, он поворачивает голову в мою сторону, взгляд удивленный.

— Эй. Ты… Ты почему не ждешь, а? Почему не ждешь там? Все хорошо, я проверяю. Глаш, выйди. Я просто проверю, кто он, и…

— Проверяешь? Да ты… Ты лупишь его! — бросаю взгляд на мужчину. — Степан! Ты, что ли? — ахаю.

— Ты его знаешь? Кто такой? Как давно ты его знаешь?

— Обороты сбавь! — сердито вырвала руку. — Работал здесь. Один из ремонтной бригады. Кажется, что-то с прорабом не поделил, ушел. По крайней мере на финальной отделке я его не видела. Степан, что ты здесь делаешь?!

Он бросает взгляд в сторону сейфа. Ну, ясно… Я слышала, как говорили, что он любит выпить и в карты поиграть. Видимо, выперли его, а он решил поживиться… в знакомом месте…

— Я… Я больше не буду, — выдавливает он.

— Больше тебе и не позволят! — гаркает Тихон. — Я тебя, сука, сгною!

— Прекрасти!

Стучу ладошкой Тихона по груди, там будто камень, пихаю его в сторону. Раскомандовался…

— Выверни передо мной сумку. Покажи, что ты ничего не украл, и уходи по-хорошему, — командую Степану. — И еще одно, ключи где взял?

— Дубликаты снял, — шлепает разбитыми губами.

Степан трясущимися руками выворачивает сумку, оставляет ключи у меня на столе и мятые сто рублей, сбегает.

— Это просто… воришка! Зачем ты его так отлупил? Он скрючился так, будто ты ему ребра сломал.

— Возможно, — кивает Тихон отрешенно. — Я…

Тихон падает на стул и прижимается затылком к стене.

— Я решил, что это из-за меня. Из-за того, что я делал, в прошлом. Против кого и для кого…

Он начинает мне рассказывать. Я и слушать о таких вещах не хочу. Волосы дыбом…

— Нет, замолчи! — пытаюсь закрыть ладонями его рот.

Он сжимает мои запястья пальцами и продолжает, продолжает рассказывать, пока голос не становится хриплым.

И если я раньше на него была зла, что он снова от моих претензий и вопросов увиливает, как-то мажет полутонами, то сейчас мне плохо от того, что я знаю.

— Ты… Дурак! Ты зачем мне такое рассказал! — ахаю. — Я эти ваши секреты знать не хочу. Мне не надо… Я… Боже! Ты во что впутался! Ты… Ты чем сейчас занимаешься?!

— Частная подрядная организация на службе у государства, — ухмыляется криво. — Меня оттуда только вперед ногами выпустят, Глаш. Я… реально не мог допустить, чтобы тебя впутали. Мне паршиво, что я ничем и никак в твоей жизни не принял участие. Ненавижу себя за это… — бросает яро, его аж трясет.

Сажусь рядом, притянув стул.

— И что теперь? Меня бумажки какие-то заставят подписывать? Про неразглашение?! Или как? Про тайны эти… Боже, — у меня аж испарина на лбу. — На детекторе проверят?! Выезд из страны закроют? А я… Я в отпуск летом хотела… На Кипр!

— Да зачем? Какие бумажки? Просто не говори никому. Я могу тебе доверять?

— Ну ты даешь! Тихон! — сердито смотрю на него. — Явился. Вывалил на меня столько…

Я встать хочу и уйти, но ноги не способны двигаться.

Мы молчим. Теперь я уже не злюсь, из меня вся злость улетучилась.

Есть только сожаление и немало его за Тихона: я и не подозревала, а он такой недоверчивый и скрытный стал, сразу на плохое подумал, был готов забить до смерти!

— Охранная система у тебя тут дерьмо. На пульт не надо отзваниваться, что ли? — уточняет.

— Не было необходимости ставить дорогое.

— Теперь есть. Я займусь, — обещает. — Не то к тебе любой работяга ввалиться может. С доступом к ключам. Глаш… Ты даже ключи не сменила, что ли?

— Не успела немного, — тушуюсь. — Столько всего навалилось… Так! Ты не командуй, здесь я босс.

— Да. И тебе идет.

Тихон тянется ко мне и, крепко обхватив за затылок, целует в губы.

— Прости.

Я в шоке от касаний его губ.

Забыла, какие они.

Забыла, какого это — целоваться с мужчиной, быть желанной.

Ведь дружеские поцелуи не в счет, а все остальное я не позволяла себе. Нет, не позволяла.

— Прости! Прости… — повторяет Тихон и целует между каждым «прости».

Целует, а я теряюсь… Разум твердит, что позволить Ему себя целовать после такого предательства — самое последнее, чем стоило бы мне заняться, что надо гнать его взашей.

Но как гнать саму себя, если хочется? Хочется поцелуев… Я о таких глупостях даже не думала, а с ним почему-то хочется.

И нравится, как он это делает — напористо, не деликатно, вкусно.

Сам трясется, его крупной дрожью по телу бьет, но он сдерживается и пытается быть деликатным. Для меня. Наверное, именно поэтому так рвано и тяжело дышит, на разрыв.

Отвечать ему не стоит, но я все-таки совершаю эту глупость.

Сердцу, вообще, нравится все то, что далеко от разума. То, что заставляет гореть, истосковавшись по простым радостям…