Танго втроем + бонус

Глава 3

Сын спорил с отцом. В который раз за последние дни, которые мне, к сожалению, не удавалось проводить, забившись в комнату, запершись за все замки, как мне того хотелось.

Максим уехал в тот же вечер, не оставшись на ночь подобно остальным гостям. Мне не пришлось думать о том, за какой из дверей этого дворца он проводит ночь, с какой из девиц. Я сидела на террасе и читала книгу. Точнее, делала вид, что читаю. Александр отбывал сыновний долг и катал коляску с отцом по саду, я ждала. До меня то и дело долетали отдельные возгласы, фразы, хотя я не пыталась прислушиваться.

А все дело было в деньгах. По всему выходило, что Александр далеко не так богат, как ему хотелось. Несмотря на инвалидность, Игнат держал в руках все деньги семьи. А его сын хотел вложиться в какое-то рискованное предприятие, но не получал на это соизволения. Бесился жутко, смешинки из глаз исчезли. Меня либо не видел в упор, либо рассматривал куда более пристально, чем того позволяли приличия. Впрочем, о каких приличиях я говорю? Я старалась избегать его настолько, насколько это было возможно, даже к морю ходить перестала. Почти все время проводила рядом с Игнатом, став буквально идеальной сиделкой.

Александр поднялся быстрым шагом и исчез в доме, бросив отца в саду, но зато не удостоил меня и взгляда. Я отложила книгу и вернулась к своим обязанностям. Дом был тих, пустынен после толпящихся гостей. Быть может, Александр заскучает и тоже уедет…

Вечером я спустилась на кухню. В это время суток в доме не было никого из обслуги, постоянно здесь жил только садовник, он же охранник, он же сантехник и прочее-прочее. Но жил он в сторожке в глубине сада, ближе к воротам. Наталья и две девочки, которые убирали дом и помогали на кухне, уже ушли, так что я могла вообразить себя полновластной хозяйкой этого царства, полного хромированного блеска кастрюль, лёгкого гудения техники и пряного, не выветривающегося запаха.

Я подошла к большому двустворчатому холодильнику. Здесь всегда стояло несколько видов свежевыжатого сока – на закате жизни хозяин озаботился своим здоровьем. Я налила себе яблочного. Яблоки были из местных садов, ароматные, с лёгкой кислинкой. Сок из них получался удивительно вкусным, почти прозрачным. Сделала глоток. Аромат свежих спелых яблок перебил сигаретный дым. Проклятье, подумала я. Ведь так все хорошо начиналось. Тогда, в самые первые дни.

Александр стоял, прислонившись к дверной арке, курил, ни сколько не заботясь тем, что пепел падал на чистый пол. Смотрел на меня. Я напомнила себе – он зол. Лучше не провоцировать, сорвется на мне. И никто ему ничего не скажет. Как бы не ценил меня Игнат, боюсь, собственный лоботряс сын ему важнее и нужнее.

– Добрый вечер, – мой голос был максимально нейтрален.

Александр кивнул, не ответил. Трусиха, сказала я себе. Просто иди мимо, и все. Я допила сок в несколько глотков, поставила стакан в посудомоечную машину. Обернулась – смотрит. Смотрит, молчит, курит. Сигарета дотлевала. Я почему-то представила, как она, шипя, оставляет уродливые пятна на белой коже, как противно пахнет паленым. И вздрогнула. Александр улыбнулся. Мужчины как животные. Хищники. Они чувствуют твой страх, наслаждаются им. Ни в коем случае не стоит его показывать.

Он оттолкнулся от косяка, прошёл мимо меня, затушил сигарету в раковине, там же и оставив. Я подумала, что Наталье, наверное, не привыкать. И сделала шаг. Потом ещё один. И возликовала, не так все и страшно. Не настолько я ему нужна. Но радовалась я рано. Одно движение, и мое запястье крепко стиснуто в чужой руке. Я выругалась, мысленно, разумеется.

– Отпустите.

– А если нет?

– Вам это не нужно, – спокойно ответила я. – А мне тем более. Вам просто скучно. Отпустите, я пойду, ваш отец меня ждёт.

– Отец, значит? – Александр чуть подтянул меня к себе, легко ломая сопротивление, он был гораздо сильнее меня. – Будешь ублажать его дряблое парализованное тело? Он ещё силён? У него стоит?

– Хватит, – крикнула я и выдернула свою руку. Шагнула назад, потерла ноющее запястье. – Не говорите того, о чем будете потом жалеть.

И бросилась прочь из кухни, грохоча каблуками туфель.

– Как бы ты не пожалела, – крикнул он вслед.

Я побежала не к себе. Там, за дверью с хлипким замком, который не смог сдержать Максима, я не чувствовала себя в безопасности. Я пошла к Игнату. Он ещё был властен над сыном, пусть и власть эта носила чисто номинальный характер. Я не стала жаловаться, это было бы бесполезно. Просто провела с ним следующие два часа, хлопоча, словно наседка, не отходя ни на шаг.

Ко мне вернулась бессонница. Мысли то и дело возвращались к баночке с таблетками – выпить, провалиться в сон. Но я не чувствовала себя в безопасности. Мысль о том, что Александр может войти, а я буду совершенно беспомощна, отрезвляла. Забылась коротким сном только на рассвете.

Снился мне Данька. Я боялась, что забуду его лицо. Во сне оно являлось мне чётко: каждая веснушка на крошечном носу, волосы, которые завивались на затылке в тугие кудри. Максим говорил, что он как девчонка, а я не позволяла стричь своего сына. Мне нравилось поднимать ребёнка на руки, наслаждаться его тёплой тяжестью, зарываться в его кудри лицом, вдыхая неповторимый детский запах.

А потом я просыпалась. И наваливались прежние сомнения. Правда ли, что у него были такие же глаза, как у Максима? Может, мои воспоминания смазались и они лгут? Может, лгут и мои сны? И в этот раз я лежала, выключив невыносимо пиликающий будильник, смотрела в потолок и пыталась удержать сон в памяти. Да, такими они и были. Темно-карие, с зелеными крапинками. Их видно, только если смотреть близко, прижавшись носом к носу. У Максима я их заметила при первом поцелуе. Я тогда вдруг открыла глаза, остановилась, словно одумавшись. И он почувствовал мои сомнения. Открыл глаза, и я увидела их, эти крапинки. Точно. И у Даньки такие же.

День был тяжёлым. У Игната поднималось давление буквально до критических цифр. Я настояла на вызове врача, тот настаивал на госпитализации, но хозяин был упрямее нас. В доме навязчиво пахло сигаретным дымом и алкоголем, казалось, эти запахи впитались в сами стены.

В коридорах хозяйствовало эхо. Оно отдавалось от каждого шага, звука голоса. Я старалась ходить как можно тише, чтобы не нарушать неестественную тишину. Игнат уснул, утомленный борьбой со своими недугами. Я хотела к морю, боялась и злилась на себя за этот страх. На цыпочках спустилась вниз. Двери в большую гостиную были открыты. Я замерла за створкой, боясь пересечь небольшое пространство. На стене висела огромная плазма, звук был выключен. По экрану молчаливо извивались полуобнажённые женские фигуры, транслировался один из музыкальных каналов. Клип без музыкального сопровождения выглядел нелепо, но Александр сидел в кресле, вытянув длинные ноги, и внимательно смотрел на экран. На его лице пустота. Интересно, он думает вообще о чем-нибудь сейчас? Медитирует? Умер?

На столике пепельница, в ней дымится незатушенная сигарета, рядом почти пустая бутылка, пузатый бокал на короткой ножке. Клип закончился, следом за ним пошёл блок рекламы, такой же беззвучный. Я почти решилась шагнуть вперёд, пересечь уже пространство, на котором могла бы быть замеченной, когда Александр подался вперёд. Я вздрогнула от неожиданности, а он взял бутылку, наполнил бокал до краев, алкоголь расплескался, тонкой струйкой потек на пол. Но Александр этого не замечал, а может, ему было все равно. Он привык, что все делают и убирают за него. Залпом выпил содержимое бокала, со стуком поставил его обратно. Закурил очередную сигарету. Глубоко затянулся. Откинулся на кресле, закрыл глаза, выпустил дым. Не спеша, просто позволив ему выскользать промеж приоткрытых губ и завиваясь причудливыми изгибами утекать к потолку. Свет, падающий промеж неплотно закрытых штор, превращал струйки дыма в причудливое полотно, полное разворачивающихся сцен, которые можно было бы поймать, разглядеть, стоило только дать себе время. Я даже забыла, что хотела прокрасться мимо, и смотрела как зачарованная.

Потом словно встряхнулась, отвела взгляд от мужчины и торопливо прошла мимо открытых дверей незамеченной. Паранойя набирала обороты, поэтому на пляж я не пошла. Пробралась тропками сада, через кусты отцветших уже роз, и вышла к дикому берегу на самой границе владений моего хозяина. Здесь было не так красиво, здесь не было пирса, с которого можно было нырять в воду, но зато здесь я чувствовала себя в относительной безопасности.

Возвращалась обратно так же осторожно, но гостиная была пуста. Это внушало и опасения, и надежду. Может быть, он все же уехал? Или подкарауливает за углом, злой, желающий выпустить пар на том, кто слабее его? Но дом был все так же молчалив.

Лицо Игната было совсем серым – но я сделала все, что смогла, остальное зависело от него. Я не могла идти против его воли. Давление на препаратах удерживалось в пределах нормы, я читала ему вслух, сидя в кресле у постели. Иногда прислушивалась к происходящему в коридоре, но там была все такая же тишина. Я начала думать, что Александр и впрямь уехал.

На улице уже темнело, стремительно наступала южная, скорая на расправу ночь. Игнат спал, я легко коснулась его лба жестом, знакомым любой матери. Чтобы проверить температуру или удостовериться, что он действительно жив, не бросил меня в этом склепе одну. Я весь день мучительно размышляла, как бы завести разговор о Максиме и не вызвать подозрений, но подходящей возможности так и не появилось. Я поднялась, прошла к дверям. Ни одна идеально подогнанная половица паркета и не задумала скрипнуть.

– Вера? – догнал меня тихий голос.

– Хотите, я останусь рядом с вами на ночь?

– Нет, не стоит. Идите, приятных снов.

Сны вряд ли могли быть приятными, не в этой жизни. Я помедлила мгновение, а затем решилась – сколько можно ходить вокруг да около?

– Этот друг вашего сына… Максим Григорьев, кто он?

– Хороший мальчик, – улыбнулся Игнат. Только прикованный к постели старик может назвать взрослого тридцатичетырехлетнего мужика мальчиком. – Но не стоит на него рассчитывать, Вера. У него невеста есть.

Жена у него есть, злобно подумала я, аккуратно прикрывая за собой дверь. Но, разумеется, ничего подобного не сказала. Легла спать и ворочалась, думала, как быть, как подступиться, с какой стороны и сколько можно провоцировать Максима, прежде чем он взорвётся.

Ночью меня снова разбудила радио няня. Приборчик жил на моей тумбочке и оповещал меня, когда Игнату нужна помощь. Я встала, торопливо накинула халат, посмотрела на часы – проклятье, только час как уснула – и вышла в коридор. Где-то в доме было открыто окно и теперь хлопало на ветру. Судя по его порывам, надвигался шторм. Я решила найти и закрыть злополучное окно сразу, как выйду от Игната.

Дверь в комнату Игната тоже была чуть приоткрыта, её, силясь сдвинуть с места, подталкивал сквозняк. Это меня насторожило, сама не знаю отчего. Я крепче запахнула халат, обернулась. Тёмной широкий коридор. Едва заметные светлячки точечного освещения, которые реагировали на движение, и сейчас пытались разогнать тьму. Безуспешно, она пряталась по углам, за кадками с цветами, за каждой из запертых дверей. По полу гулял ощутимый сквозняк, поднимался по ногам, хозяйничал под тонкой тканью халата.