Танго втроем + бонус

Глава 17

Я лежала на холодном, кафельном полу закрыв глаза. Разорванное на груди платье расползлось в стороны, но я и не пыталась прикрыться – не от кого. Было жутко холодно, но никакого желания пошевелиться, чтобы хотя бы накрыться. Я лениво прислушивалась к происходящему в квартире -никем не нарушаемая тишина. Даже телевизор не бубнил. Спит, интересно, Саша? Или сидит в темноте и тоже напряженно прислушивается? Ждёт, когда я попытаюсь выбраться, а потом жестоко покарает за непослушание?

Чтобы то ни было, выбираться я не планировала. Бережного Бог бережет, а утро вечера мудренее, что известно всем. Я проваливалась то ли в сон, то ли в бред наяву. Но возвращаться к реальности не хотела. Я слышала Данькин смех. Звонкий, заливистый - самый лучший в мире звук. Если бы мне обещали, что рай такой вот, в котором звучит его смех, я бы умерла не раздумывая. Где-то на периферии сознания я помнила, что Данька, возможно, жив. Что не надо умирать, чтобы его увидеть. Но надежда была так хрупка…

Не знаю, через сколько часов я проснулась. Все тело ломило от неудобной позы . От холода била дрожь. Я покряхтывая, словно старуха, поднялась. Включила горячий душ, встала под воду, постанывая от удовольствия. Энергично растерлась самой жёсткой губкой, до красоты, накинула халат. Стояла босиком, утопая в огромном халате. Наконец шагнула, едва не поскользнувшись на брошенном на пол платье: тонком и невесомом. Отперла дверь, дочитала до десяти, выравнивая дыхание, и толкнула её. Она чуть скрипнула и послушно открылась. Я вышла. Недалеко от двери стоял комод. Видимо Саша отодвинул его, пока я принимала душ, раз я не слышала шума. С опаской прошла вперед и заглянула на кухню. Саша пил кофе. Перед ним на столе лежала пачка сигарет и зажигалка, дымом не пахло, значит не так давно проснулся. Физиономия помятая, но непроницаемая, вот и пойми, что у него на уме.

– Привет, – поздоровалась я.

– Доброе утро.

Голос тоже непроницаемый. Он пододвинул ко мне вторую чашку, которую я, увлеченная угадыванием его настроения, даже не увидела. Послушно отхлебнула. Кофе был что надо: умеренно крепкий и сладкий. Саша щелкнул сигаретой, к потолку поплыли клубы дыма.

– Расскажи мне.

– О чем?

Саша вздохнул, печально даже. Докурил. Сразу же прикурил следующую сигарету. Посмотрел на меня с тоской во взоре, как на неразумное дитя. Осмотром, похоже, остался недоволен, цокнул языком.

– Не держи меня за дурака. Ты считаешь, что если будешь виться вокруг меня, позволяя мне брать своё тело, танцуя под мою дудку и выполняя мои извращенные фантазии, то мой мозг просто отключится? Ты такого невысокого мнения обо мне в частности или обо всех мужчинах вообще?

Вообще. Но этого я не сказала. Я прекрасно помню, как легко меняется настроение Саши. Вот сейчас лыбится, а в следующую минуту - мордой меня об стол. Нет, спасибо.

Что я могла ему сказать? Что запуталась и не умею жить? Что до недавних пор просто существовала, радуясь каждый вечер, что очередной день закончился? Или просто взять и признаться ему, что его партнёр - это мой муж, даже без приставки бывший? Что у меня был… есть ребёнок? Все это вываливать так сразу я считала нецелесообразным. Даже представить не могла, как он отреагирует.

Учитывая, насколько он неадекватен… нет, Господи, помилуй. Я бешено перебирала в голове варианты и отметала один за другим. Размеренно тикали часы в холле, отсчитывая одну секунду за другой. А Саша терпеливо ждал. Наконец, он поднялся - скрипнул стул. Подошёл ко мне, прихватил подбородок пальцами, приподнял. Посмотрел в глаза, которые я так старательно прятала.

– Саша, – попросила я. – Не надо, пожалуйста.

Сердце сжалось болезненным спазмом. То, что случилось, оно все со мной, каждое мгновение. Это незабываемо. Но я научилась жить с этим, сосуществовать, обходя даже в своих мыслях. И представить не могла, как рассказать все, вывернуть душу, саму себя наизнанку. Даже Игорю тогда рассказать не смогла. А Саша все ждал. Я поднялась. Решила пойти проторенным путём – встала и сбросила халат. Под ним ничего не было и быть не могло. Саша шумно втянул воздух. Я гадала – зол ли он?

– Ты опять за своё, – пожурил меня, словно непослушное дитя.

– Тебе же нравится.

Ему нравилось. Точно нравилось. Я не знала, который час, да и неважно - суббота. Можно увлечь, можно отвлечь его, выбить дурные мысли из головы, да так, чтобы не вздумал к ним возвращаться. На нем была футболка. Я стянула её через голову, он послушно поднял руки. Кожа его была привычно горячей. Я вообще ловила себя на мысли, что начинаю к нему привыкать. Ко всему привыкаешь, рано или поздно.

Прижалась к нему. Он был выше меня и щекой я прислонялась к его груди. Слушала, как бьётся его сердце – ровно, сильно. Пожалуй, участь его отца ему не грозит. По крайней мере в ближайшие годы. И тут же подумала не к месту, как славно было бы, если бы он был старым и парализованным дедом. С ними легче и проще. Никакой любви, тем более секса. Только забота, а её во мне много. Но надо принимать то, что есть, к сожалению.

Я обвела пальцем по маленькому твердому соску, лизнула его. Он съежился ещё сильнее, буквально на глазах. Скользнула пальцем вниз. До пупка, по тонкой полоске волос, убегающей под шорты. По ней же - ещё ниже. Шорты были свободными и мою руку пропустили беспрепятственно. Обхватила рукой член – он был готов. Горячий, плотный, с тонкой, нежной кожицей. С горячей скользкой каплей, которая растерлась моими пальцами.

– Иногда мне кажется, что я тебя ненавижу, – прошептал он над самым моим ухом.

– От ненависти до любви…

Договорить я не успела, Саша подхватил меня на руки и понес в спальню. Он снова был нежен. Странно, но именно эта нежность выводила меня из себя больше всего. Он пытался вывести меня на эмоции, а я старалась не смотреть на настенные часы, вычисляя, сколько же минут ещё осталось до финиша, пусть хотя бы примерно. Его не хотело моё тело. Но я-то знала, что к чему. И насколько мне важно вернуть его расположение.

Поэтому с моих губ срывались стоны, тело было мягким и податливым, я обвивалась вокруг него всем своим телом и, пожалуй, сама начинала верить. Верить в то, что он мне неравнодушен. Саша развернул меня, поставив на четвереньки. Одним резким толчком вошёл внутрь. Я давно была готова, моё тело тоже смирилось со своей участью. Я даже радовалась перемене позы, по моим наблюдениям, Саша так кончал быстрее. Он же буквально лег на меня сзади, вынуждая меня прогнуться под его тяжестью. Провёл ладонью по животу, коснувшись клитора, на мгновение вызвав острые, но совершенно мне ненужные, ощущения. Потом обеими ладонями наверх. Смял грудь, грубо выворачивая соски, лишний раз напоминая, кто я, на каких правах я здесь нахожусь. Я едва не закричала от боли, но сдержалась. Саша же выпрямился, несколько раз толкнулся в меня, и, наконец, кончил с тихим, едва слышным стоном. "Слава Богу", - подумала я, хотя пожалуй поминать господа в такой ситуации странно. Он надавил мне на спину, вынуждая упасть на постель, и рухнул на меня сверху. Горячий, покрытый испариной, такой чужой.

Саша дышал тяжело и прерывисто. Как бы я не была равнодушна к нему и сексу с ним, моё дыхание тоже сбилось. Мы лежали тесно прижавшись друг к другу, словно влюбленные. На улице снова было ненастно, в открытое окно влетал холодный сырой воздух. Саша покинул меня, отодвинулся, я неосознанно приникла к нему вновь, под защиту его горячего тела. Он закинул на меня руку, прижимая к себе. Вдруг и правда показалось, что так и должно быть. Что нет Максима, назойливых мыслей о нем тоже. Но Данька… он был. Вне зависимости от того жив или нет. Данька - это мой якорь. Он удерживал меня на плаву и в более сложные моменты. А сейчас – тьфу.

– Почему ты так на него смотришь?

– На кого? – я попыталась сыграть дурочку, прекрасно, впрочем, понимая о чем идёт речь.

– Максим, – терпеливо ответил Саша.

Я помолчала ещё несколько минут. Мучительно пыталась подобрать более-менее правдоподобную версию. Как назло, ничего приличного в голову не приходило.

– Он похож на моего мужа, – наконец сказала я.

Саша словно окаменел всем телом, я почувствовала, как напряглись мышцы его пресса, рука, до сих пор свободно лежащая на мне обнимая, вдруг стала невыносимо тяжёлой.

– Да, – продолжила я, поняв, что перебивать меня не будут. – Девицы моего возраста, бывает, выскакивают замуж. Представляешь?

– А где он? Твой муж? – выдавил Саша.

– Погиб, – с непонятным мне самой злорадством выдала я, хотя ответить хотелось в рифму – объелся груш.

– А следы?

Он вынудил меня чуть приподнять ногу, провёл пальцем по внутренней стороне бедра. Возможно даже считал про себя мои отметины – две, три, четыре… К сожалению, их было больше. Я сама их считала раньше, когда ещё не свыклась, не приняла свою жизнь такой, какая она есть. Сосчитать их было сложно, они сливались друг с другом, переплетались причудливыми узорами. Чётко помнила я лишь первые шесть. Мне было больно, я кричала. А потом боль стала естественной. Неотвратимой. Как во время рождения ребёнка. Тебе больно, но у тебя нет выхода, тебе надо терпеть. Но в этом случае, ты ждёшь чуда, ты готова страдать за него. А моё чудо в тот день погибло…

– Их было трое, – сказала я помимо своей воли. А может просто пришло время рассказать? Выплеснуть из себя заразу, пока она не съела меня изнутри? – Это длилось три дня. В тот день… погибли мой муж и сын.

Я замолчала, пытаясь подобрать слова, самые простые, обыденные, которыми можно было рассказать все то, что я тогда пережила. А рука Саши легла на мой живот, плоский живот с аккуратной выемкой пупка, словно не веря, что в нем мог зреть ребёнок.

– Он умер, – снова сказала я, споткнувшись на этих словах. – Мой сын. А потом…

Я не верила в то, что происходит. Я лежу в одной постели с мужчиной, который с упоением терзал и насиловал моё тело не так давно, и рассказываю то, что негласно решила похоронить в себе. Хотя мужчина – громко сказано. Избалованный ребёнок. Не стоит забывать, что я игрушка. Но слова было не остановить, они лились неудержимым потоком. Я закрыла глаза, словно отрешаясь от действительности, и впервые сама погрузилась в тот день. Но боюсь, что расплата за воспоминания будет жестокой. Если не Саша, то я сама себя измучаю параноидальными страхами, ночными кошмарами и навязчивыми мыслями.

Мне казалось, что Данька плачет. Я пыталась не вспоминать, вычеркнуть из памяти, чтобы не сойти с ума. Но стоило только мыслям коснуться тех дней, как воображаемый Данькин крик бил по ушам и нервам. И я снова тянула руки через завесу огня, к раскалённому металлу, туда, где мой сын. У меня тогда в голове не укладывалось, что Данька, в котором жизни было больше, чем в нас с Максом вместе взятых, может быть мертв. Я твёрдо верила в то, что я могу его спасти. Только я, и никто иначе. И если бы не чужие руки, которые удерживали меня насильно, я бы полезла в огонь, спасать своего ребёнка. Сначала мне казалось досадно, что они лишь преграда между мной и Данькой. Потом забрезжила дельная, но в тот момент досадная мысль – они пытаются спасти меня. И только потом я поняла, что причина была иной.