Танго втроем + бонус

Глава 29

Я проснулся, от как толчка. Несколько минут не мог понять вообще, где я, что я. Прохладно. Пахнет дымом. Тёплое плечо рядом – Веркино. Вот как закрутило. Так, что проще разрубить, чем распутать. Впрочем, я уже рубил, с плеча рубил, и ничего хорошего из этого не вышло.

В маленькие окошки робко заглядывает солнце. Утро совсем раннее, в комнате темно. Верка чуть ерзает. Вчера я занимался сексом на уровне слепой потребности, потому что иначе не мог. Не думая, бросился, словно в омут с головой. И думать бы, что совершил ошибку, но не думается. Вера рядом, тёплая, спящая, мягкая. Хочется нырнуть рукой под одеяло, по плоскому животу, чуть сжать грудь, поцеловать в голое плечо. Ужас как хочется, и эрекция, которая упирается меж её бедер, наливаясь пульсирующей болью, главное тому подтверждение. Так же пульсирует, бьётся в голове – сделай, сделай… я готов уступить. Залезть под одеяло с головой, растормошить сонную Верку, как раньше, пока Данька не проснулся. Закинуть её ноги себе за спину, толкнуться внутрь…Я почти решился, да. Но на озере глухо застрекотала моторка. Я вскочил, торопливо разыскивая на полу сырые брюки. Не факт, что это Витька, совсем не факт. И Сашка мог про домик знать, раз уж я знаю. Толкаю Веру, она просыпается мгновенно, сбрасывает одеяло. Голая, блядь.

– Доброе утро.

Она косится на мой член и улыбается. А мне вот не смешно. Мне её хочется в бараний рог свернуть и трахнуть. Её голос хрипловатый со сна и после вчерашних криков. Она встает как была, голая, проходит мимо меня, пьёт воду прямо из носика чайника. Морщится – невкусно.

– У нас гости.

Выглядываю в окно. Над озером дымка тумана, ни хрена не могу разглядеть. Верка поднимает своё проститутское платьице, рассматривает – его не спасти. Вздыхает. Протягиваю ей свою футболку. Она тоже все ещё влажная, чуть пахнет болотом. Но все, что угодно, лишь бы уже голой не стояла. Футболка едва закрывает ей задницу и спасает меня мало.

– Хозяева! – кричат и стучат в дверь.

Я выдыхаю – Витька.

– Щас, – кричу я, и пытаюсь найти одежду для Верки уже затем, чтобы на неё другие мужики не пялились. Нехер.

Открываю все шкафчики подряд. В одном из них стопками сложена забытая рыбаками одежда. Мужская, не очень чистая. Я нахожу свитер для себя, ещё один, тот, что поменьше и почище - для Верки. Теперь она прикрыта по колени. Смешная, нелепая, взъерошенная со сна. Моя. Моя ли?

Мы выходим в туманное утро. Витька курит, сидя на терраске-балконе, на единственном стуле. Я тоже закуриваю.

– И правда, лысый, – констатирует факт Верка, проходит мимо, спускается к озеру.

Я оглядываюсь. Неизвестно когда, но Верка успела заправить постель, и даже чашки сполоснуть. Я закрываю дверь с чувством сожаления. Не знаю почему, но уходить отсюда не хочется. Но в городе нас ждёт сын, и, едва я думаю об этом, как сразу отбрасываю сигарету и устремляюсь за женой.

– Эй, герой-любовник! – крикнул мне Витька сверху.

Я притормозил. Верка уже залезала в раскачивающуюся лодку, отчаянно размахивая руками. Обернулся. Витька докурил, бросил тлеющую сигарету на землю. Я проводил её взглядом. Она уткнулась в сырую землю и сразу погасла. Но интересно было не это. Подошёл ближе. Рядом с Витькиным окуркам лежали другие. Затоптанные гневно, просто брошенные и дотлевшие. Чистые, брошенные явно уже после ночного дождя. Посчитал – восемь штук. Кто-то стоял здесь, внизу, долго курил, слушал, что происходит наверху, в нашей избушке. На каменистом берегу следов было не видно, а здесь, у домика, их было порядком. Какие сигареты курит Сашка? Я не помнил. Можно было позвать Веру, но мне не хотелось её лишний раз волновать. Кто бы это ни был, он ушёл. Или нет? Стоит сейчас за деревьями, наблюдает, ждёт подходящего момента… я заозирался.

– Паранойю-то не включай, – посоветовал мне Витька. – В город поехали. Там мне твоя клушка весь мозг выела, на тему, где её любимого носит, и что вообще происходит.

Я поморщился. Понимал, что разговора не избежать, но честное слово, чем объясняться с разъярённой женщиной, проще сбежать в другую страну. У меня после вчерашнего «разговора» ныло все тело. Не сильно, словно стараясь просто о себе напомнить, пульсировал огнём укус, ныли царапины. Повязка с ноги слетела, лодыжка чуть болела, но ходить можно. А впереди ещё один разговор, с ещё одной обманутой мной женщиной.

Витька тоже смотрел на меня осуждающе. Ещё бы, Верку он не знал, а Лену даже уважал по-своему.

– Она жена моя. Даньки мать, – решил признаться я. Витька удивлённо приподнял брови, я пояснил, – это очень долгая история и не очень интересная.

Мы пошли к лодке. Верка уже сидела, чинно сложив руки на голых коленях. Я видел, что теперь мой друг смотрит на Веру оценивающе, меня это бесило. Она и сейчас, этим туманным утром после тяжёлой ночи, была красива. Даже вызывающе дерзко, но этот свитер и грязные кеды…Мне хотелось наорать на Витьку, даже врезать ему. Чтобы не осуждал, не зная. Что моя Вера, она не такая. И дали мне её в руки чистой и невинной, наивной даже. И что во всем, что с ней случилось, виноват я, я и другие такие же тупые и уверенные в себе и своих действиях мужики. Захотелось повернуть время назад, отмотать, попытаться что-то исправить. Но, к сожалению, действовать придётся здесь, в настоящем, склеивать обломки, а что-то разбивать снова.

Верка умылась озерной водой, я последовал её примеру. Моторка загудела двигателем, вскоре домик на берегу растворился в тумане, словно его и не было, приснилось мне. Лодка мерно рассекала воду, мы молчали. Берег вынырнул из тумана внезапно. Тут, на этой стороне жизнь, цивилизация.

Витька привязал лодку, наверняка нагло позаимствованную, к пирсу. Чем дальше от воды, тем меньше тумана. Здесь, рядышком, станция электрички, люди ходят. Тоже все на Верку смотрят, как на чудо лесное. Я в потрепанном свитере внимания привлекаю меньше. Мне снова хочется оградить её от чужих взглядов, чужого внимания. Когда мы ныряем в автомобиль, я выдыхаю облегчённо. Все, спрятались.

Мы с Верой сели сзади. Молчать привычно уже, но сейчас наше молчание напряженно. Я чувствую его, как тонко натянутую струну, что вот-вот порвется. И страшно это ожидание слов, и вроде хочется уже скорее, чтобы отмучиться. Первой не выдерживает Вера:

– Ты же отвезешь меня к Дане?

Я киваю. В её взгляде столько облегчения, что мне становится щекотно где-то в горле, словно я расплачусь сейчас. Отворачиваюсь к окну, дальше от Веры. Смотрю на пролетающие мимо деревья, стихийные рынки у дорог, развалы, полные арбузов и дынь, покрытых дорожной пылью. Я не знаю, что делать дальше. Вроде и бегать устал, а выхода нет. Обещаю себе, что это последнее моё бегство в никуда. Хватит.

Мы едем по окраине города. Она похожа на ту, где я прикупил резервный домик, на всякий случай. Только пообжитее. Буйным цветом цветут палисадники, за автомобилем бегут мелкие брехливые собачки. Я знаю, куда мы едем, мне снова страшно.

– Приехали, - говорит Витька.

Мы выходим. Верка пытается натянуть свитер на колени. Понимаю, ей не хочется предстать так перед сыном. Но тянуть время тоже нельзя, окурки перед избушкой меня очень напугали. Я хочу скорее к ребёнку. Витька давит на клаксон, как оголтелый, так, что воробьи стайкой слетают с ближайшего дерева, гневно чирикая. Из дома выходит его мать, смотрит на нас, приложив ладонь козырьком, словно солнце, спрятавшееся за тучами, слепит ей глаза.

– Хватит уже, окаянный! – кричит она и машет полотенцем. Витька смеётся.

Следом с веранды кубарем сваливается щенок. Он значительно подрос за последнее время. У него крупные, голенастые лапы, здоровым будет, чертяка. Удивительно, но Верку, что кормила его лишь пару дней, он узнает. С лаем бросается к ней, прыгает, пачкая и без того несвежий свитер, царапает когтями колени. Она смеётся, присаживается, обнимает его за шею.

Я жду появления Лены. Она не медлит. Дверь открывается, хлопает, Ленка сбегает по ступеням, пересекает двор, бросается мне на шею. На лице ни грамма макияжа, в том же костюме, что и вчера.

– Я так волновалась, так волновалась! – она причитает, не в силах остановиться. – Полночи металась, не зная, куда ехать, к маме даже хотела, но ты же знаешь, как это далеко. Данька в машине уснул, даже не испугался, а я вся на нервах! Слава богу, потом этот адрес получила, но и тут до утра, как на иголках! Глаз не сомкнула, сидела, возле Даньки, словно его украдут.

Мне её жалко. Очень. И страшно не хочется делать ей больно. Да, я не люблю её. Но я знаю, что пусть у неё есть свои заморочки, свои правила, порой странные для меня, все равно она – хорошая. Именно поэтому я её выбрал, а не вовсе потому, что она на Веру похожа. Честно. Я стою ровно, словно кол проглотил, и не знаю, как быть. Ленка понимает сама. Отодвигается, заглядывает мне в глаза. Делает шаг назад. И, наконец, замечает Веру. В её глазах прозрение.

– Это она, да? – Лена тычет пальцем в сторону Веры. Вера молчит, на лице скука. Не за этим она сюда приехала, ей сын нужен. А Лена продолжает. – Все из-за неё! Все кувырком пошло! Что вы нашли все в ней?

Она думает, дело в измене. Ах, если бы все было так просто. На Лену я больше не смотрю. Моё внимание приковано к Даньке и Вере. Данька вышел из дома босиком. Стоит напротив Веры, пса гладит.

– Тебе нравится щенок? – спрашивает Вера дрожащим голосом.

– Да.

Данька смотрит на Веру снизу вверх. Я сглатываю. Даже Лена молчит. Все замолкло.

– Тогда я тебе его дарю, он мой. Я его спасла.

– Правда?

Ну хули, правильно. Надо начинать с подкупа. У моего сына было все, кроме собаки. Теперь вон и собака есть. Данька тем временем опускается на траву, вытягивает босые ноги. На ступни налипли крошки земли. Пес прыгает вперёд, норовя облизнуть его в лицо.

– Он мне очень нравится, – продолжает Даня. – Бабушка Катя сказала, что у него нету имени, потому что он приблудный, его дядя Витя из города притащил. Я ночью, пока не уснул, имя придумывал, но ещё так и не придумал. Хочу, чтобы у него было геройское имя, как у спасателя. – Данька резко, без перехода меняет тему: – Я тебя знаю. Я хотел тогда сказать, но меня Лена увела.

Верка опускается на траву напротив. Садится, а может, её просто ноги не держат. Протягивает руку, но Даньки не касается. Гладит щенка, а пальцы чуть дрожат. Я не хотел бы оказаться на её месте.

– Я видел твои фотографии. Одну мне папа дал. Ту, где твоё лицо почти не видно. Но у папы в шкафу есть ещё, - на этом моменте все женщины на меня смотрят, даже Витькина мама. Теперь мне не нравится моё место, Веркино ещё ничего. А Даня все говорит: - я принёс, сравнил. Понял, что ты моя мама. Правда, папа все равно ничего не рассказывал, и я думал, что ты умерла. Зато там есть фотография, где вы целуетесь. А значит, мой папа и правда папа, а совсем не дядя, как Лена говорит.

Я снова морщусь. Оглядываюсь. Я передумал, снова хочу сбежать, прямо сейчас. Но естественно стою. Подбирают слова, которые можно было Лене сказать, но все не то, ни одно не подходит. Я смотрю на неё. Глаза - блюдца. Она ждёт моих слов, блядь, а я так больно ей не хочу делать. Она меньше всех из нас заслужила боли.

– Она твоя жена, – констатирует факт Лена. Удивительно спокойным голосом. – Нет, я все понимаю. Хотя, вру, нет, конечно. Ты мне просто скажи, вы хотя бы в разводе? Чтобы мне самой не было так стыдно.