Греховная страсть

Воскресение

В городе Мириам направилась туда, где всегда останавливалась ее семья. Она в замешательстве подошла к дому, не зная, какой ее ждет прием, и постучала. Дверь открыл отец, он обнял ее и проводил внутрь, вознося благодарственную молитву за то, что Бог вернул ее им. Вся семья собралась вокруг нее — ее мама, сестры, бабушки и тети, дяди и двоюродные братья. Она с облегчением вздохнула и расплакалась. Когда она рассказала им о том, как из нее изгоняли бесов, ее родители встали на колени и начали молиться, благодаря Бога. Потом, когда они встали, мама взяла Мириам за руку и почти весь вечер не отпускала ее от себя. Все вместе они собрались за ужином, который прошел в столь счастливом единении.

Но, несмотря на то что Мириам была счастлива вновь оказаться в кругу своей семьи, радость ее была неполной. Она пела песни, блуждая мыслями где-то далеко, потому что все ее мысли были связаны с Иешуа. После того как был съеден барашек, а кости сожжены в огне, после того как со стола было все убрано и все тарелки вымыты, после того как они все расселись вокруг очага, она принялась рассказывать им о своем паломничестве и чудесах, которые сотворил Иешуа. Все они в конце концов уснули, этому поспособствовали четыре кувшина вина и обильное угощение. Она одна не спала: сидела около окна и смотрела на пустынные улицы.

Был ли Иешуа тем самым спасителем, которого Господь обещал послать своему народу Израиля? Был ли он тем самым, о ком говорили в своих предсказаниях Моисей, Даниил, Исайя? Там было написано: сначала появится звезда, как предсказал Иаков, а за ней придет новый царь, который станет править миром. Ершалаим будет заново построен в смутные времена, и придет помазанник Божий, но у него будет все отнято и он останется ни с чем. Может быть, все же это — Иешуа?

Иешуа тоже предсказывал, он говорил загадочные, странные, будоражащие слова, которые Мириам даже не пыталась понять. Он заявлял, что его приход принесет с собой страдания, пожары, раздоры и войну, а вовсе не единение народов, как предвещал пророк Исайя. Иногда он говорил так, как будто сам и был Богом, объявлял себя центром Вселенной, солью земли. А его утверждения о Царствии Божьем, о конце света были переменчивыми и противоречивыми: иногда он говорил о грядущем конце света так, как это было описано в пророчествах — разрушение Храма, война и бедствия, а потом приход Царя Мира в мир живущих и воскресение всех умерших. В другой раз его видение грядущего Царства было неопределенным и все же более радужным: новое устройство мира, место, полное покоя, которое существует уже сейчас, но которого люди не видят, место, куда можно попасть только после отречения от всего земного. Она не видела его всего лишь несколько часов, и ей уже не хватало его лица, она хотела вновь видеть его. Кто же он? Что он несет миру?

Наконец, перед самым рассветом, когда петухи уже прокричали, возвестив о приходе утра, она уснула на полу возле окна. Проснулась спустя несколько часов, когда было уже слишком поздно.

Она поспешила на Голгофу, услышав на улице, что Иешуа схвачен. Когда она появилась там, он уже был близок к смерти. Она звала его, пока у нее совсем не пропал голос, но он оставался недвижим, распятый на фоне неба. Она обхватила крест руками и стала тянуться к нему, в руки ей вонзались занозы. Когда она коснулась его ног, она ухватилась за них, стала целовать его кровоточащие раны. Ее руки дрожали от напряжения, но она тянулась к Нему, молилась Богу, чтобы Он опрокинул крест, чтобы Он возродил его к жизни.

Кто-то грубо схватил ее и оторвал от креста. Упав на землю, она принялась проклинать солдата, сбросившего ее вниз.

— Он ничего не сделал! — кричала она. — Снимите его! Снимите его!

Тот ударил ее по губам тыльной стороной руки. Из губ потекла кровь. Она снова попыталась подойти к кресту, но солдат вновь швырнул ее на землю. Боль пронзила ее запястье.

— Только попытайся еще раз, и я забью тебя насмерть! — прошипел солдат.

Она плюнула ему в лицо, тот вновь ударил ее и отошел в сторону.

Она смотрела на Иешуа. Он был такой спокойный и неподвижный. Потом вдруг он вздохнул, потянулся и повис на своих путах. Она вскрикнула, стала оглядываться по сторонам в поисках того, кто мог бы помочь ей снять его. Он умирал. Как они могли дать ему умереть?

Неподалеку на коленях стояла мать Иешуа, безмолвно глядя на сына. Мириам подошла к ней, опустилась на колени возле нее, взяла за руку.

Чуть погодя она заметила Кефу, который смотрел на них со стены города.

— Трус, — пробормотала она. Он постоял несколько минут. А потом исчез.

Чуть позже она увидела, как его тело обвисло. Иешуа умер. Наконец стража сняла его. Судья и другой хорошо одетый человек выступили вперед, отдавая приказы.

— Куда вы унесете его? — спросила Мириам.

— Есть новая гробница в небольшом саду поблизости. Мы уложим его там, — ответил один из мужчин.

— Чья это гробница?

— Теперь его, — сказал хорошо одетый мужчина, и Мириам поняла, что он приготовил это место для себя.

Они опустили тело Иешуа на руки его матери. Мириам качала его, как младенца, ощупывала его раны с запекшейся кровью на руках и ногах, глубокие шрамы на его лбу и висках от тернового венца. Мириам из Магдалы с любовью смотрела на нее. Она понимала, что значит быть матерью такого человека.

Кто-то принес ведро воды. Мириам из Магдалы намочила краешек своей накидки и осторожно промыла раны Иешуа. Когда она закончила, мужчины подняли Иешуа и положили его на повозку. Пока они делали это, Мириам велела принести еще воды для другой Мириам:

— Выпейте, мама.

Та взяла чашку, но так и не поднесла ее к губам:

— Он любил тебя, — сказала она.

— Ш-ш-ш, — произнесла Мириам. Она осторожно помогла матери Иешуа поднести чашу к губам и повторила: — Выпейте.

Возле склепа мужчины смазали тело миррой и соком алоэ, обернули его пеленами из льна и опустили вниз. Когда они подкатили камень, чтобы закрыть вход, Мириам чувствовала себя так, как будто бы этот камень катили прямо по ее телу, размалывая мышцы, кости и внутренности, не давая ей дышать.

Следующим утром, едва дождавшись рассвета, Мириам из Магдалы отправилась к месту захоронения. Когда она пришла, то увидела, что камень отодвинут в сторону. Она сразу же вспомнила об Элазаре и испугалась, представив себе Иешуа бледным, слабым, наводящим ужас в лучах рассвета призраком. Она с опаской и трепетом приблизилась к усыпальнице. Но когда заглянула внутрь, то не увидела там тела. Она отошла, огляделась вокруг, ее глаза отказывались видеть красоту росы, которая сверкала на открывшихся цветах. Но вдруг в саду раздался голос, который назвал ее по имени, он прошелестел возле уха, как порыв ветерка. Она замерла, прислушалась, и вместе со свежим утренним воздухом пришло чувство восторга, которое пронзило ее сердце. Радость наполнила все ее существо, тело и душу, кровь застучала в ушах.

— Иешуа, — прошептала она и услышала внутри своего ставшего огромным от любви сердца ответ: — Мириам.

Потом она увидела его, но не глазами, а своим новым любящим сердцем: Иешуа совершенно преобразился. Он не был бестелесным, он был источником света, ярким переливающимся огнем, который сейчас казался серебряным, как роса на бутонах цветов, потом становился похожим на отблеск зари на влажной поверхности камня, потом сверкал, как крылья мотылька. Он переливался всеми красками так же, как быстро сменяют друг друга мысли, наконец он превратился в сияющее пламя в форме эллипса, которое колебалось и дрожало, как от ветра.

— Учитель, — крикнула она, — не уходи! Не уходи!

Отблески пламени растаяли в свете наступившего утра. Она закричала еще раз:

— Где ты? Куда ты ушел? Не уходи!

Но больше она ничего не увидела. Только ветер нежно овевал ее щеки.

Когда ветер утих, Мириам осмотрелась вокруг, здесь не было ничего, кроме прекрасного сада. Орхидеи и луговой шафран, цикламены, лилии и ирисы, каменные розы, хенна, миндаль, усыпанный белыми цветами, — все сверкало и переливалось от капелек росы. Она глубоко вздохнула, ловя сладкий аромат влажных нарциссов и пьянящий дух мандрагоры. Она вдыхала все эти ароматы, наслаждаясь ими. Она все еще чувствовала, какое у нее огромное сердце, как оно бьется в груди, заполняя все ее существо. Она ощущала, как от него с каждым ударом растекается покой. Это был покой, который снизошел на нее, когда он начал лечить ее, потрясающее чувство, незнакомое ей прежде. Это же чувство охватило ее сейчас. Она поняла — у нее будет ребенок.