Люся, которая всех бесила

У себя она небрежно скинула пуховик на диван и прошла за свой стол.

Ветров остался стоять, оглядываясь по сторонам.

Предлагать ему сесть Люся не собиралась тоже.

Пятнадцать лет назад она была зеленой девчонкой, которую легко было напугать и довести до слез. Пятнадцать лет назад ее трясло после встреч с охамевшим от вседозволенности высоким чином.

С тех пор нервы у Люси все-таки стали покрепче.

Она молча перебирала стопку документов на столе, не форсируя разговор и не желая начинать его первой.

Ее незваный гость некоторое время равнодушно скользил взглядом по фотографиям на стенах, по полкам с папками и разным хламом, по сваленным на угловом столе объективам, штативам и камерам. И покачал головой, будто удивляясь увиденному.

— Недооценил я вас тогда, — заметил он, — вас и вашего покровителя. За что и поплатился.

— Моего покровителя? — Люся, заломив бровь, откинулась в кресле. — Хотите сказать, что так и не удосужились выяснить, кто это?

Ей было до жути интересно, почему Великий Морж, будучи адъютантом Ветрова-деда, начал войну против его сына и внука.

Предполагал ли он тогда, что у его генерала (или какой там был чин у мужа Нины Петровны) сдаст сердце?

Надо спросить у Паши, сделала себе мысленную пометку Люся, он наверняка знает про эту историю больше, не зря так ненавидит Китаева. Ненавидит, однако, с пользой для себя — предложение о переводе с повышением все-таки принял.

— Так и не удосужился, — Ветров-старший криво улыбнулся, неуловимо напомнив одного марена, — однако все это старая история, теперь уже не имеющая ни малейшего значения. С какой-то точки зрения она даже пошла мне на пользу — иначе я бы так и сидел на бутафорском троне в провинциальном болоте… Власть, даже ограниченная, — мощный наркотик, и ломка бывает страшной. К счастью, нет такого поражения, которого не могли бы загладить деньги.

— Так у нас тут сюжет с моралью и счастливым финалом?

— До финала, я надеюсь, нам все-таки далеко. Как так получилось, Людмила Николаевна, что вы принимаете столь деятельное участие в жизни моей семьи?

— Очевидно, злой рок витает над кланом Ветровых… — начала было Люся замогильным голосом, потом спохватилась. Еще не хватало устраивать перед всякими представления. — Просто получилось, — она открыто и прямо посмотрела ему в глаза. — Я купила квартиру, а моей соседкой оказалась бесхозная, никому не нужная старушка с первыми признаками деменции, свойственной всем домовикам, потерявшим семью.

— Эти сказки вы Пашке рассказывайте, — вспылил Ветров. — Он лопух, уши развесит, а потом звонит с претензиями: ты знал, что бабушка была в плохом состоянии? Почему мы все ее бросили? А я точно знаю, что никого не бросал и мама была в нормальной форме. Мы с ней регулярно созванивались.

— Ну, значит, я вам вру, — пожала плечами Люся и вернулась к своим бумажкам, — в корыстных целях. Нацелилась на несметные ветровские сокровища! Теперь, когда вы лишили сына наследства, придется его бросить. Нищий марен со столбняком — это совершенно не то, чего хочет коварная девушка.

Он оторопел.

Люся, не глядя, размашисто подписала гонорары, потом опомнилась, принялась изучать цифры. Носова иногда заносило.

— Я надеялся, — начал Ветров сначала, — что мы поговорим как цивилизованные люди.

Вошла Оля, удивленно посмотрела на торчащего посреди кабинета бывшего губернатора, поставила рядом с Люсей чашку кофе и испарилась, весело блестя глазами.

Побежала докладывать обстановку в чатик.

— Виктор Дмитриевич, — проникновенно спросила Люся, — вы сейчас из-за чего именно переполошились? Что, по-вашему, я могу сделать с Ниной Петровной? Заставить переписать на меня квартиру? Украсть серебряные ложки? Организовать в ее доме притон?

— И то, и другое, и третье, — ответил он без всякого смущения. — А больше всего мне не нравится, что вы слишком приблизились к моей семье. Я помню, чем может быть чреват ваш интерес к кому-нибудь.

— Переживаете за ваши тайны и секретики? — ухмыльнулась Люся, а Ветров разозлился.

— Стоит ли меня винить в том, что я совершенно не выношу людей вашего формата? По какой-то причине вы возомнили себя вправе разить и наказывать других, как будто являетесь истиной в высшей инстанции. Как вы себя при этом чувствуете, Людмила Николаевна? На вершине горы?

— Очень беспокойно я себя чувствую, — сказала она резко, — потому что понятия не имею, в чем именно заключается эта пресловутая истина. И все время спрашиваю себя, правильно поступаю или нет. За годы работы я пришла к выводу, что не существует объективного ответа. Поэтому нет, я не на вершине горы, а в выгребной яме из сомнений и ошибок.

— Ну и оставайтесь в этой яме, зачем тащить туда Пашку? Ему и так досталось по вашей вине.

— Ничего подобного, — Люся ощутила раздражение от того, что снова и снова ей приходится повторять очередному Ветрову про причины и следствия. — Паша пострадал по своей вине. Это он накосячил. Он сел нетрезвым за руль. Я ценю ваше желание навесить на меня всех собак, но не делайте из него невинную жертву, а из меня — злобную мегеру.

— Подумайте трижды, прежде чем опубликовать хоть что-то про нас.

Он совершенно не проникся ее речью и наконец-то перешел к угрозам. Давно бы так, а то тратит ее время на всякую ерунду.

— Ну зачем вы меня провоцируете, — широко улыбнулась Люся, — мы с вашим сыном только достигли шаткого перемирия. А теперь так и хочется посмотреть, что же вы станете делать, если я все-таки ткну палкой в это осиное гнездо из сомнительных бизнесов и серых схем.

— В городе еще остались люди, которые в состоянии поставить вас на место, — процедил он.

— Правда? А можно подробнее? Имена, фамилии, даты рождения?

— Считайте, что я вас предупредил, — буркнул Ветров и вылетел вон.

— Эй, — крикнула ему вслед Люся, — разве вам не полагается предложить мне сначала денег, чтобы я оставила вашу мамочку и вашего сыночка в покое?

Никакого от этих Ветровых проку.

Расстроенная, она отшвырнула ручку и взялась за кофе.

Что это было?

Какая-то тупая сцена из мексиканского сериала.

Люся не успела с головой нырнуть в работу, когда заглянула Оля:

— Люсь, видовики опять пришли. Принтеры проверяют. Камеры наблюдений смотрят.

— Ну пусть проверяют, пусть смотрят, — отмахнулась она, — не обращайте на них внимания.

— Во жизнь у нас, — вздохнула секретарша, — полиция как к себе домой шастает. Закроют нас, Люсь?

— Да что вы все заладили! Оль, повесь на доске объявление: «Портал никто не закрывает, не захлопывает, не закручивает. Все хорошо. Не бесите меня, Люся».

— Так у нас нет доски объявлений…

— Оля, блин!

И секретарша обиженно вернулась в приемную.

Домой Люся вернулась, как и обещала Нине Петровне, к половине восьмого вечера. Две девушки-мастера из салона красоты были уже здесь, раскладывали свои кофры и инструменты. Они не в первый раз приезжали на дом, старушка к ним привыкла и уже их не боялась.

— Дом, милый дом, — блаженно пробормотала Люся, разуваясь. — Нина Петровна, пахнет чем-то волшебным!

— Тарт с карамелизированными абрикосами и миндальным бисквитом, — откликнулась она, улыбаясь. — Сегодня же у нас девчачий праздник! Раздевайся быстрее, будем платьишки мерить! И шампанское я охладила.

Люся засмеялась, не удержалась и расцеловала оживленную, как счастливый ребенок, старушку.

— В выходные будем елку наряжать, — деловито сообщила Нина Петровна, — я заказала новые, совершенно очаровательные игрушки.

— Еще бы собаку завести, — заметила Люся как бы между делом. Она давно обкатывала эту тему, надеясь выманить свою соседку хотя бы во двор. — Да только кому с ней гулять…

Нина Петровна привычно сделала вид, что не расслышала.

Может, оно и к лучшему.

Нижним архам категорически не рекомендовалось заводить домашних животных.

Девочки ушли в половине одиннадцатого, а Люся с Ниной Петровной устроились на диване в ожидании, когда грязевые маски засохнут. И тут послышался звук поворачивающегося в замке ключа.

Похолодев, Люся схватилась за трость и вскочила на ноги, прислушиваясь. Руки вспотели. Телефон лежал где-то на кухне, и бежать за ним вдруг показалось невероятно далеко.

— Ты не пройдешь! — крикнула Нина Петровна довольно спокойно, и дверь, которая уже было начала приоткрываться, с грохотом захлопнулась.

Ходили слухи, что домовики практически неуязвимы на своей территории, но Люся впервые видела их видовые возможности в деле.

Черт, не того Ветрова она устроила на своем диване!

— Бабушка, опять ты за свои фокусы! — раздался сердитый голос из-за двери.

— Хм.

И дверь чуть-чуть приотворилась, ровно настолько, чтобы продемонстрировать злобную мареновскую физиономию.

— Фу, напугал, — отмерла Люся.

— Ну, и ты меня тоже, — заметил он неласково. Нина Петровна впустила его наконец в квартиру, и Ветров, примерившись, чтобы не попасть в глину, чмокнул Люсю куда-то в ухо.

— Что ты тут делаешь? — опомнилась она. — Обалдел совсем? Ты же лечиться должен!

— А я и лечусь… Люсь, ты бы отложила трость, что ли… Завтра придет медсестра и поставит мне капельницу. Назначения врача у меня есть… Чего там зазря валяться.

— Медсестра, значит, — рявкнула Люся, — теперь ты будешь ярилок в мой дом таскать?

Его кривой рот растянулся в улыбке.

— Ой, пора мне спать, — вдруг зевнула Нина Петровна и поспешила к себе.

Люся посмотрела ей вслед.

— Ты видел, как она дверь захлопнула?

— Еще бы. Чуть по носу не заехала.

— Ты знал, что она так умеет?

Ветров, пользуясь Люсиной растерянностью, просочился в гостиную и торжественно улегся на диван с видом триумфатора. Вот же зараза!

— Знал, конечно, — сказал он. — У бабушки никогда ничего не пригорает, не убегает и не засоряется. А открыть-закрыть окна и двери — для нее вообще раз плюнуть.

— У всех способности как способности, — пробормотала Люся с завистью, — и только я… лягушка!

— Да и лягушка из тебя так себе, — безжалостно заявил Ветров. — Где твои видовые поддержка и сопереживание? Пришла утром, отчитала меня как школьника и унеслась.

— Пашенька, — нежно прошипела Люся, которая терпеть не могла разговоров о том, что из женщин ее вида получаются лучшие жены. Как будто она функция, а не человек. — Мои поддержка и сопереживание заныканы до востребования и не рассчитаны на разных проходимцев, которые даже в больнице как следует полежать не могут. А если ты тут помирать соберешься или тебя судорогой скрутит?

— Ой, — простонал Ветров, — что-то голова закружилась. Мне бы теплого молока, детка, и какой-нибудь плюшечки.

— Тамбовский волк тебе детка, — обиделась она, но все-таки сходила на кухню, отрезала ему кусок тарта и даже молока с медом разогрела.

— Лапонька, — спросил он, принимая поднос из ее рук, — а ты так и будешь ходить зеленой? Самоидентифицируешься? Подаешь миру сигналы?

Со своими лапоньками и детками он, кажется, вышел на новый уровень омерзительности.

Люсю аж передернуло.

— Когда ты узнал обо мне и Великом Морже? — спросила она, усаживаясь на пол перед диваном и любовно обнимая трость. Она настолько с ней сроднилась, что без нее чувствовала себя беззащитной.