Забирая Еву

— Нина, он жив???? – перевожу взгляд на подругу.

— Жив, — всхлипывает она.

А я оседаю на пол, абсолютно опустошенная.

— Ему плохо стало, — произносит она сквозь новую волну рыданий. — Печень практически отказала. Нужно постоянное переливание крови. Кай бросил клич по службе. Все, кто может, должны приехать сегодня в центр сдачи крови, пополнить банк для Егора.

Она говорит что-то еще, а у меня в голове один шум. Отказала печень. Мать вашу, какого черта происходит? Нет, это все неправда. Он просто не может умереть.

— Ему конец, Ева.

Ее слова словно пощечина. Я выпрямляюсь во весь рост, отряхивая одежду. Сейчас во мне полнейшая тишина. Я знаю, что должна делать.

— Куда ехать кровь сдавать нужно?

Она поднимает на меня ошарашенный взгляд.

— Кирилл должен объявить на планерке. Ева, дела действительно плохи, я такого злого Кая никогда еще не видела.

— Злой, значит, не потерял надежду. Значит, есть еще шанс. Это хорошо.

В кабинете все подскакивают с мест при моем появлении.

— Ева, что случилось? – спрашивает Жорик, настороженно глядя на меня.

— Ребят, шефу кровь нужна. Вы поедете сдавать?

— Конечно, — отвечают хором, переглядываясь.

***

На планерке Колесников словно издевается. Держит нас около часа, загружая сущими пустяками. О шефе ни слова. Словно вопрос его спасения – нечто совершенно несрочное.

— А, забыл самое главное, — произносит лениво в самом конце совещания. — Поступила информация, что состояние Егора Анатольевича сегодня утром резко ухудшилось, — медленно потирает подбородок и вальяжно откидывается на спинке кресла. Сука.

— Ему необходимо постоянное переливание крови. Все, кто изъявит желание, после планерки, можете съездить в центр переливания крови. Но к обеду все должны быть на месте. У нас много работы, расслабляться некогда.

Ребята слово подорванные вскакивают с мест.

— Ева Сергеевна, — останавливает меня в дверях.

— Вы, как я полагаю, собираетесь ехать?

— Да.

— У вас долгов море. Я бы на вашем месте не стал тратить половину рабочего дня коту по хвост, если бы хоть немного ценил свою должность.

Я вижу в глубине его холодных глаз животное удовольствие от всей ситуации. От знания того, что Егор практически списан со счетов. Эта мысль поражает настолько, что я даже слова выдавить не могу.

— Кирилл Александрович, я молю Бога каждый день, чтобы Егор Анатольевич поскорее выздоровел. Он поправится очень быстро. Вернется к нам и все, наконец, встанет на свои места, — не знаю, откуда беру в себе силы на достойный ответ.

Развернувшись, спешу поскорее покинуть его кабинет. Кажется, что в нем даже воздух омерзительно мерзкий и затхлый.