Забирая Еву

Глава 37

Всю дорогу до дома меня трясет, несмотря на то, что на улице тридцатиградусная жара. Жорик, не переставая, сыплет проклятиями.

— Долбаный урод! Скотина!

Я молчу. Половина лица пульсирует от боли и меня не покидает стойкое ощущение, что щеку уже прилично раздуло. Прижимаю к груди трясущиеся руки, пытаясь удержать полы рубашки.

— Я как чувствовал. Мимо отдела проезжал, смотрю, свет в твоем кабинете горит, зайду, думаю, проведаю тебя. Бутылку захватил шампанского, выпить, — нервный смешок слетает с его губ.

— Спасибо, Жор, — поворачиваюсь к нему. Жорик бросает на меня беглый взгляд, морщится.

— Тебе бы в больничку, подруга.

— Нет, все в порядке. Заживет.

Спустя десять минут Жорик паркует машину возле моего подъезда.

— Ты можешь побыть со мной? — не хочу его ставить в неловкое положение, но при мысли о том, что останусь одна в темной квартире, сердце от страха сжимается.

— Конечно, идем, — кивает, заглушив мотор. Выходит из машины и, открыв дверцу с моей стороны, помогает выйти. Взяв его под руку, поднимаюсь на свой этаж. Каждый шаг отдает болью во всем теле.

Зайдя в квартиру, тут же направляюсь в ванную. Сбрасываю рваную форму, осматриваю себя в зеркало. Картина удручающая. Скулу раздуло, все руки и спина в уже налившихся синяках, кое-где по телу кровоточащие ссадины.

Включив воду, захожу под душ. Струи теплой воды адской болью опаляют раненые участки кожи. Кое-как смыв с себя грязь и ужас вечера, вытираюсь полотенцем и, накинув халат, выхожу в гостиную. Жорик нервно меряет комнату в ожидании меня.

— Ева, нам нужно ехать в полицию.

— Нет, Жорик, сядь.

С удивлением, понимаю, что мой мозг абсолютно ясен. Ни следа паники. Полный контроль.

— Я не поеду в полицию и ты тоже, — усаживаюсь и хлопаю ладонью рядом с собой. Спустя пару секунд Жорик приземляется рядом, с тревогой посматривая на меня.

— Разве ты не знаешь, что у него дядя - прокурор города?

— И что делать теперь? Оставить все как есть? – хмурится друг, по всей видимости, думая, что я немного не в себе. Но, как оказалось, мой организм работает намного лучше в стрессовых ситуациях. Или просто я все еще не осознала случившееся.

— Я в понедельник заберу трудовую. В отделе больше не появлюсь. Колесников - трусливая скотина, он не станет меня искать. Тебя он не видел, думаю, даже не понял, кто его вырубил. Тем более, ты же в отпуске с понедельника?

— Да, с Настей на море уезжаем, а затем к ее родителям на три недели.

— Ну вот и замечательно, — киваю, думая о том, что у друга алиби железное.

— Ева, но если Кирилл станет преследовать тебя? – никак не успокоится Жора.

— Не станет. Он сегодня пьяный был, вот и сорвался. Сама по себе я не нужна ему. У него, оказывается, давняя одержимость Егором и всем, что ему принадлежало, — горький смешок срывается с губ.

Я поднимаю глаза на парня.

— Выпьем немного? У меня, кажется, коньяк в холодильнике был, — поднимаюсь с дивана и, не оборачиваясь, иду в кухню. Странно это. В душе полная тишина.

До самого утра мы просидели с ним за кухонным столом. Смотрели невидящим взглядом на экран телевизора, пили не спеша горький кофе, разбавленный коньяком.

— Тебе нужно уехать отсюда. Нельзя одной… — шепчет Жорик.

— Я об этом подумала уже, — опускаю глаза на свои руки, которые рвут на мелкие кусочки салфетку. — Слушай, а он точно живой? Ты его не того?

— Нет, я когда сумочку твою забирал, пнул его, он застонал. У него даже крови не было, — тут же отвечает Жорик, а я облегченно вздыхаю.

— Это хорошо. Не хватало еще грех на душу брать из-за этого отморозка, — говорю тихо, будто сама себя уговариваю. На самом деле, ой как хотелось бы рожу ему начистить.

— Это он Дашу привез тогда в отдел, — внезапно вспоминаются его признания.

— Да ты что, — от удивления Жорик едва ли кружку из рук не роняет.

— Ага, помнишь, он в то время еще от Егора получал за проданные производства. Вот и отомстил ему.

— Сука, - сжимает со злости кулаки. Я поднимаюсь со стула и направляюсь к раковине, споласкиваю чашку.

— Жорик, ты езжай домой. Спасибо тебе огромное. Кажется, буря миновала, теперь я сама.

— Точно? – видно, что ему не терпится уйти, но он, как хороший друг, добросовестно переносит все тяготы бессонной ночи.

— Я из города уеду. Думаю, на все выходные. А ты домой езжай, чтобы Настя не ругалась сильно. Извинись перед ней.

Жорик обнимает меня на прощание, двигается к выходу.

— Насчет Насти не переживай, я сказал ей, что у Илюхи остался, — смеется он, закрывая за собой дверь.

***

Когда я остаюсь одна, стараюсь не слышать пугающую тишину вокруг. Мне хочется покинуть квартиру как можно быстрее.

Переодевшись в удобный спортивный костюм, заплетаю волосы в косу. С лица отек немного спал, но темно-бордовый синяк будет привлекать к себе слишком много внимания. Приходится истратить практически полтюбика тонального крема, чтобы хоть немного убавить яркость.

Сомнения о правильности выбранного направления терзали меня всю дорогу. Не знаю, для чего я отправилась к ней. Просто, заявиться к маме в таком виде – все равно что собственноручно устроить ей сердечный приступ. Да и, честно говоря, сейчас мне нужно было хотя бы капельку того драгоценного ощущения безопасности, которое не покидало меня рядышком с ним. А где я могу это получить, если не в доме его матери?

Бросив машину у калитки, спешным шагом направилась к воротам. Спустя минуту после моего звонка дверь открылась. На пороге стояла рыжеволосая девочка лет четырнадцати. Окинув меня изучающим взглядом, незнакомка нахмурилась.

— Здравствуйте, - ее тихий голос разрезает тишину, воцарившуюся между нами.

— Привет, — проронила растерянно, осматриваясь по сторонам.

Номер дома тот, что нужен. Значит, я не ошиблась с адресом. Тогда кто она?

— Мне нужна Лидия Прокофьевна…

— Вы Ева? – удивленно изгибает бровь девчонка, а на губах расплывается приветливая улыбка.

— Да.

— Проходите, она в доме.

— Откуда вы знаете мое имя? – закрыв за собой калитку, следую за ней.

— Вы бабушке сегодня снились. Все утро только о вас и говорит. Вот мне и пришло на ум, что вы и есть именно та Ева.

Мы заходим в дом. Я разуваюсь и прохожу вслед за незнакомкой в сторону гостиной. Запах дома, обстановка будят во мне целый шквал воспоминаний и образов. Настолько ярких и счастливых, что на несколько секунд я забываю об ужасах последних месяцев. На какие-то жалкие мгновения я верю в то, что в проеме двери сейчас появится ОН. Одетый в простые спортивные штаны и футболку.

Подойдет, притянет к себе рукой. Засмеется так хрипло, тихо, у самого уха, и поцелует в висок. А потом посмотрит на меня, словно я ребенок несмышлёный. А я ни на секунду не обижусь. Наоборот, прижмусь к нему и лицо на груди спрячу. Пускай я и глупая, и наивная временами, но рядом с ним счастливая до дрожи.

А потом холодный пот прошибает от мысли, что все в прошлом. Что он ушел, а я незваным гостем в его доме. Дура! Нашла куда приехать. Делаю несколько шагов назад, чувствуя, как тело начинает потряхивать от подступающих рыданий. Мне хочется бежать отсюда без оглядки. Но не успеваю я добраться до заветного выхода, на пороге комнаты появляется Лидия Прокофьевна.

— Кристиночка, кто там? – спрашивает женщина, вытирая руки о кухонное полотенце, а когда поднимает на меня глаза, на ее губах появляется улыбка. Но стоит ей разглядеть меня чуточку получше, радость сменяется испугом.

— Евочка, — женщина бросается мне навстречу.

Подавшись к ней, утыкаюсь носом в ее плечо и больше не могу сдерживаться. Рыдаю. Плачу навзрыд. Плачу, словно перенеслась на два месяца назад. В день похорон. Там ни слезинки не выпало, а теперь остановиться не могу. Словно только что дошло до меня осознание действительности. Я плачу о Егоре, о том, что его больше никогда не будет. О том, что никогда больше он не проснется, не откроет глаза. Я плачу о Кае. О том, что он так жестоко поступил со мной. Растоптал меня, вытер ноги, словно я грязь на его подошвах. Ушел, ни разу не обернувшись. Уехал в свою чертову Москву, карьерист долбаный. Мне горько от того, что жизнь моя катится к чертям собачьим. И конца и края нет испытаниям.

Лидия Прокофьевна усаживает меня на диван и терпеливо держит в объятиях, словно родная мама. Гладит меня заботливо, покачивая, словно ребенка маленького. Ей ничего говорить не нужно, она все понимает, все знает. Она дает то, что мне сейчас так необходимо.

Когда истерика стихает, я еще долго сижу, уткнувшись носом в ее плечо. Внезапно чувствую, как в бок упирается что-то холодное и мокрое. Поднимаю глаза и вижу перед собой довольную мордочку Малыша. Встретившись со мной взглядом, он начинает звонко лаять, радостно виляя хвостом.

— Привет, дружок, — из-за плача слова получаются нечленораздельными. Но пес меня понимает и так. Подскочив на месте, ставит лапы мне на колени. Облизывает шершавым языком мое и так мокрое лицо.

Я отстраняюсь от Лидии Прокофьевны и обнимаю Малыша. Сама не замечаю, как начинаю хохотать от его незатейливых ласк.

— Кристиночка, деточка, поставишь на плиту чай. Я как раз пирог клубничный испекла, — обращается Лидия Прокофьевна к девочке, только что вошедшей в комнату. Кристина кивает и выходит на кухню.

— Спасибо вам, - поднимаю на женщину воспаленные глаза, не переставая гладить пса. Она подмигивает и встает с дивана.

— Пойдем умоемся и к столу. Все подождет, — говорит она и выходит из комнаты, давая мне прийти в себя.

Я вытираю мокрые глаза и иду в ванную. Стараюсь не думать ни о чем, гоню прочь наводняющие мозг воспоминания. Держись, Ева. Не время раскисать.

Пока умываюсь, стараюсь не смотреть на себя в зеркало. Крем с лица давно смазался и теперь следы вчерашней ночи у всех на виду. Возвращаюсь в кухню, натянув рукава худи как можно ниже. Не хватало Лидии Прокофьевне увидеть еще и мои израненные руки.

Мы пьем чай практически молча. Бросаю мимолетные взгляды на гостью Лидии Прокофьевны. Кристина. Кто она? Называет женщину бабушкой. Неужели дочка Кая? Да ну, бред какой-то.

Девочка кстати, очень хорошенькая. Длинные темные волосы, ярко зеленые глаза, улыбка такая… Глянешь на нее - и самой улыбаться хочется, несмотря на все плохое вокруг. Маленький такой ангел. Хотя и не совсем маленький уже. Подросток.

— Бабушка, я пойду во двор, с Малышом поиграю? – допив остатки чая, спрашивает Кристина.

— А, да, деточка, беги.

— Хорошая девочка, — шепчу, хитро посматривая на Лидию Прокофьевну, как только Кристина покидает комнату. — Кто она?

Лидия Прокофьевна загадочно улыбается.

— Соседка. Детка попала в тяжелую ситуацию, временно у меня живет. Не бери в голову, меня сейчас другое интересует.

Я опускаю глаза. Внезапно чувствую легкие прикосновения ее пальцев к щеке.

— Евочка, что за изверг это сделал? – дрожащим от волнения голосом спрашивает мама Кая.

— Я просто упала с лестницы. Была на исполнении, дом старый, темно, вот и свалилась, — поднимаю на нее испуганный взгляд. Вру безбожно, хотя понимаю, что ей лгать бесполезно.

— Ева…