Забирая Еву

Глава 42

Ева

Я побывала в аду.

Не могу даже слов подобрать, чтобы описать чудовищность этого места. Хотя практически ничего не помню из дней пребывания там. Словно дыра в моей памяти. Огромная такая, с кучей монстров и страхов.

После первого укола, сделанного мне насильно медсестрами, я выпала из реальности дня на два. Раньше даже предположить не могла, что есть лекарства, способные сотворить такое с организмом. Лекарства, превращающие тебя в живой труп, в безвольный овощ. Ужас, охвативший мое сознание, нельзя описать словами. Я не знала, стану ли снова прежней, или останусь такой навсегда. Ненормальный остановившийся взгляд, дикая слабость: говорить тяжело, руки, ноги устают моментально. Не вникнуть ни во что. Невозможно долго стоять или сидеть на одном месте. Мучительное состояние. Постоянно хочется спать, при этом ночью просыпаешься каждые два часа.

Я потерялась в пространстве и времени. Кругом шизофреники, суицидники, параноики с бредовыми идеями и галлюцинациями, эпилептики. Круглые сутки вокруг несмолкаемый, раздражающий шум: чьи-то вопли, крики, завывания, животные звуки. К концу недели у меня возникло ощущение, что сумасшествие передается воздушно-капельным. Ибо мысли о том, что я такая же, как они, стали посещать меня все чаще и чаще.

Несмотря на то что лекарства лишали эмоций, одно у меня отобрать не смогли. И это единственное, оставшееся у меня от прошлой жизни, было словно остров спасения среди океана безумия. Было единственным ярким пятном среди черно-белых цветов моих отсутствующих эмоций. Кай. Даже психотропные лекарства не справились с чувствами к этому мужчине.

Еще до момента полного поражения. До того момента, как я сдалась, подписав согласие на госпитализацию, я злилась на него. Очень сильно злилась. За то, что оставил меня одну рядом с изворотливой тварью Колесниковым. За то, что так ни разу и не поинтересовался моей жизнью. Откупился от меня машиной, очистил свою совесть. Благородный мужчина. На деле же конченый эгоист.

Но, несмотря на злость, в глубине души я надеялась, что он спасет меня. Явится, вытащит меня из этого ада. Упадет в ноги и станет молить о прощении. Вслед за этими мыслями приходила злость на саму себя. За свою наивность, несамостоятельность. В этом жутком месте, брошенная всеми, я поняла одно. Миром правит не любовь. Миром правит эгоизм. И нет никому ни малейшего дела до меня. Вот и поклялась тогда убить, растоптать это чувство. Запретила себе даже думать о нем.

А потом явился Кирилл. Нервный такой, обозленный. Заглянул ко мне в палату, едва ли не трясся от ярости. Теперь я понимаю, что он был в таком состоянии из-за страха. Ведь Кай принялся активно искать меня.

Колесников закрылся в кабинете главврача, после чего санитары снова явились в мою палату. Снова вязки, снова уколы. Я отбивалась, сильно, отчаянно. Они даже стушевались поначалу, не ожидали, видимо, от «обколотого» человека такой реакции. Кричала им, что Кай скоро заберет меня. Только не помогло. Скрутили и вкололи едва ли не смертельную дозу. Помню, так плохо стало. Голова закружилась так, что открыть глаза не могла. А на уши давило так, что казалось, вот-вот - и из них кровь потечет. Все мышцы до одной судорогой свело. Даже язык во рту колом встал. Помню, меня рвало бесконечно долго. Хотелось сдохнуть, только поскорей прекратить эти мучения.

Очнулась уже в доме его матери. Кай купал меня.

Разозлилась тогда на себя. Ведь, несмотря на все ужасы, пережитые в последние дни, едва увидев его, почувствовав его руки на своем теле, снова эту боль испытала. Думала, убила свою любовь, уничтожила. Но нет. Все еще жива, тварь.

Попросила, чтобы не трогал меня, боялась контроль потерять. Смотреть на него не хотела. Стыдилась собственного уродства. Я ведь прекрасно понимала, что превратилась в пугало огородное. А когда он отворачивался, украдкой жадные взгляды бросала. И еще больше злилась: он все такой же, как и раньше - несправедливо красивый, чертовски идеальный.

А потом, когда он на следующий день в Москву укатил, вздохнула с облегчением.

Мне очень помог доктор, которого прислал Кай. Вытянул из жуткого состояния. Первую неделю после освобождения чувствовала себя ужасно. Несмотря на то, что двигательная функция вернулась, душа, словно онемевшей была. Ничего не хотелось. Ни некогда любимой пищи, ни фильмов. Даже с Малышом играть, хотя он просто проходу мне не давал, не отходил ни на шаг. Музыку любимую слушать не могла. Воспринималось все как шум...

Доктор приезжал ко мне два раза в неделю. Давал какие-то лекарства, помогающие ускорить выход организма из подавленного состояния. Беседовал со мной долго. Не только о больнице. Обо всем, а в частности, о Кае.

А по ночам снова Егор начал сниться. Снова лежал рядом со мной на кровати. Снова не мог и слова вымолвить. Нервничал жутко, расстраивался. После таких снов с утра настроение было просто отвратительным.

Но несмотря ни на что, организм потихоньку приходил в себя. К концу второй недели моего пребывания в доме Лидии Прокофьевны мне стало лучше.

Тогда я позвонила маме. Волновалась, что сказать ей, как объяснить свое отсутствие. Оказывается, волновалась зря. Кай и об этом позаботился. Сказал ей, что все это время мы на отдыхе были. В общем, мама ни сном, ни духом. Услышав родной голос в трубке, я расплакалась. Так к ней захотелось. А еще лучше - в детство вернуться… где все так просто и понятно было. Но пока что нельзя ехать домой. Мое лечение еще не окончено, да и пугать маму своим внешним видом не хочется. Я даже в зеркало боюсь посмотреть. Знаю, что не увижу там ничего привлекательного. Половина волос за эти недели осталась на расческе. А тело стало тощим.

Лидия Прокофьевна, спасибо ей огромное, носилась со мной как с маленьким ребенком. Ей, конечно, и без меня забот хватало. Ведь сейчас на ее попечении еще и девочка-подросток.

Первые недели Кристина сторонилась меня. Да и я особо на контакт не шла. Замкнулась в себе, прозябая в одиночестве. А потом все резко изменилось после одного случая.

Помню, сидела я пятничным днем в гостиной перед телевизором. В комнату зашла Лидия Прокофьевна и с радостной улыбкой на лице «осчастливила» меня новостью, что буквально через несколько часов должен приехать Кай. Я так разволновалась. Не хотела его видеть. Решила уйти из дома, спрятаться у озера вместе с Малышом. Вот там и наткнулась на Кристину. Засмотрелась тогда на нее. Девочка, включив музыку на телефоне, танцевала, не замечая нас. Да так красиво, завораживающе. Заметив меня, она дико засмущалась, но не ушла. Присела рядышком, погладила Малыша.

— Привет… — произнесла нерешительно, не зная как вести себя с девочкой. – Прости, что помешала тебе. Ты очень красиво двигаешься. Занимаешься танцами?

— Привет, — ответила она смущенно. – Нет-нет. Не занимаюсь. Просто… просто так. Не знаю, что на меня нашло.

— У тебя очень красиво получается, — говорю, как можно дружелюбнее, но девочка как будто еще больше замыкается в себе, чувствую, что ей неприятна эта тема.

— Ты невеста Николая Германовича? — любопытствует она. В ответ на тему, задевшую ее, она задевает меня. Пусть и не нарочно. Вряд ли девчушка знает наши с Каем перипетии…

— Нет… уже нет.

— А он сказал…

— Неважно, что ОН сказал, — перебиваю резко.

Несколько секунд она молчит.

— Кстати, а почему Николай Германович? Так официально? Я думала, вы родственники?

— Нет, — смущается девочка, ее щеки краснеют, но так она кажется еще милее и очаровательнее. – Он меня терпеть не может, — добавляет Кристина с грустью. – Только и ждет, чтобы я убралась отсюда.

— Да? Подобное от него можно ожидать, — я горько усмехаюсь. – Кай может быть очень жестоким.

— Кай?

— Угу. Ты не знала? Его настоящее имя. Он такой злой, с тех пор как побывал в плену у Снежной королевы.

Кристина засмеялась, так искренне и звонко, что у меня потеплело на сердце.

— Ему очень подходит! Это ты придумала?

— Нет, не я. – В мое сердце впивается игла, когда я вспоминаю про Егора. – Один друг, который очень хорошо знал Кая.

Мы с Кристиной так увлеклись разговором, что даже не сразу заметили, что предмет нашей беседы приближается к нам быстрым шагом.

Кристина тут же поднялась и, извинившись, направилась в дом.

Я тут же замкнулась в себе. Совершенно не хотелось с ним разговаривать. Опустила глаза в пол.

Все время так и просидела, пока он пытался поговорить со мной. Словно ничего не случилось, сидел и рассказывал о новостях в службе.

— Когда могу я уехать домой? – не поднимая глаз, обратилась к нему. Понимала, что еще рано уезжать, просто очень хотелось показать ему свое отношение. Дать понять, что я не собираюсь спускать все на тормозах. Не уступлю ему. Не прощу.

— Когда придешь в норму, — жестким голосом отвечает Кай. Едва слышно вздыхает.

А как он думал? Спас принцессу от злодея, и дело в шляпе?

— Я уже в норме, — запускаю руку в высокую траву под ногами, сжимаю кулак, отрываю охапку.

— Еще не совсем, я говорил с врачом, — и снова командирский тон, так и хочется врезать, — Да к тому же, процесс по Колесникову запущен, здесь тебе безопасней. Мало ли на какие еще пакости он готов пойти. Здесь рядом Артем, буквально через два дома живет. Есть, кому помочь, пока я в Москве.

— Я хочу домой.

— Ева, — чувствую его прикосновение. Плечо обдает жаром, а по коже толпы мурашек. Чертовы мурашки, которые даже любимые композиции не могли вызвать… А этот гад в одно касание справился.

— Не трогай меня, – вскакиваю с места, словно ошпаренная. Кай молчит. Смотрит на меня устало.

— Ненавижу тебя, — срываюсь на бег в сторону дома. Забегаю в комнату и, захлопнув дверь, падаю на кровать. Плачу, уткнувшись в подушку. Ненавижу его, как же я его ненавижу! Вытравить хочу до последней капли из своего организма! Чтобы даже имени его не помнить! Никогда больше видеть его не хочу. Высокомерного, жестокого, плюющего на всех, кроме себя.

***

Я больше его не видела. Кай снова исчез. Неделю ни слуху, ни духу. Уже было обрадовалась, что наконец-то отстал. Только рано.

Никто и не собирался отступать. Разве может этот непробиваемый баран внезапно стать понимающим мужчиной? Явился на следующие выходные. А потом еще и еще. Не переставал донимать меня на протяжении месяца. Стоило только наступить вечеру пятницы, он тут как тут. Во всей своей до безобразия притягательной красе.

Я проводила недели на свежем воздухе в компании Кристины и Малыша, и, едва услышав звук мотора его «Мерса», мчалась со всех ног в спальню. Лидия Прокофьевна, наблюдая за моим поведением, только досадно качала головой.

Но, несмотря на мое добровольное отшельничество, Кай не переставал донимать меня. То компьютер с фильмами притащит в мою комнату, словно так и надо, устроится в кресле подле кровати. Сидит и с довольным видом смотрит какую-нибудь слезливую мелодраму. Я же, исходя злостью на наглеца, демонстративно отворачиваюсь к стенке, делая вид, что сплю.

То еды моей любимой на заказ привезет. Пиццу или роллы. Я, совершенно не желая идти навстречу, отталкивала его еще сильней, вышвыривала из комнаты его подачки. Один раз даже куском пиццы в него угодила. Кай ужасно разозлился, а я на мгновение испугалась. Думала, порвет меня на кусочки. Но нет. Кулаки сжал, брови нахмурил. И только зыркнул яростно на меня. Чертыхнувшись, хлопнул дверью так, что стекла задрожали.