Отравленные клятвы

— Дайте мне побыть с ней минутку, — рычит Николай, и прежде, чем кто-либо успевает ответить, он кладет руку мне на талию и отводит меня в конец комнаты, подальше от других мужчин.

— Тебе нечего бояться, зайчонок, — тихо говорит он, и это странное прозвище звучит странно хрипло на его губах. — Но и пытаться отказываться тоже нет смысла. Я женюсь на тебе, но я не причиню тебе вреда. Тебе не нужно этого бояться.

Я смеюсь. Я ничего не могу с этим поделать. Я заглушаю звук за плотно сжатыми губами, заглушая его.

— Ты женишься на мне, это уже причиняет мне боль, — говорю я ему, слова выдавливаются с трудом. — Ты не можешь причинить мне боль. Причиняет боль, то кто ты есть.

Он не улыбается. При этих словах его лицо становится жестче, а рука сжимается на моей талии.

— Отказа не будет, Лиллиана, — повторяет он, и снова звук моего имени в его тяжелом голосе с акцентом вызывает во мне прилив тепла, который не имеет смысла. — Ты выйдешь за меня замуж, даже если мне придется приказать охранникам вести тебя к алтарю и держать там, пока я произношу за тебя твои клятвы.

У меня приоткрывается рот. Я ничего не могу с этим поделать. В его словах есть порочная уверенность, которая заставляет меня чувствовать себя… странно. Я не понимаю, что происходит.

— Почему ты хочешь жениться на мне? Почему? — Шепчу я, глядя на него снизу вверх и борясь одновременно с желанием попытаться убежать и желанием прижаться к нему.

Кажется, что оба желания могут быть одинаково опасны, но я принимаю только одно.

Его рот сжимается, а другая рука ложится на мою талию, когда он наклоняется, притягивая меня к себе. Сквозь слои ткани между нами я чувствую его твердую фигуру у своего таза, предупреждение о том, что должно произойти. Думаю, я буквально, и вынужденно глотаю очередной взрыв истерического смеха.

— Потому что, маленький зайчонок, — шепчет он мне на ухо, его дыхание согревает меня — Я хочу сам определить зону твоей ловушки.

Ловушка.

Это, безусловно, то, что я чувствую прямо сейчас. После того, как Николай отстранился от меня, ведя меня туда, где ждут наши отцы, было решено, что мы поженимся через две недели. Почему именно столько времени и к чему такая спешка, я не знаю.

Ничто из этого не имеет смысла.

Контракт был подписан чернилами и кровью. Быстрый удар ножом по моему большому пальцу, Николая и каждого из наших отцов, свидетелей соглашения. Варварство, подумала я, но едва ли почувствовала это. Я была слишком сбита с толку. Слишком ошарашена.

Я думала, что Николай отведет меня в какую-нибудь другую комнату и трахнет после этого. Что он захочет насладиться призом, на который претендует, но вместо этого его отец позвонил в звонок, и в дверях появилась женщина в черной униформе. Она проводила меня по винтовой лестнице на третий этаж и оставила в комнате, в которой я сейчас и стою.

Я услышала, как за ней захлопнулась дверь. И теперь я застыла перед ней, пытаясь разобраться в том, что происходит. Я собираюсь выйти замуж за Николая Васильева. Наследника братвы Васильевых. Это похоже на кошмар. Как будто этого не может быть на самом деле. Мой большой палец пульсирует в том месте, где он был порезан, и я смотрю на него, видя маленькие капли крови, все еще выступающие из пореза.

В гневе я провожу им по юбке своего платья, портя нетронутую ткань. Это обжигает, и я сжимаю руку в кулак, морщась от боли. Это все, может помочь мне погрузиться в то, что кажется туманом невозможности. Я должна была стать свободной, когда все это закончится, но свободы не будет. Никакой возможности сбежать от брака и принадлежать Братве.

Не будет вывески Голливуд в Калифорнии, и я не буду кататься на роликовых коньках по дощатому настилу Венис-Бич. Не погружу пальцы ног в ярко-белый песок Флориды. Не буду бродить среди старых зданий в Англии или рассматривать древнее искусство в Италии, или, по крайней мере, если я отправлюсь в любое из этих мест, это будет не по моей воле, чтобы бродить, как мне заблагорассудится, и проводить свои дни так, как я хочу. Это будет с человеком, у которого свои планы на мою жизнь, который захочет моего времени и внимания для себя. Это все будет не так, как я мечтала.

Николай будет владеть мной вечно, и я ничего не смогу с этим поделать.

Каким-то образом мои ноги толкают меня вперед. Я хватаюсь за дверную ручку и дергаю ее, но она заперта, как я и думала. Я до мозга костей заяц, попавший в ловушку, как он и сказал. Паника переполняет меня, густая, горячая и истекающая кровью, пока я не теряю контроль, за который цеплялась всю ночь кончиками пальцев.

Сжимая обе руки в кулаки, я начинаю колотить в дверь. Я бью кулаками по тяжелому дереву снова и снова, а когда никто не приходит, я добавляю к этому крик. Я кричу изо всех сил, бью руками до синяков, пока боль не становится невыносимой, и я чувствую вкус крови, а затем я падаю на пол.

Я прислоняюсь спиной к двери, горячие слезы наворачиваются на глаза. Я в ловушке. Слова повторяются в моей голове снова и снова в жалком цикле, и я пытаюсь заставить себя принять их, как я принимала все остальное в своей жизни до сих пор.

На что это будет похожа, жизнь с Николаем Васильевым? Я не понимаю его, и это пугает меня больше, чем если бы я была отдана его отцу. Я знаю мужчин, подобных его отцу. Он бы забрал у меня все, что ему заблагорассудится, и это причинило бы мне боль, возможно, даже убило меня, но это было бы предсказуемо, и я знала, чего ожидать. Но действия Николая не имеют для меня никакого смысла. Я не сомневаюсь, что он, должно быть, такой же жестокий человек, как и его отец, он должен быть таким, чтобы быть наследником в таком беспощадном мире, но казалось, что он пытался… сдерживать себя. Как будто он хотел держаться от меня подальше.

Он отказался раздевать меня перед другими. Он прикасался ко мне, но что-то подсказывало мне, что на самом деле он тоже не хотел этого делать. Что он делал это, потому что знал, что у него нет другого выбора. Что для него было бы хуже, если бы он этого не сделал.

Похожи ли мы в этом?

Я отбрасываю эту мысль прочь. Не может быть, чтобы мы с Николаем были похожи ни в каком смысле этого слова. Он наследник могущественной криминальной семьи, миллиардер, человек, обладающий достаточной властью, влиянием и деньгами, чтобы иметь и делать все, что он захочет. И я в его власти.

Маленький зайчонок.

Воспоминание о странном прозвище, слетевшим с его губ, посылает во мне еще один незнакомый трепет тепла.

Мне придется трахаться с ним. Не как его шлюхе, а как его жене.

На самом деле разницы нет. Меня продали ему в любом случае. Но мои мысли задерживаются на этом. Я пытаюсь отвлечься от этого, подумать о чем-нибудь другом… о чем угодно другом, но я продолжаю ощущать эхо его пальцев между моими бедрами, мягко потирающих, вызывающих во мне ощущения, которых я никогда раньше не испытывала.

Я никогда не думала, что у меня будет такой опыт.

Моя рука скользит вниз, чтобы схватить мою юбку так, как это делал он, прежде чем я успеваю дважды подумать об этом, медленно поднимая ее вверх по бедрам. Я проникаю под нее, проводя пальцами по мягкой внутренней поверхности. Я чувствую липкость там, мое возбуждение прилипает к моей коже, и я чувствую жар между моих бедер. Я никогда не трогала себя там. Даже на мгновение. У меня никогда не было оргазма.

Я не обязана давать ему это.

Наступает небольшой момент бунта, который вспыхивает и разгорается пламенем. Я прижимаю палец к шву своей киски, как это делал он. Я потираю им взад и вперед, по внешней поверхности, и чувствую, как внутри меня все пульсирует.

Обещание удовольствия на кончиках моих пальцев.

Я задыхаюсь, когда провожу пальцем между своих складочек, постукивая кончиком пальца по своему клитору. Я все еще насквозь мокрая, и ощущение, пронзающее меня, поразительное и новое, наполняющее мои вены. В качестве эксперимента я провожу пальцем взад-вперед, тестируя это.

О боже.

Я сдерживаю всхлип, моя голова откидывается назад, прислоняясь к двери, бедра выгибаются в моей руке. Я кружу по своему клитору, потирая его сильнее, желая большего удовольствия, не имея ни малейшего представления о том, что я делаю, только о том, что это так чертовски приятно. Все эти годы я могла бы заниматься этим. Это так здорово.

Я промокла насквозь. Я чувствую, как с меня капает, пропитывая юбку, и я колеблюсь, занося другую руку между ног. Я не смею засовывать пальцы внутрь себя, не смею рисковать возможностью лишить себя девственности. Тем не менее, я обвожу внешнюю сторону своего входа, погружая внутрь самые кончики пальцев, как это делал он.

Я не хочу думать о Николае, пока я делаю это. Но как только я это делаю, я, кажется, не могу остановиться. Я вспоминаю, как его длинные пальцы гладили меня, как они нежно касались моей влажной, горячей плоти, и какое удовольствие он вызывал во мне. Интересно, как будет выглядеть его член, большой он или маленький, толстый или тонкий. Интересно, как он будет трахать меня. Интересно, будет ли с ним так же приятно, как сейчас.

Он заставит тебя делать все, предупреждает меня тихий голос в моей голове. Он заставит тебя позволить ему трахнуть и твой рот. Твою задницу. Он возьмет тебя всю в качестве оплаты. Но, когда мои пальцы кружат по моему набухшему клитору, это не кажется таким уж ужасным. Мой разум затуманивается от удовольствия, вещи, которые когда-то были ужасающими, теперь возбуждают меня, а моя спина выгибается дугой. Я сопротивляюсь желанию засунуть пальцы глубже внутрь себя, мои бедра теперь двигаются в устойчивом ритме с другой моей рукой.

Я чувствую беспорядок между бедрами, мои пальцы липкие, пропитанные возбуждением, которое, я знаю, унизит меня позже. Я сохну по мужчине, который купил меня, который сказал мне, что я не могу отказаться, что он так или иначе поведет меня к алтарю, и все это для того, чтобы он мог потребовать мою девственность под святостью брака по какой-то гребаной причине.

Но прямо сейчас меня это нихуя не волнует.

Впервые в жизни все, о чем я забочусь, это оргазм, и я неустанно веду себя к нему, представляя, как Николай нависает надо мной, его пальцы проникают между моих складочек, то, что в конце концов толкает меня за грань.

Я вытаскиваю одну руку из-под юбки, зажимаю ею рот, чтобы заглушить рваный, грязный стон, который срывается с моих губ. Я чувствую запах своего возбуждения на своих пальцах, его вкус на губах, когда я жестко кончаю, возбуждение бьется о мою руку, когда я испытываю оргазм впервые за двадцать лет своей жизни. Такое чувство, что удовольствие разрывает меня по швам.

Это то, чего мне не хватало. И тут же в голову приходит мысль: что, если он заставит меня чувствовать то же самое?

Я избавляюсь от этого, горячее смущение быстро сменяется приливом желания, когда удовольствие угасает, и я понимаю, что натворила. Я испытала первый оргазм в своей жизни, фантазируя о мужчине, который поймал меня в ловушку. Который силой толкает меня к алтарю. Который превратит остаток моей жизни в тюрьму, из которой я никогда не выберусь.