Любовь как закладная жизни

Может, перегулял вчера и ему плохо? Или это из-за того, что она его поздравила? Да нет, вряд ли, его таким не проймешь, как казалось Агнии. Она просто так купила две открытки, не могла решиться, какую выбрать и купила обе, планируя определиться на месте. А столкнувшись в зале клуба нос к носу с Федотом, вдруг засмущалась — праздник, все-таки, неудобно как-то. Тем более что Вячеславу Генриховичу она настоящий подарок приготовила. Вот и поддалась импульсу, отдала одну ему. Только еще больше растерялась и смутилась, видя, как Федот не знает, что с той делать подозрительно поглядывает на саму Агнию.

«Наверное, он выкинет ту сразу, как только на улицу выйдет», решила она, глядя в закрывшуюся дверь.

Охранник осмотрел ее безучастным взглядом и вышел из зала вслед за Федотом, видно не считал, что за Агнией необходимо наблюдение.

Так, не стоять же ей здесь весь день? Надо идти, пусть Агния и думала, что избежит встречи с Вячеславом Генриховичем, но раз уж так вышло… Вздохнув, чтобы избавиться от последних сомнений, она пошла по коридору к его кабинету. Прислушалась, но ничего не услышала. Вообще, казалось, что во всем клубе никого живого нет. А вчера, какая толпа была, и шума столько, что стены, казалось, подрагивали.

Она аккуратно постучала. Подождала минуту, но ей так никто и не ответил.

Не совсем уверенная, правильно ли поступает, Агния нажала на ручку:

— Вячеслав Генрихович? Это я… — она заглянула внутрь, не слыша никакого ответа.

Кабинет оказался таким же пустым, как и весь клуб.

Фух! Агния поняла, что расслабилась. Все-таки она не знала, как вести себя с Боруцким сегодня, еще не определилась. Он, наверное, куда-то вышел. А она сейчас аккуратненько устроит подарок на столе, открытку поставит, напишет, что это от нее, и быстренько уйдет. А там уже разберется.

Полная решимости воплотить свой план в жизнь, она быстро подошла к столу, схватила какую-то ручку, поставив на открытке свое имя. Устроила коробочку с зажигалкой в центре стола, так что ее нельзя было не заметить. Поверх нее поставила открытку. Отступила на шаг, чтобы осмотреть «композицию»…

Что-то стукнуло. Она даже не поняла, что именно это был за звук. Только вздрогнула, испугавшись тому, что могла не заметить Вячеслава Генриховича, и резко обернулась в сторону дверей, ведущих в кладовки, бильярдные и сауну. Нет, кабинет был все же пуст. Но одна из дверей, та, за которой находился небольшой коридорчик и бильярдные, переходящие в сауны, оказалась неплотно прикрыта и тихонько «хлопала». Видно сквозняком где-то тянуло.

Даже не подумав зачем, она подошла к этой двери, планируя закрыть до конца. Но так и не сделала этого, потому что услышала голос Вячеслава Генриховича. И еще чей-то. Он с кем-то говорил. Ей ни слов не было слышно, ни общего разговора. Но вот то, что собеседником Боруцкого была женщина, Агния услышала совершенно точно.

Что заставило ее аккуратно повернуть ручку и ступить в коридор — она не знала ни в тот момент, ни потом, не раз задаваясь этим вопросом. То ли все то же неразрешенное сомнение по поводу его женщин, то ли врожденное любопытство, о котором она просто раньше не знала ничего. То ли просто, черт попутал, искусив, как было бы проще всего заявить, списав все на кого угодно, даже на потусторонние силы, только не на себя, но Агния очень тихо прошла по коридорчику, контролируя каждый свой шаг. Она даже непроизвольно придумала, что скажет, если вдруг Вячеслав Генрихович выйдет навстречу — она же пришла подарок вручать? Вот и хотела сообщить об этом.

Только что-то очень неприятное и какое-то испуганно-настороженное ощущение, застывшее внутри, сомневалось в том, что Агния идет туда именно для этого. Голос Вячеслава Генриховича раздался снова, более громкий, но Агния все еще не смогла разобрать слов. Но, странно, ей показалось, что Боруцкий чем-то недоволен. Женщина в ответ тоже что-то сказала. До Агнии, еще больше приблизившейся к двери, донеслось только:

— … Упоминали, что не любишь…

Агния уже почти вплотную стояла у двери, которая, как и та, что выходила в кабинет Вячеслава Генриховича, не была полностью закрыта. Небольшая щель позволяла очень тонкой полоске света падать в темный коридор. Уже совсем понимая, что не собирается самостоятельно обнаруживать своего присутствия, Агния осторожно приблизилась к этой щели и заглянула в бильярдную. Ей не было видно никого — ни Вячеслава Генриховича, ни женщины, с которой он разговаривал. Не совсем понимая, зачем это делает, она немного потянула дверь на себя, почти молясь, чтобы та не скрипнула. И ужасаясь от того, что именно делает.

— И какого хрена ты на меня тогда вешаешься?

Боруцкий, точно, был не в очень хорошем настроении. Агния этот его тон знала. И тут она его увидела. Их.

У Агнии ком встал в горле, и в животе все сжалось. А глаза, странно так, словно приклеенные, уцепились за разворачивающуюся перед ней картину.

Вячеслав Генрихович был без рубашки. Она его таким не видела. Никогда. Его вид словно врезался в сознание Агнии. Отпечатался. С теми же мощными плечами, сильными руками, которые всегда угадывались и под рубашками или свитерами. Почему-то сейчас он показался ей даже выше, чем полностью одетым. И да, Вячеслав Генрихович определенно не был толстым или обрюзгшим. Агния не считала себя спецом, но его тело, то, что она видела — его спина, показалась ей очень… впечатляющей. И тут глаза зацепились за татуировки. Их было достаточно много. Ну, по ее мнению. Агния заметила на одном из плеч что-то, кажется похожее на нож, лезвие которого было словно воткнуто в шею Боруцкого.

Продолжая разговор с собеседницей, он полуобернулся, и Агнии показалось, что она видит татуировку в виде распятия на его груди. Странно, никогда не думала, что Боруцкий настолько религиозен, даже наоборот. Что-то еще, более мелкое, что ей не удавалось рассмотреть, она прищурилась, не замечая, что забывает вдохнуть.

И тут поле зрения ей перекрыла женщина. Голая. Совсем.

Ох.

Агния замерла. У нее даже глаза заболели, так сильно она их распахнула. И не заметила, как сильно-сильно сжала ладони, вдавив короткие ногти в кожу. Только и боли не ощутила. Не там. А в груди все замерло, и сердце словно стало, непривычно давя.

Женщина была… красивой, наверное. Агния не видела ее лица. Только длинные темные волосы, рассыпанные по плечам. Но вот то, что оказалось доступно ее обозрению, те… особенности тела…

Ох, Агния обхватила себя руками, ощущая какое-то поглощающее жжение в районе солнечного сплетения. У нее самой не было ни таких бедер, ни такой груди.

— А я решила, попробую, вдруг передумаешь, понравится, как я тебя касаюсь, массаж могу…

Наверное, она продолжала разговор, смысл которого Агния не могла понять пока.

Ничуть не стесняясь своей наготы, женщина прижалась всем телом к Боруцкому со спины и мягко прошлась ладонями по плечам Вячеслава Генриховича, кажется, чуть придавливая ногтями. И привстала на носочки босых ног, потянувшись к его губам и лицу.

Агния все еще не могла вспомнить, как двигаться.

А вот Боруцкий раздраженно и зло рыкнул, перехватив ладонь этой женщины и дернул. Достаточно грубо и сильно, во всяком случае, это выглядело так, заставив ее опуститься и обойти его.

— Ты еще целоваться ко мне полезь, — все с той же злостью в голосе проговорил он. И Агнии почудилась в этом какая-то угроза. — Ты знаешь, что от тебя ждут? — Он сжал ладонью затылок этой женщины, намотав длинные волосы на руку.

Та кивнула. Она не казалась испуганной. Но насторожилась, как показалось Агнии.

— Ну, так прекращай меня лапать, и перейдем к тому, для чего ты здесь и появилась.

Наверное, он надавил, заставив женщину опуститься. Во всяком случае, казалось, она не собиралась становиться на колени. Хотя Агния не могла понять, если честно. Ее мозг пока не был в состоянии анализировать то, что она видела. Просто отслеживал и фиксировал все происходящее, подавляемый нарастающей болью где-то в глубине живота.

И когда эта женщина оказалась на коленях так, что ее лицо было на уровне паха Боруцкого, он, так и стоя к ней боком, второй рукой освободил пряжку своего ремня и расстегнул джинсы, позволяя тем упасть на пол.

Боже. Господи!

Агния не знала, что ей делать. Глаза сами зажмурились, и тут же распахнулись, словно она просто не могла не смотреть. Будто ее принуждало что-то. А женщина перед Вячеславом Генриховичем, уже не споря, потянулась и, раскрыв рот, обхватила губами…

Агния знала, как называется этот мужской орган. Знала.

Но в этот момент даже в мыслях не могла сформулировать это слово. Была не в состоянии соотнести то, что происходило там, в бильярдной, со своим понимание реальности. Или ее полным непониманием.

Вячеслав Генрихович потянул женщину за волосы, заставляя немного иначе повернуть голову, и вдруг принялся сильно, даже как-то грубо двигать бедрами, погружая…, погружая…, погружая себя в рот этой женщины. Но та не сопротивлялась, послушно делая, что от нее требовалось. А Боруцкий, казалось, полностью отдавшись этим движениям, закрыл глаза, запрокинув голову. Наверное, от удовольствия.

Агния не знала. Ничего. Даже того, кто же она такая теперь, зачем стоит и ради чего, Господи, на это смотрит, почти онемев от какого-то непонятно ступора и нереальной, но физически ощущаемой боли внутри?

— Развернись! — отрывисто и хрипло вдруг велел Боруцкий, небрежно отталкивая женщину от своего тела. И несильно потянул ее за волосы, понукая подняться с колен и опереться на один из бильярдных столов.

Этот звук его голоса заставил вздрогнуть Агнию и словно встряхнул. Она наконец-то сглотнула, поняв, что во рту совсем сухо и губы давно закушены. А она все стоит и смотрит.

Женщина покорно выполнила то, что велел Вячеслав Генрихович. Он ухватил свободной рукой ее бедро, подстраивая женщину под себя и…

И Агния вдруг поняла, что он сейчас повернется лицом прямо к ней. К этой двери, и этой щели…

Нет!

Она отпрянула назад, вглубь коридора. В голове шумело, кровь стучала в висках и ушах. Кислорода не хватало. И все та же безумная боль, вперемешку с опустошением, терзала внутренности.

Она вдруг поняла, почему закусила губы и сжала кулаки. Ей хотелось завыть. Закричать: «Мой! Только мой!». Избавиться от этой женщины, не важно, как. Но разум не мог, не был в состоянии понять или анализировать. Он был перегружен, дезориентирован увиденным. И сил оставаться здесь, слыша короткие, глубокие и хриплые вздохи — не хватало.

Слабо отдавая себе отчет в том, что делает, Агния отвернулась и быстро пошла в сторону кабинета Вячеслава Генриховича, не замечая, как с каждым шагом ускоряется. Достигнув зала, она почти бежала, не обращая внимания на охранника. И буквально вылетела на улицу, на холод и мороз, ощущая, как пылают и горят щеки, как колотится сердце, изнывающее от непривычной и такой разрушающей боли.

И только три или четыре раза глубоко вдохнув, чем ни капли не уняла жжение в легких, вдруг поняла, что неподалеку, чуть сбоку, у самого края стоянки, стоит Федот. Курит. И смотрит в ее сторону.

Он знал.

Агния не знала, почему поняла это. В ее-то состоянии в ту минуту. Видно мозг хватался за что угодно, лишь бы не понимать, не принимать только что увиденное. Но у нее и на секунду не возникло сомнения, что Федот точно знал, что Агния только что видела.