Скажи мое имя

Бонус

Александр. Два года спустя

Тьма рождается не в один день, но всего один день способен ее рассеять.

Солнечный свет бьёт в лобовое стекло и мне приходится прищуриться, чтобы выловить в толпе восьмилеток своего сына. Даже произнося эти два слова про себя, сердце по-прежнему невольно сжимается. Да, вот тот самый момент, разогнавший всю тьму в моем сердце – момент, когда я узнал, что больше не одинок. Что у меня есть продолжение, маленькая копия единственной женщины, которую я когда-либо любил.

Мой сын.

– Почему не в настроении? – интересуюсь, едва хмурый ребенок залезает на заднее сидение и пристегивается в своем кресле.

– Не хочу об этом говорить, – бурчит Матвей.

– Вот как… – завожу мотор, поглядывая в зеркало заднего вида. Почему меня не предупредили, что существует не только кризис семи лет, но и шести, восьми, восьми с половиной и так до бесконечности? Что будет в подростковом возрасте – страшно представить.

Будь здесь Лея, она точно знала бы, что сказать. Или что говорить не стоит. А поскольку мой родительский стаж ничтожно меньше, а природной эмпатии не хватает в таких ситуациях, я снова теряюсь.

– Заедем в магазин по пути?

– Мне чипсы! – по-прежнему насупившись, говорит сын.

– Мама не обрадуется, – говорю я. Последние годы она дикая ЗОЖница.

– Она может и не узнать, – склоняет меня на темную сторону Матвей.

– Ладно, чипсы взамен на историю. Как тебе вариант?

– Моя история стоит чипсов и колы.

– И в кого ты такой? – усмехаюсь себе под нос.

К гадалке тут не ходи – мой характер пробивается даже сквозь совершенно ангельскую внешность жены. Казалось бы, должен знать, что делать со своей маленькой копией, но боюсь не справиться, как когда-то не сумели мои родители. Хотя вводные данные у Матвея на уровень выше. Например, мы с его матерью более чем адекватные родители, а ещё у него есть лучший друг в виде деда. Как бы мы не недолюбливали друг друга с престарелым Санта Клаусом, он до сих пор имеет неоспоримый авторитет в глазах ребенка и его безусловную любовь. И хотя бы за это я не могу его не уважать.

Мы паркуемся возле торгового центра на выезде из города и выбираемся из машины. Как только заходим в гипермаркет внутри, Матвей исчезает из виду и появляется ближе к кассе спустя минут десять. Его руки под завязку забиты вредной едой, а на лице блуждает довольная улыбка.

– Что? Неизвестно когда в следующий раз мы окажемся здесь без мамы! – приводит доводы ребенок. – Я все сразу есть не буду, а шоколадки вообще не мне.

Интересный поворот.

– Расскажешь кому?

– Алине, – вздыхает сын. Да так тяжко, что все становится на свои места. Не рановато ли, друг мой?

Под страдальческий взгляд голубых глаз, единственной моей генетической метки на этом ребенке, я сдаюсь. Оплачиваю гору бесполезной еды, узнай о которой Лея, меня ждет трехчасовая лекция о неправильности такого подхода к воспитанию, а на выходе из торгового центра заруливаем в цветочный.

– Опять, – закатывает глаза Матвей.

– Девчонки любят цветы, – учу юного Казанову. – Особенно в годовщину свадьбы.

– А, я забыл. Будем праздновать?

– Ага. Ты у деда, мы с мамой дома.

– Ура! Значит не придется ныкать чипсы.

– Вам что-нибудь подсказать? – суетится продавец. – Свежайшие розы, только из теплицы, – подсовывает мне под нос красные бутоны.

Непроизвольно морщусь. Нет уж. Только не розы.

– Гортензии есть?

– Да, но только в букетах, они дорогие, возьмите лучше астры!

Хреновый продавец и отстойная техника продаж. Измеряя кошелек клиента по его внешнему виду, рискуешь остаться не у дел. С таким подходом бизнес в гору не поднять. Я на этом собаку съел, а вот женщину средних лет в фирменном фартуке ждет удивление.

– Мне синие гортензии. Спасибо.

Женщина закатывает глаза, думая, что я не вижу, и пробивает букет за шесть тысяч. Никак не привыкну, что здесь это считается дорого. И к тому, что для нас это реально дорого.

Но бизнес идёт вверх, стройка дома почти завершена, скоро все изменится.

– Домой? – спрашивает Матвей, когда мы выходим из торгового центра.

– У меня есть другая идея.

– Какая?

– Поехали к водохранилищу. Покормим уток, разделим твои чипсы.

– Там не водятся утки!

– Под "утками" я имел ввиду поговорим.

– Ладно, – вздыхает сын. – Но чипсы мои!

Чем мне нравится жизнь вдали от столицы – здесь свободно дышится. Юг в сентябре держит устойчивые 25 – 30 градусов, на каждом шагу фермерские продукты и неисчислимое количество красивых мест, до которых рукой подать. Хорошее место, чтобы растить ребенка, строить семью, стареть. Здесь ты можешь позволить себе остаться со своими мыслями наедине, без вмешательства шумного города, осуществить мечты, услышать своего ребенка.

– Ну что, Алина, значит, – начинаю я под шорох упаковки чипсов.

– Она попросила ее к Глебу пересадить, они вместе на хореографию ходят.

– И что, Анна Александровна пересадила?

– Анна Алексеевна, – с укором смотрит на меня ребенок.

Да плевать. Тут раньше времени пубертат пробивается!

– Не, она не пересадила, – хмуро говорит Матвей.

– Так это хорошо? – ничего не понимаю.

– Алина теперь со мной не дружит. Даже на день рождения не пригласила.

Вот оно что. Должен признать, что в восьмилетних девчонках я понимаю ещё меньше, чем во взрослых.

– А ты хочешь пойти?

Очередной угрюмый кивок и хруст чипсов.

– Знаешь, в моем детстве, если девчонка нам нравилась, мы дёргали ее за косички, отбирали портфель и подкладывали майских жуков ей в пенал. Это работало.

– Вот вы мамонты, – выдыхает сын.

– Ну да, – усмехаюсь я. – И как только не вымерли с таким подходом.

Все же лезу рукой в пачку Lays и вытягиваю большую горсть жирных снеков.

– Но знаешь, девчонки любят решительных.

– Решительных? – Матвей зажмуривается от солнца, бьющего в глаза, и переводит взгляд на меня.

– Да, знаешь, таких, которые проявляют инициативу: рюкзак им таскают, имя их на доске пишут…

– Глеб с ней вместе домой ходит, они живут рядом… – грустно констатирует сын. – И все время шлет ей смешные ролики из Тик Тока, она показывала на перемене.

– Ну, против Тик Тока, конечно, мало что противопоставишь, – усмехаюсь я. О, безумные времена! – А что ей нравится? Может мультик какой-то? Или что вы там сейчас смотрите?

– Она в Майнкрафт любит рубиться. И смотрит Глента, Кобякова и Влада Бумага.

На китайском и то понятнее будет. Хелп ми плиз. Помощь в студию! Черт.

Достаю из кармана смартфон и вбиваю в поисковик этот набор букв. Сын молча добивает пачку чипсов и открывает М&М's. Лишь бы его не сыпануло от такой дозы красителей. Я листаю выпавшие картинки и натыкаюсь взглядом на мерч одного из этих блогеров.

– Давай подарим ей что-нибудь на день рождения, – осеняет меня гениальной идеей. Все девчонки, любых возрастов, любят подарки.

Разворачиваю смартфон экраном к Матвею, он пару секунд смотрит на предложенный мной вариант, а потом снова вздыхает.

– Она же не пригласила меня на праздник.

– А ты ей в школе подаришь. Напишем открытку.

– И цветы! – загорается сын.

– Эм, да. Почему бы и нет. Какую закажем? "Пол – это лава"?

– Не, надо вот эту "ламба". Он в ней в каждом ролике сейчас.

– Хорошо.

Под ободряющие возгласы ребенка залезаю на сайт фирменной одежды популярного блогера. Нехитрыми манипуляциями выбираем жёлтую футболку с дурацким принтом и точно такую же черную – для Матвея. Черепашки ниндзя, герои моего детства, нервно дрочат в сторонке.

Ещё несколько минут уходит на то, чтобы определиться с размером и оплатить. Все готово. Я прекрасен.

По пути домой Матвей радостно улыбается, и это льстит моему родительскому эго. Не только Лея мать года и "подвинься старикашка, теперь я главный герой".

– Только пап, давай пока не будем маме рассказывать, ладно? А то начнется, – восьмилетка закатывает глаза.

– Эй, – одергиваю его. – У нас классная мама, она поймет!

– Ей Алина не нравится.

– Привыкай сын, ни одна девчонка не будет достойной тебя в ее глазах. Ладно, пусть это будет секретная операция.

– Операция "Ламба"! – с энтузиазмом кричит Матвей, отстегиваясь.

– Операция "Ламба", – киваю я. – Возьми учебники и к деду, ладно? Сегодня мы с мамой хотим побыть вдвоем.

– Ой, знаю я все, – ехидничает ребенок. – Мне уже восемь, если что. Я взрослый.

– Иди уже, взрослый.

Матвей вылезает из машины и салютует мне двумя пальцами, подмигивая. Загоняю тачку в гараж, беру цветы с заднего сидения и иду к нашему дому. Он пока не достроен, по факту в нем только коробка, да пару благоустроенных комнат, но это уже наше личное пространство. Без Санта Клауса и его бесконечного надзора.

Лея сидит в той же позе, в которой я оставил ее несколько часов назад. Склонилась над ноутбуком, активно барабанит по клавиатуре. В ее волосах воткнут карандаш, сдерживающий активные кудри, на носу очки для работы за компьютером. Наблюдать за ней в такие моменты – мое любимое хобби в последние годы. Сосредоточенной, собранной, домашней.

Ее маленький носик хмурится, изо рта вылетает едва слышное ругательство, а пальцы начинают активнее щёлкать мышкой.

– Опять не сохранила? – подаю голос от двери.

– Нет, скопировала не тот кусок. А-а-а-а, – раздраженно рычит она, не поднимая глаз. – Надо сегодня доделать этот блок!

Отрываюсь от дверного косяка и тихой поступью крадусь к чересчур напряженной женщине. Забираюсь на разобранную кровать сзади Леи и обнимаю ее одной рукой. Моя нагретая солнцем ладонь ложится на оголенный участок ее живота, ровно над спортивными штанами. Ее кожа, как всегда ледяная, уравновешивает мой жар. Утыкаюсь носом в обнаженное плечо, замечая мурашки на предплечьях.

– Не отвлекайте меня, Александр Германович, – шутливо поводит плечиком, отталкивая меня.

Вынимаю из-за спины цветы и закрываю ими экран перед ее лицом.

– Ах-х, – приглушенно выдыхает она. – Какая красота!

Утыкается носом в букет, сжимает его своими ладонями и глубоко втягивает воздух. Поворачивается ко мне с такой любимой улыбкой: теплой и восхищённой.

– Спасибо, – шепчет, касаясь губ.

Сладкая. Снова обедала клубникой, а теперь я пообедаю ей.

Запускаю руку в ее волосы, вынимаю карандаш, сдерживающий восхитительную копну. Вторая ладонь уже опустилась на грудь и поглаживает мягкие полушария. Лея мычит мне в рот, пытаясь что-то сказать, но лишь распаляет моё нутро. Черт, как же мне ее мало в сутках. Даже спустя годы.

Пробираюсь пальцами под спортивный топ и скольжу по прохладной коже вверх, очерчивая ребра. Лея дрожит в моих руках, выгибается, прижимается ближе с жарким стоном. Отпускаю ее рот и продвигаюсь дальше: подбородок, шея, ключицы.

– Мне… надо… – задыхается она. – О, что ты со мной делаешь, подлец.

Закрывает глаза и откидывается назад, впиваясь коготками мне в спину.

– Работа, – слабо сопротивляется она, выныривая из топа, когда я касаюсь языком ее груди. – М-м-м, надо сегодня доделать…

– Доделаем, – хриплю я, вжимая ее в постель.

По венам бежит раскаленная лава, член ломит от необходимости быть в ней. Ее пальцы уже вовсю орудуют с пуговицей на джинсах, поглаживая внушительный бугор. Прикусываю кожу на ее груди, затем ниже, еще ниже, обвожу языком пупок, она выгибается дугой. Стягивает с меня футболку, оставляет борозды от ногтей на спине.