Скажи мое имя

Глава 28

Лея. Тогда

Со своего ракурса я вижу только напряженную спину с окаменевшими мышцами и часть его серьезного профиля. Лёгкая атмосфера романтической сказки сменилась на жесткую драму, как только он услышал ответ на свое стандартное "слушаю". Я пока не знаю, в чем дело, но над нашей кроватью явно сгустились тучи.

– Как? – выходит болезненный хрип из моего мужчины. – Да, я выезжаю.

Он кладет телефон на кровать рядом с собой и зарывается лицом в ладони. Тишина звенит громче крика. Саша не шевелится долгие болезненные минуты, и я несмело протягиваю руку и касаюсь его спины. Он вздрагивает, словно забыл, что я здесь. Словно забыл, где он, и что его окружает. Когда он поднимает взгляд, вздрагиваю уже я. Никогда не видела такой пустоты в глазах человека.

– Отец… умер, – эти слова даются ему очень трудно, они продираются сквозь колючую проволоку боли и повисают гильотиной над нашими головами.

Я не знаю, что делать в таких случаях. Любые слова сейчас будут казаться лишними, любое сочувствие – фальшивым, я даже боюсь прикоснуться к нему, такая агония исходит от этого мужчины.

– Надо ехать, – сухо говорит он и встает.

Бесчувственным выверенным шагом он подходит к шкафу и достает оттуда спортивную сумку. Укладывает туда пару свитеров, брюк и нижнее белье. Когда его рука вытаскивает черный костюм, аккуратно покоящийся на широких плечиках вешалки, он застывает. Смотрит на этот дорогой кусок ткани и не может решиться уложить его в сумку.

Я, наконец, отмираю. Встаю с кровати и, стараясь не шуметь, выхожу в ванную, собираю там ему принадлежности в дорогу. Неизвестно сколько он пробудет дома, как минимум дня три, наверное, нужно обеспечить ему комфорт. Хватаю его зубную щетку, все для бритья и даже шампунь, и по возвращении в комнату укладываю все это в боковое отделение сумки. Мелочь, но это единственный способ поддержки, который я могу оказать.

Саша стоит уже наполовину одетый и смотрит в одну точку на стене. Мое сердце сжимается при виде этого сильного мужчины, совершенно выбитого из колеи. Да, я потеряла мать, но мне было всего четыре, я почти ничего не помню. Потерять родителя в осознанном возрасте – совсем другая боль.

Делаю робкий шаг к Саше и обнимаю его со спины, прижимаясь щекой к горячей лопатке. Кожей чувствую влагу и поражаюсь этому факту. Почему он мокрый? А, это не он, это я и мои слезы. Мои руки дрожат на его животе, и я изо всех сил пытаюсь сдержать горький всхлип жалости. Теплые ладони ложатся на мои руки и поглаживают, словно успокаивая, хотя это же я должна делать, да?

– Мне нужно ехать, – безэмоционально говорит он.

– Я сейчас соберусь.

Отрываюсь от напряженного тела и несусь по квартире, собирая разбросанную ранее в приступе страсти одежду. Господи, ведь не прошло и часа с того момента, как мы были счастливы. Разве так должно быть? Сначала вселенская эйфория, а после жесткое приземление на ребра. Или ты только так и работаешь, вселенная? Мокрые щеки никак не удается стереть, потому что дорожки из слез все текут и текут, беззвучно и горько, словно это мой отец…

Боже, даже думать об этом не могу!

Когда вдеваю ноги в кроссовки, в гостиной появляется Саша. Он выглядит как оболочка, не больше: пустой холодный взгляд, автоматические движения, ни одной эмоции на лице. Сумка с грохотом приземляется на пол рядом с мужскими ботинками. Я замираю рядом, стараясь стать невидимой, оградить его хотя бы от беспокойства обо мне. Достаю телефон и вызываю такси по приложению. Минутой позже мы вместе выходим из квартиры и спускаемся вниз.

Он закидывает сумку в багажник и коротко обнимает меня, вдыхая мой запах, как успокоительное.

– Доберешься? – заботливо спрашивает он.

– Уже вызвала такси. Можно я завтра тебе позвоню?

Он кивает и садится в машину. Кажется, видение того, как удаляется его машина, навсегда отпечаталось в моей голове.

Утром я чувствую себя совершенно разбитой. Незаметно прокралась домой, чтобы не разбудить отца и не поспала ни одной дурацкой минуты этой ночью. Меня не покидали тревожные мысли: сначала переживания за Александра, а потом и за своего собственного отца. Ведь когда-нибудь это случится и с ним. И, боже, хорошо бы не скоро, кроме него у меня никого нет.

Когда выхожу из комнаты, отец уже одевается в прихожей, его рабочий день начинается за час до моего. Он с удивлением смотрит на меня, безмолвно спрашивая, как это я оказалась дома?

– Вернулась вчера…– тихо бурчу я.

– Что-то случилось?

– Да. Поговорим об этом вечером, ладно? – устало выдыхаю я.

– Хорошо, дочь. Закроешь за мной?

Я подхожу ближе к отцу и крепко его обнимаю. Он пахнет как всегда – опилками и краской, запах, проникший в каждое волокно его повседневной одежды.

– Хорошего дня, пап, – шепчу ему в плечо, а у самой глаза на мокром месте.

– Не нравится мне твоё состояние, – говорит папа мне в макушку. – Расскажешь мне все?

– Обязательно. Вечером.

Делаю шаг назад и, не поднимая блестящих от накатившей жидкости глаз, тянусь к ручке двери. Папа молча выходит, ни о чем больше не спрашивая, я запираю за ним дверь и глубоко втягиваю воздух в лёгкие. Я слишком близко к сердцу принимаю чужую боль. Слишком ярко переношу ее на себя. Хотя не это ли показатель моих чувств к Александру?

Хотела выйти на работу пораньше, но из-за лёгкой прострации и какой-то пришибленности от недосыпа даже опаздываю. Офис уже гудит роем сотрудников, снующих туда-сюда с бумажками и кофе. Наш корпоративный отдел выглядит странно: девчонки сидят за рабочими столами и работают тихо, как мышки. Обычно в это время они перебрасываются колкими шутками и обсуждают, кто, как вчера провел вечер, даже если перед ними гора полисов, и они их активно вносят в систему. Но сегодня все выглядит как на рекламном буклете: десяток склоненных над компьютером голов, сосредоточенные лица, отточенные движения пальцев.

Я бесшумно приземляюсь на свое место и запускаю комп. На часах одна минута десятого, почти не опоздала, но от Камиллы Георгиевны все равно влетит, когда она увидит время входа в систему. Черт. Кидаю взгляд на место, где вчера лежали полисы, и замираю, увидев пустое пространство. Вскакиваю с места и начинаю шарить глазами по всей поверхности стола и даже заглядываю под него, в надежде на чудо.

– Не кипишуй, – шипит на меня Викот, которая ещё вчера со мной не разговаривала. – Я ввела твои договоры. Как ты вообще их оставила? Не могла шесть штук, блин, довнести?

Только у нее получается орать на меня шепотом.

– Вчера кое-что произошло, мне пришлось срочно уйти… – пытаюсь оправдаться.

– Тебя Камилла на британский флаг порвет. Еще и опаздываешь опять, – Вика морщит гримасу недовольства, но за ней явно улавливается что-то ещё. Нервы. – К ней с утра пораньше безопасники нагрянули, видимо очередной громкий страховой случай. Молись, чтоб не по твою душу.

– А я тут причем? – непонимающе пялюсь на подругу.

– Притом. Видимо, какой-то косяк в базе. Они не часто сюда захаживают, но никто не хочет попасть к ним на ковер.

Именно в этот момент дверь в кабинет руководителя открывается, Камилла Георгиевна возникает в проходе и, быстро окинув взглядом присутствующих, останавливает свои холодные, густо подкрашенные глаза на мне. Черт. Я вся съеживаюсь от плохого предчувствия.

– Лея, – звучит ледяное.

И хотя я точно знаю, что ни в чем не виновата, все равно начинаю трястись.

***

Все здесь давит на меня.

Наглухо закрытая дверь. Стулья, выстроенные напротив полукругом. Сканирующие взгляды мужчин, тяжело запечатанных в строгие костюмы. И вопросы… Их так много, и они настолько обвиняющие, что тело лихорадит.

Все начинается с пространных вопросов о семье, достатке, образовании и отношении к компании. Меня смущает холодный тон и въедливый взгляд худощавого мужчины в сером пиджаке, но я стараюсь отвечать максимально честно и открыто, периодически кидая взгляд на Камиллу Георгиевну. Наверное, ища в ней безмолвную поддержку. Она сидит чуть поодаль, нахмурив брови и постукивая пальцем по лежащей перед ней папке, всем своим видом показывая, что сейчас не на моей стороне.

Я съеживаюсь от очередного вопроса сурового мужчины напротив, но отвечаю максимально подробно.

– Лея, перечисли всех клиентов, закрепленных за тобой, – резкая смена темы с моего диплома на рабочие нюансы выбивает меня из колеи, и я не сразу собираюсь с мыслями, чтобы ответить.

– Северный Металлопрокатный, Деревообрабатывающий и Ламповый заводы. Три средних специальных образовательных учреждения. Пятый ювелирный. Атлантика. Медицинская клиника номер один…

– Достаточно, – прерывает "серый пиджак". – Расскажи процедуру ввода договоров от этапа их получения.

– Проверка заполненности граф. Внесение в базу данных. Связка с квитанцией об оплате. Подшивка бумажной версии в папку этой организации.

Второй безопасник, все это время не проронивший ни слова, кидает многозначительный взгляд на Камиллу Георгиевну и получает едва заметный кивок в ответ.

– Процедура работы с некорректно заполненными договорами, – тем временем не дает мне передышки первый.

– Возврат менеджеру с дальнейшей эскалацией до ответственного лица.

– Сроки внесения договоров в базу данных?

– Один рабочий день. Исключение – договоры заключенные после 13:00 пятницы, ввод до 13:00 понедельника, – чеканю я памятку оператора.

– Ваши действия в случае задержки предоставления полисов для ввода?

– Эм, – заминаюсь я. – Информирование руководства?

Снова ищу поддержки Камиллы Георгиевны и снова наталкиваюсь на ледяной взгляд.

– Информирование руководства, – спокойно повторяет "пиджак". – Так скажите нам, Лея, как вышло так, что договор по "Атлантике" внесен в систему задним числом?

Лицо мгновенно багровеет. Это же те самые полисы от Александра!

– Я… мне сказали, для них это нормально.

– Кто?

– Вика, – шепчу я, вытирая влажные пальцы о край свитера.

Второй мужчина снова кидает многозначительный взгляд на моего руководителя. Та нажимает громкую связь и набирает короткий номер. После непродолжительных гудков раздается приглушенный голос Вики.

– Да.

– Вика, напомни мне сроки внесения договора в базу.

– Один рабочий день, – тут же выпаливает та.

– Можно ли ввести полис задним числом?

– Нет.

– А твоя подруга говорит, что ты ей сказала так сделать.

– Я… – слышу замешательство с той стороны. – Нет… я такого не говорила.

Не могу поверить!

– Спасибо, Вика.

Камилла Георгиевна обрывается звонок и снова возвращает свой холодный взгляд мне.

– Вика работает здесь уже второй год и проявила себя исключительно как надежный сотрудник. К тебе, Лея, у меня такого доверия нет. Систематические опоздания, ошибки при вводе данных, постоянные задержки на работе, то ли из-за медлительности, то ли, чтоб решать свои личные вопросы…

Я вся вспыхиваю от последнего комментария. Она знает?

– Но… – голос предательски дрожит, когда я пытаюсь оправдаться. – Я говорю правду, не знаю, зачем Вика лжет. Я просто не знала, что делать. Я все исправлю. Это больше не повторится.