Босиком по стеклам. Книга 2

* * *

Но «прорываться» мы не спешим, судя по тому, что засыпаем прямо на неудобном камне. После пробуждения переплываем на основную часть пещеры.

— Как насчет завтрака, детка? — интересуется Коул, разгуливая передо мной голышом. Черт, мы точно, как первобытные люди. Только набедренных повязок не хватает.

— Завтрак? Ты серьезно?

— Ну ты же видишь, гриль есть, — кивает в сторону камней и деревянных сучков, где на самом деле можно развести костер с помощью зажигалки. Предполагаю, что он уже проделывал это. — И кажется, у меня тут что-то припрятано, — Коул роется в алюминиевой корзине, доставая из нее жестяные банки.

— Консервы? — ржу я, выхватывая одну из них. Что тут у нас? Тунец.

— И даже картошка нашлась, — Коул хмурится и стучит по огромному плоду. — Довольно старая, но есть можно. В жаренном виде от «фри» не отличишь, — я снова смеюсь, осознавая, что попала в почти трехзвездочный отель. И бассейн, и завтрак, массаж и секс-спа — все включено.

— А Дом Периньон у тебя там не завалялся? — подшучиваю я, заглядывая в корзину. — И десерт? Жутко хочу сладенького!

— Я могу обеспечить тебе сладкое, детка, — возвожу глаза к потолку пещеры, читая его похабные мысли.

— Извращенец.

— Именно таким ты меня обожаешь, — поспешно целует в висок он.

— И у нас есть вода, — он указывает на озеро, протягивая мне бутылку. — Огонь я разведу, женщина. Овощи на гриле с тунцом на завтрак приготовим вместе, — Коул достает из глубин корзины нечто похожее на шампур. — Жизнь прекрасна. Предлагаю остаться здесь навсегда!

— Звучит заманчиво, — с интересом наблюдаю за тем, как Коул склоняется над камнями и чиркает спичкой. — Как думаешь, надолго мы тут? — кусаю губы, засмотревшись на его задницу и косые мышцы пресса.

Я так скучала по нему. Смертельно.

— Через день гляну. Пока лучше туда не высовываться, — показывает пальцем наверх. — Да и по трубе тяжело взбираться.

— Думаешь, коттедж снесет? — гадаю я, набирая воду.

— Не думаю. Но это убежище здесь как раз на самый экстренный случай. Да и коттедж можно новый построить.

— Надеюсь, не придется, Коул. Я хочу… мы спасем тебя, — я вновь чересчур долго смотрю на него, так, что все остальное попадает в расфокус. Все, кроме нас.

— Что-то не так? — спрашивает муж, замечая мой взгляд.

— Я чувствую себя такой виноватой, когда смотрю на тебя. Столько лет потеряно, Коул. Четыре года. Все из-за Гримальди, из-за смс отцу… все из-за меня, Коул, — я вдруг опускаюсь на один из камней и пытаюсь унять дрожащие губы.

— Ты здесь ни при чем, Анджелина. Я осознал, откуда дует ветер, еще в Детройте, но не успел тебе рассказать. Помнишь тот день в Амстердаме, когда я разбил зеркало и свалил в неизвестном направлении в одних шортах? — Коул возвышается надо мной, поддевая пальцем мой подбородок. Заставляет меня взглянуть на него. — Я купил одежду в магазине при отеле. Расплатился с помощью смарт часов, используя один из офшорных счетов. Транзакции отследили, камеры зафиксировали момент оплаты. Я засветился, детка. Это была моя ошибка. Не твоя, — раскрывает все карты муж, немного облегчив мне тяжелую моральную ношу.

— Не знаю, Коул, мне не сильно легче стало. Время… самое дорогое, что у нас есть.

— Если у нас все получится, мы наверстаем, — обещает Коул, присаживаясь рядом со мной. Опуская голову на его плечо, я вновь ощущаю, как в душе оживают миллионы бабочек. Или светлячков.

— Наверное, этому суждено было случиться. Как и этой буре… Мактуб, — произносит Коул слова чуть ли не тоном Джареда Саадата.

— Наверное. Ты как мой отец говоришь.

— Тот выстрел на самом деле спас меня, Энжи. Твоей вины ни в чем нет, малыш. Ты чиста как ангел. Абсолютно невинна. За исключением тех минут, когда я тебя трахаю, — добавляет он, касаясь большим пальцем моих губ.

— Да, кстати… что насчет лекарств и вспышек агрессии?

— Они случаются, Энжи. Ты сама наверху все видела. Но я уже все сказал. Что никогда тебя не обижу. Тем более, когда вопрос с крабом уже решен.

— С крабом?

— Да. Краба из «Русалочки» звали Себастьян. Ты что, мультиков не смотрела? — он щелкает меня по носу, и я захожусь истеричным смехом.

— Ты носишь кулон, — он снова касается чудесного камня с другой планеты, что он когда-то подарил мне.

— Никогда не снимаю. Красный цвет…, — завороженно наблюдаю за тем, как кулон поменял свой цвет на наших глазах.

— Да. Кажется, я знаю, что это значит.

Мы теряемся в смехе, разговорах — ни о чем и обо всем, в непринуждённом молчании во время готовки. Коулман — тот, с кем я могу и молчать взахлеб. Мне просто хорошо, когда он рядом. Муж даже находит какую-то старую колонку и включает музыку. Вообще, у него оказалось здесь несколько занятных вещей — старый китайский тамогочи, две настольные игры, шахматы, тетрис. Такое чувство, что за четыре года он не раз устраивал себе здесь меланхоличный мальчишник наедине с собой.

Врубив на полную громкость американскую попсу и наевшись до отвала, мы танцуем и бегаем по пещере, дурачась и прикалываясь, играя в первобытных людей. Через час у меня уже пресс болит, потому что все время напрягается от смеха. Купаемся, целуемся, накапливая энергию к ночи.

Хотя, я уже запуталась, ночь сейчас или день на самом деле. Я теряюсь во времени и наслаждаюсь настоящим моментом, когда с ним. Ощущение стопроцентного присутствия берет меня в плен.

— Так как насчет сладкого, Пикси? — ухмыляется Коул, приманивая меня к себе, когда мы лежим на берегу крошечного озера, пытаясь обсохнуть от очередных водных процедур.

— Ты о чем? У тебя и конфеты найдутся?

— Всего одна конфета. Она очень тебе понравится, — рычит Коул, лапая мою задницу, закидывая мою ногу на свои бедра. — Я соскучился по твоему рту. Так хочу его, детка, — выдыхает в мои губы Коул и быстро перекидывает меня через себя так, чтобы я оказалась на лопатках. Пара сильных и ловких движений — и я уже распята под ним с раздвинутыми ногами. Черт.

— Так и быть, я помогу тебе словить волну, маленькая сладкоежка, — с горячностью обещает он, покрывая все мое тело поцелуями. И полуминуты не проходит, как я чувствую его язык между своих бедер. И я снова теряюсь во времени и пространстве.

Я схожу с ума, одурманенная и голодная, бесконечно ненасытная… кажется, мне понадобится минимум четыре года, чтобы перестать воспринимать каждую нашу близость как первую и последнюю.

И это прекрасно.

Возможно, нам лучше остаться здесь навечно. Самые лучшие моменты мы проводим в уединении. Вероятно, мы обрели мир друг в друге.

А без него мне и целого мира… не нужно.