Босиком по стеклам. Книга 2

Анджелина

Мы спускаемся в лобби по парадной лестнице. Ее масштабы впечатляют, даря мне ощущение того, что я нахожусь в итальянском средневековом замке. Не скажу, что являюсь фанаткой подобной напыщенности, но глаз определенно радуется смене обстановки и чему-то новому. Анмар прекрасен со своей восточной культурой, но вся эта пустыня уже давно мне застряла поперек горла.

Первое, что бросается в глаза, когда мы оказываемся внизу — разноцветные стеклянные цветы прямо под потолком. Кажется, что небосвод здания представляет собой тысячи бутонов, от которых исходит легкий аромат, не имеющий ничего общего с деньгами и грехопадением.

— Так пахнет свобода, детка, — заявляет Коулман, заметив, с каким любопытством раздуваются мои ноздри. — Это люстра, — поясняет он, кивая в сторону потолка.

— Такая огромная, — восхищенно шепчу я, постоянно оглядываясь по сторонам.

Меня захватывает абсолютно все, что вижу. А еще больше будоражит то, что взгляды многих прикованы ко мне. И мужчин, и женщин. Одни смотрят с неподдельным интересом, другие — с откровенной завистью. Как бы там ни было, Коулман сделал все, чтобы я не осталась незамеченной, когда выбрал для меня это платье.

— Ты крадешь девушку, а потом делаешь так, чтобы она оказалась в центре всеобщего внимания? С конспирацией у тебя явные проблемы, Кол, — получаю маниакальное удовольствие, цепляя его. И это взаимно. Мы обмениваемся оценивающими ухмылочками с явным подтекстом: «Игра началась. Сейчас я надеру тебе задницу».

— Я все держу под контролем, Пикси. Немного внимания тебе не повредит. К тому же мне нравится, когда все хотят то, что принадлежит только мне, — с придыханием заявляет мужчина, рождая очередной табун мурашек, танцующих на моем затылке.

Как он это делает? Его обаяние однажды убьет меня.

— Остальной сброд может лишь смотреть и пускать слюни на мою греческую богиню, — его ласка убивает меня каждый раз. Дает мне слишком большую надежду на то, что он другой.

Он изменится. Со мной, ради меня, из-за меня…

Это ошибка. Иллюзия. Сказки для наивных дур.

— Самоуверенно, программист, — пренебрежительно опускаю я, напоминая кто он.

И кто я.

— Ты можешь купить половину персонала в этом отеле. Но тебе никогда не купить того отношения, которое было у меня до всего треша, что ты устроил. Я больше не та наивная девочка, которая будет слепо доверять тебе.

— Кто сказал, что мне нужно, чтобы ты была хорошей, доверчивой девочкой? — Коулман приобнимает меня за талию, его пальцы замирают на моей обнажённой спине. Проклятые бабочки в моем животе возрождаются из пепла и начинают свой хаотичный пляс.

Хочу, чтобы он касался меня, трогал, мял, пробовал… хочу руки его на себе. На своей заднице, на груди, талии… губы на шее и на своих губах. Хочу сплетаться своим телом с его, прижимать к себе, ощущать внутри… черт, я хочу его, что порой нет сил противостоять подобному влечению.

Я ненормальная.

Вспомни экранную комнату.

— Не знаю. Как быть плохой, если плохая будет немедленно наказана и закована в наручники, — ворчу я, проклиная логику Мердера. — И отправлена в порно-ад с собой в главной роли.

Коул снова издает скептический смешок. Раньше нам всегда было весело вместе. Мы могли ржать над какой-нибудь глупостью, искрометно дополняя фразы друг друга…

И это никуда не делось, кажется. Даже учитывая обстоятельства.

— А ты можешь хотя бы один вечер не жить прошлым? — Мердер ловит мой взгляд, пробирается в мысли. — Не жить в Анмаре? Остановиться здесь, замедлиться, выдохнуть, детка. Здесь и сейчас. Это тебе знакомо? Жить одним днем. Без плана. Без правил. Без потребности быть той, кем ты не являешься. Здесь нет камер. Нет твоих родителей. Здесь только я.

— Не могу.

— Почему?

— Потому что твоя компания мне неприятна, и все свои силы я трачу на то, чтобы тебя вытерпеть, — высокомерно бросаю в его лицо, поднимая на него взгляд. Наши губы на расстоянии пальца друг от друга. Электричество, что искрит и циркулирует между нами, вибрирует в венах, в пространстве, сотрясает огромную люстру над нами.

— Неприятна… хорошо, я запомню, — равнодушно бросает Мердер, и мы идем вместе вперед, проходя мимо игровой зоны отеля.

Никогда не видела ничего подобного. Только в кино, а именно в «друзьях Оушэна». Игровые автоматы, пестрящие цифрами, цветами, светом и надписью «джек пот» расположены аккуратными рядами, так напоминающие лабиринт, из которого нет выхода. В казино нет света, нет окон — только развлечения, бесконечные напитки и атмосфера поглощения. Многие американцы часами сидят у одного автомата и закидывают в него деньги, пока не докурят целую пачку сигарет. Другие — презрительно морщат нос при виде этих игрушек и ретируются к столам с покером, блек — джеком и рулеткой. Первые считают казино забавным развлечением, вторые — настоящим видом искусства. А я… смотрю на все это и не понимаю, что я здесь делаю и куда Коулман меня ведет. Внезапно к нам подходит кто-то из его людей с обеспокоенным видом:

— Сэр, у меня для вас важная информация, — я не узнаю мужчину, что обращается к нам. Кто-то из его американских шестерок, должно быть.

— Это не терпит времени?

— Нет, сэр.

— Можешь погулять, Энжи. Три минуты. Только помни о том, что мы обсуждали в номере, — обращается ко мне Мердер и отходит со своим докладчиком в сторону. Я тем временем как завороженная тянусь к самой шумной компании в казино, ведомая любопытством, азартом и новыми эмоциями. Интересно понаблюдать хотя бы за одной игрой. Поучаствовать я не могу, ведь ставить кроме бриллиантового чокера мне нечего. Но вряд ли на него купишь фишки.

— Ваша ставка, сэр, — я подхожу к столу с рулеткой как раз в тот момент, когда один из игроков выбирает фишку определенного номинала.

— Я ставлю на тринадцать…, — разглядываю зеленое поле с красными и черными квадратами, в которых спрятались совершенно разные цифры. Хотела бы я тоже проверить свою удачу.

— Назовите цвет, сэр, — обращается к играющему мужчине крупье, и я вдруг чувствую на себе его пристальный взгляд.

Коулману это не понравится…

Значит, я простою здесь как можно дольше.

— Красный, — скользнув взором по моему платью, привлекательный незнакомец расплывается в заинтересованной улыбке. — Совершенно точно, красный, — дает мне понять, что на его выбор повлиял мой наряд.

Потупив взгляд, заливаюсь румянцем. Так странно… чувствовать на себе столько мужского внимания. Не где-нибудь ночью в пустыне, а вот так… открыто, легально и безнаказанно. Возможно, не будь мой круг общения так узок, я никогда бы не запала на Мердера в таком раннем возрасте.

Крупье бросает шарик на рулетку и запускает колесо. Через некоторое время он останавливается на красной ячейке под номером тринадцать. Все наблюдающие за игрой дружно выдыхают, не веря своим глазам.

— Ваш выигрыш, сэр, — крупье передает фишки довольно улыбнувшемуся мужчине. Очевидно, он здесь не для того, чтобы сорвать куш, ему это явно ненужно. От некоторых людей исходит особая стать, налет богатства и клеймо того, что он вырос в роскоши. Не знаю почему, но по всем невербальным признакам я чувствую, что мы с ним «одной крови». Так я ощущаю себя рядом с Фейсалом и другими мужчинами из круга родителей. И это все несмотря на то, что он одет в простые брюки и поло для игры в гольф.

Сразу после выигранного кона он подходит ко мне, чтобы поблагодарить за платье:

— А вы приносите удачу. Точнее, ваше платье, — начинает разговор он, обращая мой взор на себя.

Высокий и широкоплечий — всем своим видом он олицетворяет мужественность, безопасность и целостность. Энергетику человека я всегда считываю мгновенно, и если с Коулманом меня вечно колбасит, как на американских горках, то здесь я испытываю совершенно иные чувства: стоять рядом с ним, все равно что стоять возле океана и смотреть на волны. Его величие поглощает безмолвно, ему не нужно биться о берег волнами, чтобы доказать всему миру свою значимость.

Он мне нравится. У него лукавый взгляд и очень красивые губы, с ярко очерченным контуром. Квадратный подбородок завершает аристократические черты лица.

— Оригинальный подкат. Вы подкупили крупье? — хихикнув, замечаю я, разглядывая светло-карие глаза незнакомца. Медовые даже. С вкраплениями янтаря.

— Это просто приятное совпадение. Звезды захотели, чтобы у меня был повод познакомиться с вами, — за все это время он ни разу не бросил на меня хищный или жеманно-плотоядный взгляд. Если так и будет продолжаться дальше, парень наберет девять баллов по моей шкале.

— Не заметила, что ваш выигрыш как-то повлиял на повод, — в стервозной манере отбриваю его я. — Рада, что вы уйдете из казино не с пустыми руками, — немного сбавляю гонор, мягко улыбаясь мужчине.

Стоит потусоваться с ним дольше, чем следует. Он мне только на руку. Коулман будет в бешенстве, когда увидит эту картину.

— Это так, мелочь на развлечения, — он кивает в сторону впечатляющего количества фишек. Уверена, здесь не меньше двухсот тысяч долларов. — Я зарабатываю совершенно иным способом, — расправив широкие плечи, хорохорясь, заявляет мужчина.

— Каким же?

— Помогаю людям, — загадочно улыбнувшись, поясняет он. И что-то в его взгляде и манере общения кричит мне о том, что красавчик не лжет.

— Даже так? И в какой сфере?

— Можно сказать, в политической, — туманно и уклончиво отвечает он.

Слегка напрягаюсь, приподнимая бровь:

— В какой стране, интересно? У вас другой акцент…

— У вас тоже, — замечает он. — И весьма специфический, — мне даже становится обидно от услышанных слов, поскольку я точно знаю, что никакого акцента у меня нет. — Политическая деятельность ведется мною во Франции.

— Oh, c'est merveilleux. Je voulais juste revenir à la pratique du français[1], — смело начинаю говорить на другом языке, невинно поведя плечом.

Я немного смущаюсь, разговаривая на французском. Но с каждым произнесенным мною словом, мужчина начинает сиять все ярче и ярче. Его улыбка становится такой широкой, что кажется, сияет сильнее всех ночных огней Вегаса.

— Votre français est excellent. C'est une grande rareté. L'avez-vous enseigné à l'école ou pour vous-même?[2]

— Для себя. Хотела прочитать «Отверженных» в оригинале.

— Вы не похожи на девушку, что читает Гюго на досуге, — он снова бросает на меня оценивающий взгляд.

— Goethe habe ich auch im Original gelesen. Der Schein trügt[3], — воинственно заявляю, бегло переходя на немецкий.

Ох, не зря я с детства увлекалась языками. Кажется, он впечатлен.

— И вы тоже не похожи на политика, — намекаю на его красноречивую футболку поло. Слишком простенько для европейского политика, если это конечно не принц Гарри.

— Здесь, в США, я чувствую себя свободным, поэтому предпочитаю удобный стиль в одежде. Кстати, меня зовут Себастьян.

— А меня… Анжела, — не сразу вспоминаю, что стоит представиться своим поддельным именем. Не знаю почему, но в его обществе мне почему-то хочется протянуть ему руку, как делали это по правилам средневекового этикета. Но в последний момент я одергиваю себя, припоминая, что мы не на балу, а в эпицентре царства грехов и разврата.

— Не хочешь сходить со мной на акробатическое шоу, Анжела? Завтра, — теперь это уже не подкат, а откровенная демонстрация своих намерений — мужчина чертовски заинтересован во мне.