Долгий путь на Бимини

Глава 7

Синие тени путались в кронах каштанов, камень из серого стал рыжеватым, и бормотание пухлых голубей, разгуливающих по крошечному скверу посреди площади, казалось приглушенным, будто разбавленным белилами. Элли неторопливо прошлась мимо скамеек, вглядываясь в сидящих людей, – две парочки, нервный клерк; чернокожий старик в украшенном десятками значков пальто ломает булку, бросает крошки птицам. Элли присела, напряженно вытягивая шею. Мягко ударили часы на ратуше, и она заоглядывалась по сторонам, высматривая среди редких прохожих доктора. Элли вдруг испугалась, что не сможет узнать его, – и в тот же момент увидела Карререса. Было непонятно, как она могла не заметить его раньше – Карререс был совсем рядом и неторопливо приближался, чуть склонив голову набок и слегка улыбаясь, будто рассматривал случайно попавшегося на глаза зверька. Элли слабо улыбнулась в ответ, глядя исподлобья; от нахлынувшего вдруг смущения она не представляла, как себя вести и что говорить. Карререс протянул руку, негромко сказал – «пойдемте». Элли вскочила и заспешила к выходу из сквера, слушая широкие шаги доктора.

Старик, кормивший голубей, взглянул на Карререса и выронил булку.

– Барон? – прошептал он.

– Вы обознались, – добродушно бросил Карререс, проходя мимо. Элли оглянулась. Старик сидел неподвижно. Под его ногами копошились над упавшей булкой голуби. «Обознался, – с непонятным нажимом пробормотал Карререс, – ошибка». Навстречу, снижаясь, пронеслось несколько птиц, обдав лицо теплым ветром. Элли прикусила губу.

Перейдя площадь, Элли с Каррересом бок о бок побрели по тротуару.

– Куда мы идем? – не выдержала наконец Элли.

– Я приехал недавно и еще плохо знаю город, так что вам придется быть моим гидом, – сказал Карререс. – Представьте, что я турист.

– Вы первый раз в Клоксвилле?

– Нет, – покачал головой доктор, – но я давно здесь не был. Очень давно…

– Сколько?

– Лет двести, наверное, – серьезно ответил Карререс.

– Ого! – рассмеялась Элли. – Да, за двести лет здесь многое изменилось.

– На самом деле – даже чуть побольше, – улыбнулся наконец доктор. – Так куда у вас водят туристов?

– Здесь не бывает туристов, – пожала плечами Элли и задумалась, покусывая губу. – Можно залезть на Пороховой холм, оттуда красивый вид… ну и развалины, – она вопросительно взглянула на Карререса. Тот едва заметно качнул головой. Элли вдруг почудилась тень скуки в темных глазах, и она поспешно поправилась: – Но скоро стемнеет. Куда еще могут пойти туристы? Просто погулять? Есть еще, конечно, музей, – со смешком добавила она.

– Отличная мысль, – неожиданно оживился Карререс. – Музей – самое то…

Удивленная, Элли искоса взглянула на доктора. Похоже, Карререс не шутил.

– Он скоро закроется… Правда, здесь недалеко, и я знакома со смотрителем. Но это совсем крошечный музей, и в нем мало интересного, – предупредила она.

– Ничего-ничего, посмотрим… – доктор, не оглядываясь, зашагал вперед.

– Какой чудной запах, – сказала Элли, когда они вошли в вестибюль. – Как будто хлопушки взрывали, да?

– Да, – ответил Карререс с небольшой заминкой.

Элли подошла к кассе, заглянула внутрь и завертела головой. Постучалась в закуток смотрителя, и, не дождавшись ответа, робко приоткрыла в дверь – комнатушка была пуста.

– Странно, – растерянно сказала она. – Гай! Гааай! Странно, – повторила она, оглянувшись на Карререса.

Доктор уже стоял у входа в зал, прислонившись к тяжелой резной двери и загораживая проем. Элли тихо подошла, попыталась встать рядом – Карререс, не оглядываясь, молча отстранил ее.

– Да что слу… – Элли пригнула голову, выглядывая из-под руки Карререса, и со всхлипом втянула воздух. Запах пороха здесь был настолько сильным, что запершило в горле. – Гай! – хрипло вскрикнула она и проскользнула мимо доктора в зал. – Гай, что с тобой? – она присела рядом лежащим ничком смотрителем, с испуганной улыбкой потянула его за рукав и вздрогнула, почувствовав на плече руку доктора.

– Отойди, – сказал он. – Он мертв.

– Ему, наверное, стало плохо, – прошептала Элли, чувствуя, как пол уходит из-под ног. – Или… Да он просто пьяный! – радостно воскликнула она. Карререс фыркнул и, схватив безвольную руку, перевернул Гая на спину. На лице смотрителя застыла странная смесь ликования, удивления и боли; Элли перевела взгляд ниже и сдавленно закричала, кусая пальцы: изорванный в мокрые клочья свитер рядом с радостной гримасой казался особенно страшным.

– Тише, тише, – недовольно обернулся Карререс.

– Ему просто стало плохо, – как заклинание повторила Элли, глядя на черную лужу, от которой тошнотно тянуло железом.

– Заряд дроби в упор, Элли. Конечно, ему стало плохо. Но ненадолго, – Карререс поднялся и оглядел зал. – Витрина разбита, – небрежно заметил он. Под стеллажом с какими-то колбами и ретортами тускло блестела куча битого стекла. Карререс подошел поближе, – Элли, подскочив, бросилась следом, – и иронически скривился, прочитав пару надписей.

– Это он разбил? – шепотом спросила Элли.

– Вряд ли, – ответил Карререс и вернулся к телу.

– Он просто возился со своими пистолетами, – голос Элли зазвенел. – Это случайность!

– Случайностей не бывает, – доктор присел над Гаем и аккуратно потянул за торчащий из кармана джинсов краешек картона.

– Надеюсь, вы знаете, что делаете, – слабо сказала Элли.

– Знаю, – согласился доктор.

– Нельзя же ничего трогать! – Элли всхлипнула. – До приезда полиции ничего нельзя!

– Я не собираюсь вызывать полицию, – пожал плечами Карререс. Бегло прочитав надпись, он хмыкнул и сунул картонку в карман. Элли, обхватив себя руками и сжав зубы, прислонилась к дверному косяку и медленно сползла на пол, ничего не видя от слез.

Элли наконец перестала плакать и вытерла глаза. В машине сильно пахло сыростью; пошевелившись, Элли почувствовала, как к коже противно липнет мокрая одежда. То ли попала под дождь, то ли доктор окатил водой – она не помнила, что произошло, но спрашивать почему-то было страшно. В памяти осталась лишь вспышки пламени в темноте, которые вдруг обернулись мелькающими за окном машины фонарями. Они становились все реже и вскоре вовсе исчезли; круто уходящую вверх улочку освещали лишь окна старых каменных домов – мягкий, слабый свет, процеженный сквозь разноцветные складчатые шторы. Все-таки отправились на Пороховой холм, подумала Элли с невеселой усмешкой.

– Куда мы едем? – спросила она.

– Ко мне, – ответил доктор, перегнувшись с переднего сиденья. – Уже приехали.

Такси остановилось рядом с небольшим домом, слегка отступившим от улицы. Темный силуэт остроконечной крыши едва виднелся за бестолково разросшимся кустарником. Он показался Элли смутно знакомым – как будто Герберт рассказывал связанную с ним забавную историю. Она вышла из машины и, вздрагивая от вечерней промозглой сырости, заторопилась за быстро шагающим Каррересом. Дом из белого камня, казалось, насуплено смотрел темными окнами, будто ожидая какой-нибудь глупой выходки.

– Здесь же живет Пэт Кэрриган! – вспомнила Элли.

– Пэт уехала на побережье, – ответил Карререс, отпирая, – теперь здесь живу я.

Элли робко вошла в темную прихожую, пропахшую табаком и горячим воском. Карререс подтолкнул Элли к приоткрытой двери. Комната была освещена только странной тусклой лампой – присмотревшись, Элли поняла, что это колба, в которой плавают странные оранжевые существа. По полупрозрачным мягким тельцам изредка пробегали фиолетовые искры, существа вдруг начинали метаться, судорожно подергивая щупальцами, а потом снова замирали, испуская мягкие желтоватые лучи. Чуть привыкнув к полутьме и оглядевшись, Элли присела рядом с низким столиком и стиснула коленки, напряженно глядя на доктора.

– Все трясешься, – неодобрительно заметил Карререс. Не включая света, он достал из шкафчика темную пыльную бутылку, пузатый бокал, плеснул густую, почти черную жидкость.

– Выпей, – доктор не глядя протянул вино, налил себе и повернулся. Элли смотрела на лампу, изо всех сил стиснув руки. – Ну?

– Спасибо, я не хочу, – Элли мельком взглянула на вино и снова отвернулась, чувствуя, как опять предательски трясутся губы.

– Давай, не упрямься, – сказал Карререс, и Элли, всхлипнув, взяла бокал. Осторожно глотнула – вино расплескался по телу теплой волной, оставив во рту горьковатый привкус вишни. Элли вытянула ноги и откинулась на спинку дивана, слегка расслабляясь. Карререс встал напротив, покрутил бокал, глядя, как вино расплескивается по стеклу коричневой пленкой. Взглянул на Элли.

– Почему отец называет тебя принцессой? Принцесса чего?

– Я не знаю. Просто папа… он меня очень любит, – невесело рассмеялась Элли.

– Ты знаешь, что он хочет пересадить твой мозг в игуану?

– Не лезьте не в свое дело, – мгновенно ощетинилась Элли, снова подбираясь. – Это глупая шутка…

– Он просил меня помочь.

Элли поперхнулась вином и уставилась в стол, бессмысленно возя пальцем по крошечной капле, едва заметной на темном дереве.

– И вы… согласились?

– Почему бы и нет, – пожал плечами Карререс.

– Да кто вы такой?! – не выдержала Элли.

– Ты хоть раз заглядывала в отцовские бумаги? Хотя бы из любопытства? Хоть раз спрашивала себя – откуда у него взялась такая дикая идея?

Элли покачала головой и судорожно вздохнула, пытаясь подавить очередной приступ плача.

– Ну и как ты собираешься становиться принцессой с такими нервами? – насмешливо спросил Карререс и присел рядом.

– Я не собираюсь… это папина шутка, – сдавленно ответила Элли. Ей не хотелось думать про принцесс и игуан: Карререс сидел слишком близко, и это пугало ее, и еще больше пугало суматошно бьющееся сердце.

– А придется, – ответил Карререс почти грустно и пальцем отвел упавшую на лицо Элли прядь волос. Элли стиснула бокал. Гибель Гая забылась, темный музейный зал, пропахший порохом и кровью, отодвинулся и все больше походил на кошмарный сон, который можно просто забыть, – все растворилось в тепле, волнами накатывающем от Карререса, в чуть слышном запахе большого сильного зверя. Элли замерла, боясь пошевелиться: казалось, одно движение – и доктор встанет, опять начнет расхаживать по комнате, говорить жестко и отчужденно. Карререс усмехнулся, молча стукнул своим бокалом об ее и допил вино.

– Это не шутка, Элли, – серьезно сказал он. Резко вытянул руку – Элли вздрогнула от сладкого ужаса и застыла, подставляя голову. Карререс взъерошил волосы, провел ладонью по щеке. Элли прикрыла глаза, перестала дышать, ожидая, и судорожно дернулась, когда Карререс расхохотался. Мучительно краснея, она попыталась вскочить, но жесткие пальцы доктора сжали ее лицо.

Она снова была в музее, в темноте, раздираемой вспышками пламени. Ритмичный рокот, отдающийся в затылке, страшное, оскаленное лицо Карререса, склонившегося над Гаем, похожим на восковую куклу. Густой страх, подступающий к горлу. Голос, как удар кнута, как удар натянутого до звона и лопнувшего наконец каната. Огненные блики на влажной коже, танец, освещенный кострами, в горячечном поту, запах крови, щекочущий ноздри, и губы изгрызть в кровь, царапать щеки под грохот барабанов, биться в горячей пыли и кричать, добровольная жертва чудовищным богам, кровь на каменном ноже, кровь на изорванном свитере. Ужас, невыносимо сладким жаром обдающий спину, безумие и вой, долгожданное погружение в древнюю тьму…