Долгий путь на Бимини

Глава 38

В ветреный и ясный, синий и сверкающий, как крыло зимородка, день «Безымянный» поднял якорь и вышел из бухты Бимини. Бриг легко рассекал волны, чуть подпрыгивая на пенных гребнях. Ти-Жак жмурился на солнце; казалось, он всем телом впитывает тропическое разноцветье. Боцман уже передумал оставаться на Таларе. Они с Гаем собирались идти на Кокос, по дороге сделав крюк до Гуаякиля: неугомонный Гай вспомнил прочитанную в «Географии» статью о сквере игуан, разбитом прямо в центре этого города. Игуана Элли, несомненно, заслуживала хорошего общества, и все решили, что лучше места для нее не найти, а до Кокоса оттуда не так уж далеко. К тому же боцман надеялся взять в Гуаякиле пару-тройку пассажиров – наверняка удастся подбить каких-нибудь туристов на авантюру. Бывшего музейного смотрителя манили легенды о пиратских сокровищах. Ти-Жаку по большому счету было все равно, где болтаться; правда, иногда, слушая его краткие реплики, Карререс подозревал, что боцман не такой уж бессребреник, и зарытые на Кокосе сундуки волнуют его не меньше, чем Гая.

На всем судне нашлось только два страдальца. Венни угрюмо слонялся по палубе, и на его физиономии явно читались хитроумные планы, призванные хотя бы отсрочить возвращение домой. Он задумчиво осматривал мачты; Карререс уже однажды вывел его за ухо из машинного отделения, где Венни вертелся вокруг двигателя с отверткой в руке, и с тех пор не спускал с мальчишки глаз. Элли же, бледная, молчаливая и неприветливая, третий час маялась у борта с подветренной стороны, не рискуя отходить слишком далеко. На вопросы стоящего за штурвалом Ти-Жака она отвечала крайне лаконично. Каждое движение брига, взлетающего на волне и падающего в водяную ложбину, вызывало у нее слабый стон.

– Не понимаю, как Реме умудрялась выходить в море на каноэ, – умирающим голосом проговорила хранительница подошедшему Каррересу.

– Дело привычки, – ответил доктор. – Что, совсем плохо?

– Не, нормально, – Элли храбро попыталась изобразить улыбку и позеленела. – Только ты лучше уйди, – сдавленно добавила она.

Когда Элли смогла выпрямиться, Карререса рядом уже не было. Элли с отвращением вытерла рот, поплескала в лицо забортной водой из стоящего под рукой ведерка и обессилено привалилась к фальшборту. Тошнота доставляла ей извращенную радость, не позволяя думать о том, что будет дальше. Карререс до сих пор ни словом ни обмолвился о своих планах, а Элли не решалась спрашивать, боясь услышать что-то неизбежное и окончательное. Каноэ Реме, крепко принайтованное на корме, казалось, гнусно подмигивало хранительнице, напоминая о неизбежном возвращении к озеру – но уже одной.

«Безымянный» подпрыгнул на волне, к горлу снова подкатило. Элли поднялась на дрожащие от слабости ноги, в глубине души радуясь новому приступу морской болезни, не позволившему думать о расставании с Каррересом, которое становилось все ближе.

– Талар на горизонте, принцесса! – весело заорал Ти-Жак, – отмучалась!

Элли криво улыбнулась и с утробным всхлипом свесилась за борт.

Элли все еще нетвердо держалась на ногах и бессильно висла на руке Карререса, когда выходящая к порту горбатая таларская улочка привела их к шумному перекрестку. Отсюда хорошо был виден мост через пролив, расколовший остров надвое; золотисто-голубой воздух дрожал над расщелиной, размывая дальний берег в мозаику разноцветных пятен. На углу расположилось маленькое кафе; от запахов еды у Элли закружилась голова и свело желудок. Венни шумно потянул носом; в животе у него громко заурчало, и Элли нервно хихикнула.

– «Дохлый оцелот», – перевел Карререс вывеску и недоверчиво рассмеялся. – По-моему, мы просто обязаны поесть именно здесь.

Доктор шагнул к одному из свободных столиков под пальмовым навесом и остановился, оглядываясь. Бармен за стойкой метался, разрываемый на части галдящей толпой, и не обращал на них никакого внимания.

– Официантов, я так понимаю, здесь не водится, – сказал Карререс и отодвинул циновку, прикрывающую вход в кафе.

Забегаловка встретила их дымным, вкусным чадом и трубными криками необъятной чернокожей поварихи. Карререс протолкался к прилавку и принялся рассматривать листочек с меню. Элли зажмурилась и прислонилась к плечу доктора, борясь с новым приступом тошноты.

– Сядем здесь или пойдем на улицу? – спросил Карререс.

– На улицу, конечно! – воскликнула Элли, устремляясь на воздух.

Она плюхнулась на первый попавшийся стул и часто задышала, прикрыв глаза. Элли даже не пошевелилась, когда Карререс и Венни, нагруженные тарелками, подошли к столику.

– До сих пор не по себе? – тихо спросил Карререс, и Элли кивнула.

Она сидела с отстраненным видом, вяло ковыряясь в салате, и будто бы старалась не делать лишних движений. То и дело замирала, рассеянно глядя в пространство, словно прислушиваясь к каким-то внутренним голосам. Глаза, обращенные в себя, странно блестели. Карререс взял Элли за руку, тревожно рассматривая побледневшее, прозрачное лицо, чуть припухшие губы, влажные ресницы.

– Ты уверена, что не надо вернуться?

Элли склонила голову набок и опустила подрагивающие веки.

– Нет, там все в порядке, – улыбнулась она через секунду, видимо, получив ответ. – Оно ждет. Знаешь, спокойно так ждет – знает, что я скоро приду… Как большая теплая кошка. Перестань волноваться, Анхельо, меня просто укачало. Такая волна!

Венни насмешливо, но негромко всхрюкнул, одновременно пытаясь выразить презрение к неженке и не обратить на себя внимание Карререса.

– Видела бы ты настоящую волну! – усмехнулся доктор. – Ну, как знаешь…

Он еще раз беспокойно вгляделся в ее лицо и повернулся к Венни.

– Ты доел?

Мальчишка отчаянно замотал головой и принялся с громким хлюпаньем всасывать остатки сока, размазанные по стенкам стакана.

– Перестань, – поморщился Карререс и выгреб из кармана горсть мелочи. – Телефон вот там, – кивнул он на будку рядом со входом. – Хватит валять дурака, твоя мать с ума сходит…

Венни попытался спрятать руки, но Карререс силой всунул в липкую ладонь монеты и махнул рукой на телефон. Поняв, что обречен, Венни встал и сделал первый шаг.

– Сухопутные крысы! – прокаркал у бара старушечий голос, чуть дребезжащий, но все еще сильный. – Когда я прошу рому – это значит, что я прошу рому, а не трех капель спирта, залитых колой!

– О, нееет, – простонал Венни, обернувшись к Каррересу, и рухнул обратно на стул. В расширившихся глазах мальчишки застыл ужас.

Привстав, Карререс разглядел возвышающуюся у стойки бара невероятную шляпу. Чудовищные бархатные поля, украшенные парой птиц и небольшим кустом бугенвиллеи, плыли над головами. Обширные юбки шуршали и хрустели.

– Боже правый! – воскликнул Карререс. – Как она сюда добралась?!

Владелица шляпы, заполучив наконец свой ром, обернулась, цепко оглядела зал и расплылась в улыбке, увидев Карререса. Доктор испуганно помахал рукой в ответ и посмотрел на Элли. Девушка пыталась выглядеть спокойной, но в глазах хранительницы была та же паника, что и у Венни.

Старуха в шляпе галеоном подплыла к их столику и изящно приземлилась на стул. Стул всхлипнул.

– Доброе утро, госпожа Кэрриган, – выдавил Карререс и криво улыбнулся.

– Доброе утро, доктор Карререс, – ответила та. – Рада вас видеть. Не клади локти на стол, Венни. Я прошу прощения за отвратительные манеры моего внука, доктор. Элли, почему ты не в школе? Заболела?

– Я закончила пять лет назад, – испуганным шепотом ответила Элли.

– Выглядишь ты плохо.

– Меня немножко укачало.

– Вздор. Если бы не твой юный возраст, в котором, конечно, непозволительно подобное поведение, я бы подумала…

– Что? – встрепенулся Карререс. Приблизив свое лицо к лицу Элли совсем близко, он со странной, непривычно-доброй улыбкой принялся рассматривать ее. Элли, смущенно рассмеявшись, потянулась к его губам, но Карререс остановил ее, крепко взяв за подбородок. Элли показалось, что горячие пальцы Карререса перебирают ее нутро. Наконец, рассмеявшись, он откинулся на спинку стула.

– Девочка, – сказал он. – Точно, это будет девочка.

Элли растерянно захлопала глазами и вдруг, глупо хихикнув, залилась краской.

– Вы блестящий диагност, доктор, – прогремела Пэт и залпом допила свой ром. – Венни, попрощайся со своими друзьями, нам пора идти. Спасибо, что взялись развлечь моего внука, доктор.

Карререс замахал руками – мол, не стоит благодарности, – и Пэт Кэрриган, взяв Венни на буксир, вышла из ресторана. Венни уже горячо рассказывал о чем-то прабабке, то и дело энергично тыча рукой в сторону гавани.

– У меня предчувствие, – сказал Карререс, провожая их взглядом.

– Ти-Жак нашел пассажиров?

– Ага, – улыбнулся Карререс. – Так что у нас?..

– Вы блестящий диагност, доктор, – передразнила все еще розовая Элли и показала Каррересу язык. – Но я-то как не сообразила?

Из гавани донесся корабельный гудок, и на лицо Элли набежала тень.

– Ты никогда не спрашивала меня, что я собираюсь делать дальше, – сказал Карререс, заметив, как потухли ее глаза. Элли низко опустила голову.

– И что ты собираешься делать? – тихо спросила она.

– Элли, неужели ты думала, что я просто возьму и уеду? Едва сняв одно проклятие, своими руками повешу на себя новое? Или ты думаешь, что это источник меня согрел? Ох, ну и балда ты, – Карререс покачал головой, с ласковой насмешкой глядя на Элли, не знающую, плакать ей или смеяться. – И вообще – я должен был понять, к чему идет, как только услышал твое второе имя, – добавил он.

– Почему? Чего в нем такого?

– Ван Вогт бы посмеялся, услышав тебя, – ответил Карререс. – А может, и испугался бы. Видишь ли, Барон Суббота – вовсе не одинокий бог.

Лицо Элли вытянулось.

– И ее зовут Бриджит?

– Мама Бриджит, – с усмешкой уточнил Карререс.

Элли ошарашено помолчала.

– А тебя не пугает вечность – вместе? – спросила она. – Если все…

– Почему же вечность, – перебил Карререс, глядя на другую сторону улицы, где Венни вдумчиво совещался с Пэт у пестрящего комиксами лотка. – Шеннон-то умер, и Реме тоже.

– …если нам будет хорошо… – попыталась договорить Элли и осеклась, потрясенно глядя на Карререса.

– Бессмертие нам больше не грозит, – кивнул он.

Из церкви на углу донесся вой синтезатора и обернулся блюзовым проходом. Элли тихо рассмеялась, рассеянно прислушалась к хору и глубоко вздохнула. Пахло морем, горячим асфальтом, печеной на углях кукурузой, посыпанной острым сыром. На тротуаре палевая дворняга лизала молочную лужицу, оставшуюся от оброненного кем-то мороженого. Надрывались велосипедные звонки и клаксоны, провожая крошечный мотобайк, едва заметный под нагруженными на него длинными связками сахарного тростника. Ветер хлопал желто-зелеными маркизами. И под всем этим жила прохладная тишина Бимини, темные озерные глубины, плеск воды на красноватом граните. Источник ждал. Не Элли, которая, едва успев появиться, уже перестала быть его хранительницей, – но ту, которая уже шла следом за ней.

– Надеюсь, нас не вздернут раньше времени на рее, – сказала Элли, поразмыслив.