Долгий путь на Бимини

Глава 32

Рассерженная и напуганная, Элли протиснулась в коридор, который когда-то пересекал тюремный подвал, и пошла вперед, стараясь не вслушиваться в топот и вскрики наверху. Она залезала сюда лишь пару раз, в детстве, но никогда не заходила далеко. Элли ожидала, что подземные переходы покажутся ей маленькими и тесными – но вскоре обнаружила, что может идти, не пригибаясь и не протискиваясь боком сквозь завалы, будто вода за эти годы вместо того, чтобы занести полости, лишь расчистила их.

Воздух был сырым и затхлым, но вони канализации, которой так опасалась Элли, почти не чувствовалось. Элли вспомнила, как Гай с Гербертом пугали ее пиратами-мертвецами, живущими в подземелье. На секунду она задумалась, как могла проникнуть в детские фантазии эта невозможная правда; потом пришло в голову, что как раз из-за того, что пираты-призраки все-таки существуют, Герберт сейчас дерется с Каррересом, – и, может быть, сам скоро будет мертв. Она попыталась вызвать чувство вины за то, как обошлась с Гербертом, но, как ни пыталась, не находила в себе ни капли раскаяния – и из-за этого чувствовала себя виноватой.

Коридор закончился несколькими высокими ступеньками, поросшими рыжеватым мхом. Поколебавшись, Элли начала спускаться. Пропитанный водой известняк крошился под ногами, впереди что-то поблескивало – присмотревшись, Элли поняла, что это черная вода, плещущая у подножия лестницы. Судя по запаху, канал был относительно чистым – от него несло водорослями и тиной, даже немного гнилью, но ничем больше. Стены покрывала мохнатая слизь, которая, казалось, чуть отсвечивала в полумраке – бледный свет едва пробивался сквозь трещины в потолке, забитые комьями земли и корнями.

Лестница разделилась надвое, уводя к узким набережным, тянущимся с обеих сторон канала. Элли медленно пошла по левому берегу, стараясь держаться подальше от воды – от нее исходила смутная угроза. Казалось, под смоляной поверхностью канала ходят какие-то сумрачные тени чернее черной воды, безмозглые, но исполненные слепой, голодной ярости. Пройдя несколько метров, Элли остановилась. В подступающей со всех сторон темноте злость на Карререса и Герберта прошла, уступив место страху. Элли оглянулась. Трещина в стене, через которую она попала в подземелье, показалась ей далеким фонарем, подвешенным кем-то, чтобы не дать ей найти настоящий выход. Он то и дело мигал, будто вокруг лампы метались гигантские мотыльки.

Послышался тихий всплеск, и Элли испуганно обернулась на звук, готовая увидеть плывущую к ней черную тварь. Но из глубины туннеля неспешно приближалось пятнышко золотистого света. Элли отступила к стене и вжалась в неглубокую нишу: кто бы ни надвигался оттуда, связываться с этим существом не хотелось. Плеск становился все громче, и вскоре Элли разглядела маленькую лодку с горящей керосиновой лампой на носу.

Суденышком правила закутанная в шаль женщина; ее подсвеченное снизу лицо с глубокими складками у рта казалось жутковатой скорбной маской. Когда лодка уткнулась носом в ступени, женщина встала, и, подозрительно оглядевшись по сторонам, вышла на берег. Она было наклонилась, будто собираясь вытащить что-то из лодки, но замерла, тревожно глядя на далекий выход: видимо, мельтешение теней у пролома насторожило ее. Элли затаила дыхание, чтобы не выдать себя. Помявшись, женщина оставила лодку и стала крадучись пробираться к пролому.

Выдохнув, Элли вытянула шею, разглядывая лодку. Чуть освещенный лампой, на дне стоял какой-то стеклянный сосуд; огонь отбрасывал на его бока маслянистые блики, просвечивал насквозь, и было видно, как в мутноватой жидкости что-то вяло шевелится – белесый, полупрозрачный призрак, разбухший в густой жидкости, лишенный формы. Он его медлительного копошения к горлу подкатывала тошнота; банка казалась отвратительно-притягательной, и Элли не могла отвести от нее глаз. Фантом чуть повернулся, показывая прозрачные и как будто покрытые слизью плавники. Сердце Элли заколотилось; от радостного возбуждения захватило дух. Она едва дождалась, пока женщина отойдет достаточно далеко. Как только шаги зазвучали глуше, Элли, пригибаясь, бросилась к лодке.

Банка оказалась неудобной и очень тяжелой. Крепко обхватив добычу за скользкие бока, Элли попыталась выбраться из лодки; стоило поставить ногу на набережную, как утлое суденышко заходило ходуном. Теряя равновесие, Элли всем телом бросилась на берег и упала на бок, обнимая банку. Раздался отвратительный скрежет стекла о камень. Элли облилась холодным потом, почти чувствуя, как банка раскалывается под руками и жидкость, сохраняющая драгоценной рыбине жизнь, выливается на землю. Она перекатилась на спину, изо всех сил прижимая банку к животу, и замерла, ощупывая стекло в поисках трещин.

Все было цело. Элли медленно выдохнула, расслабляясь, и тут же вновь обмерла от ужаса: по коридору донеслось эхо торопливых шагов. Элли вскочила, едва не выронив банку вновь, и заметалась по берегу. Хозяйка лодки наверняка услышала звук удара и теперь бежала обратно. Вот-вот она должна была появиться на лестнице и застать воровку прямо на месте преступления, с краденой банкой в обнимку.

Едва соображая, что делает, Элли быстро поставила банку в едва заметное углубление, оставшееся в стене на месте выпавшего камня, и с невинным, заранее оскорбленным видом встала перед ней, загораживая. Это было глупо и бесполезно; Элли и не надеялась, что уловка удастся, и уж тем более не собиралась бороться с этой странной, пугающей женщиной, которая явно чувствовала себя в подземелье, как дома. Надо было всего лишь потянуть время: минута, две, и Герберт выдохнется, он не умеет драться… или Каррересу надоест, и он убьет его, подумала Элли с внезапным ожесточением. Так или иначе – он скоро придет на помощь, а до того надо сделать все, чтобы рыба с мозгом капитана Брида не исчезла в катакомбах бесследно.

На миг наверху мелькнул темный силуэт, и женщина торопливо сбежала к воде. Обнаружив, что лодка пуста, она издала сдавленный крик, полный ярости, и огляделась. Пальцы ее сжимались и разжимались, как когти; Элли стало по-настоящему страшно. Захотелось оставить банку и удрать – может, получилось бы проскочить мимо этой ведьмы к выходу; может, найдя банку, она не устроит погоню. Элли сделала крошечный шажок, и тут женщина услышала ее. Вздрогнув, она резко обернулась; ее лицо показалось Элли очень знакомым. Додумать она не успела.

– Ты кто такая? – глухо спросила женщина, подступая. Во рту Элли пересохло от ужаса. Женщина сделала еще шаг, пристально глядя на непрошеную гостью; тусклая полоска света из трещины в потолке упала на нее, осветила лицо, и у Элли перехватило дыхание.

– Мам? – проговорила она, не веря своим глазам.

Реме ахнула, прижав руки ко рту, но изумление тут же сменилось смущением. Прикусив губу и пряча глаза, она отступила. Элли показалось, что Реме сейчас развернется и убежит, но та, кажется, сумела преодолеть себя.

– Элли, – пробормотала она. – А я как раз к тебе.

– Что?!

– Хотела отдать тебе одну вещь. Ну, или послать, – глаза Реме забегали. – Это ты забрала ее?

Элли кивнула.

– Я думала, что ты умерла, – медленно сказал она. – Думала, что папа сочиняет, потому что ему так легче, а на самом деле тебя нет – иначе ты нашла бы способ проведать меня. – Элли помолчала, потом, сморщившись от мучительного недоумения, спросила: – Зачем ты вообще вышла замуж за папу?

– Ты ничего не понимаешь! – сердито крикнула Реме. – Кто ж знал, что твой отец привезет нас в этот проклятый город! Я думала, что смогу все забыть и жить, как обычная женщина. Я старалась. Он был такой славный, и влюбленный по уши. Тогда я в последний раз попыталась найти дорогу, и у меня ничего не получилось. Я два года сходила с ума, не зная, почему мне так тревожно, пока не встретила на улице Ти-Жака… он дергал меня за рукав и просил милостыню. И смеялся, смеялся…

– Почему ты не попросила переехать? Папа любил тебя, он бы согласился!

– Клаус сказал бы, что я слишком впечатлительна, что у меня расстроены нервы. Знакомо? – зло усмехнулась она, заметив, как скуксилась Элли. – Но даже если бы он согласился уехать, это не помогло бы. Я поняла, когда увидела Ти-Жака. Не сбежать, не забыть. Я больше не могла видеть Клауса… Я спряталась здесь. Я надеялась, что Ти-Жак придумает, как разговорить Брида, и хотела быть рядом в этот момент… Пойми, я не могла оставаться дома, не могла! Прости…

Протянув руки к Элли, Реме попыталась прижать ее к груди. Элли упиралась. От Реме пахло тиной и увядшими цветами; руки даже сквозь одежду показались ледяными. Элли напряглась всем телом, пытаясь сжаться, исчезнуть, лишь бы не прикасаться к этой чужой женщине, которая зачем-то оказалась невыносимо близко.

– Ну что же ты … – пробормотала Реме, все еще пытаясь обнять дочь.

Элли задергалась в ее руках, пытаясь высвободиться, чувствуя, как ее захлестывает волна гнева.

– Ты бросила нас! – крикнула она и изо всех сил оттолкнула Реме. От неожиданности та пошатнулась. Взмахнув руками, она шагнула назад; нога ухнула в пустоту, и Реме, окончательно потеряв равновесие, рухнула в канал, подняв целый фонтан брызг.

Испуганно вскрикнув, Элли подбежала к воде, готовая уже нырнуть следом, но тут голова Реме показалась над поверхностью. Шумно глотая воздух, женщина с трудом выпростала руки из-под облепившей тело тяжелой шали и уцепилась за бортик. Попыталась подтянуться, но мокрая одежда тянула вниз. Она всхлипнула, царапая камни, и Элли охватил стыд.

– Извини, – буркнула она и присела на корточки, протягивая руку. Реме впилась в нее пальцами с такой силой, будто тонула и уже успела нахлебаться воды и обезуметь от страха. Морщась от боли, Элли принялась тянуть. Беспокойство становилось все сильнее: уж слишком перепуганной выглядела Реме, слишком торопилась, пытаясь выбраться. Из-за этой суеты она все время срывалась, и Элли начинала уставать.

– Да не дергайся так, мам, ты же не тонешь, – сказала Элли. На мгновение перестала тащить и подняла голову, чтобы смахнуть пот со лба. За спиной Реме по воде шла какая-то неприятная, подозрительно упорядоченная рябь; некстати вспомнив о тенях, ходящих в глубине, Элли с новой силой потянула Реме за руку.

Рот Реме разорвал беззвучный вопль. Будто отзываясь на мысли, вода вскипела, и из водоворота возникла зубастая пасть в бледной чешуе, покрытая темными потеками. Элли подалась вперед, уже не думая о том, что сама может свалиться в воду, обхватила Реме обеими руками, изо всех сил откинулась назад и упала на спину, выдирая мать из канала.

Тело Реме обрушилось на нее всей тяжестью, заливая потоками воды. Она хрипела и задыхалась; Элли бормотала что-то успокаивающее, но ее не слышали. Поднапрягшись, Элли перекатила ее на спину. Реме безвольно подалась, будто большая, набитая ватой кукла. Ее лицо стремительно серело. Элли придушенно завизжала и вскочила на ноги.

– Получается, я ее убила, Анхельо, убила своими руками! – Элли снова разрыдалась, уткнувшись в грудь Карререса. Доктор чуть отстранил ее и сосредоточенно нахмурился.

– Она еще жива, – сказал он и тряхнул Элли за плечи. – Слышишь?