Долгий путь на Бимини

Глава 29

Дом Ван Вогта состоял из единственной просторной комнаты. Здесь сильно пахло вареной курятиной и горелой травой. Посреди комнаты торчал столб, подпирающий конический потолок. Чистый дощатый пол устелен пестрыми ковриками. Допотопный телевизор на ящике из-под консервов напротив покрытого застиранной скатертью стола. Низкая кровать, кое-как застеленная старым спальным мешком из скользкого нейлона. Верстак в углу отгораживала от комнаты пластиковая штора в веселенький цветочек, – Ван Вогт поспешно задернул ее, но Элли успела заметить, что он заставлен множеством игрушечных паровозиков.

– Скучно, знаете ли, на пенсии, – смущенно пробормотал Ван Вогт.

Он аккуратно повесил на спинку стула свое брякающее пальто, – под ним оказался серый костюм и скромный галстук, какой впору носить мелкому клерку. Поправив берет, чтобы тот крепче держался на голове, старик засновал между комнатой и кухней.

Представление о чае у Ван Вогта оказалось своеобразным. Первым делом он притащил стаканы и толстую бутыль в соломенной оплетке – увидев ее, Карререс издал невнятный звук, и выражение лица у него сделалось таким, будто доктору предложили надкусить живую лягушку. Следом появились стопка тарелок, большая эмалированная миска и маленькая жаровня, накрытая частой решеткой. Под ней тлели угли, и по комнате сразу запахло аппетитным сладковатым дымком.

– Раздуй огонь, деточка, – попросил старик Элли, и та послушно склонилась над жаровней. От ее дыхания по краям угольков побежали оранжево-шелковые нити. – Вот так, – одобрил Ван Вогт. – Вы же не завтракали? Я вас угощу мясом, очень свежим, в супермаркете вы такое не найдете, да и в лавках тоже!

Старик метнулся обратно на кухню.

– Терпеть не могу курятину, – шепнула Элли, скорчив рожицу. Из кухни донесся шум, оборвавшийся сердитым возгласом старика и звоном разбитой посуды. Пару секунд спустя Ван Вогт вернулся, удерживая за хвост и шею пухлую зеленую ящерицу с высоким гребнем вдоль спины. Он мелкими шажками приблизился к столу, сунул ящерицу в миску, крепко прижал ко дну и вытер пот. На руке Ван Вогта вспухли царапины, явно оставленные тупыми, но крепкими когтями.

– Дерется, – сообщил старик и пососал запястье. – Подай-ка, детка, нож.

– Это что? – спросила Элли севшим голосом.

– Оставил сегодня один молодой человек, просил подержать. Но уже не вернется, можно съесть, – объяснил Ван Вогт. – Очень вкусное мясо, нежное и мягкое…

– Это же папина игуана, – повернулась Элли к Каррересу. Глаза у нее стали как блюдца. – Папина игуана!

– Ты уверена? – спросил Карререс. – Твой отец, извини, на молодого человека не тянет, а ящерицы все на одно лицо…

Не слушая доктора, Элли вскочила и потянула миску к себе.

– Отдай! – крикнула она, и старик растерянно выпустил игуану из рук. Элли попыталась выхватить ее из миски, не удержала, и ящерица грузно шлепнулась на пол. Ничуть не пострадав от падения, она вперевалку устремилась к приоткрытой двери. Элли бросилась следом, споткнулась, попыталась ухватиться за подвернувшуюся штору и завалилась на бок, въехав локтем в верстак с моделями Ван Вогта. На пол посыпались паровозики. От одного отскочило колесо и подкатилось к ящерице. Игуана сделала угрожающий выпад и побежала быстрее. Понимая, что ящерица вот-вот выскочит на улицу, где поймать ее будет практически невозможно, Элли отчаянно прыгнула вперед, падая на живот и изо всех сил вытягивая руки.

Ей удалось схватить ящерицу за хвост. Вконец раздраженная всеми этими приключениями игуана громко зашипела и, вывернувшись из рук, повернулась к Элли. Не успела та перехватить хвост покрепче, как игуана бросилась вперед. Элли едва успела отдернуть голову – роговые челюсти сомкнулись, и ящерица, не переставая шипеть, по-бульдожьи повисла на ухе Элли. Девушка сдавленно взвизгнула и ухватилась за толстую тушку, пытаясь отодрать от себя ящерицу, но та только крепче сжала челюсти. Несмотря на боль, Элли разбирал истерический смех.

– Осторожно, деточка, она ест твою голову! – испуганно воскликнул Ван Вогт, бросаясь на помощь.

Из глаз Элли брызнули слезы. Ослабев от боли и хохота, она уже могла только придерживать игуану, не давая ей повиснуть на ухе всем телом. Вокруг, причитая и спотыкаясь об паровозики, кружился Ван Вогт, пытаясь перехватить ящерицу.

Карререс со вздохом отстранил старика.

– Я могу сделать куклу, но это долго, – пробормотал Ван Вогт.

– Не валяйте дурака, – мрачно ответил Карререс, склоняясь над всхлипывающей Элли. Отведя ее руки, он аккуратно накрыл морду игуаны ладонью. Ящерица немедленно разжала челюсти и обмякла. Карререс подхватил ее на руки.

– Давай клетку, – сказал он Ван Вогту.

– Может, все-таки позавтракаем? – жалобно спросил тот, и доктор зашипел не хуже игуаны.

– Клетку! – рявкнул Карререс. – Вставай, – бросил он Элли.

Всхлипнув в последний раз, она кое-как поднялась с пола. Ее ухо светилось багровым пламенем, а мочка успела посинеть. Присмиревшая игуана, полностью удовлетворенная победой, уютно обвисла на руках Карререса. Вид у нее снова был надменный и сонный, – ничего общего со свирепой зверюгой, которая совсем недавно пыталась сожрать свою хозяйку. С кухни доносился грохот и холодный звон – Ван Вогт колол лед.

– Цирк с конями, – проворчал Карререс, садясь за стол и пристраивая игуану на коленях. Он почесал ящерицу у гребня, задумчиво рассматривая пятнышки на чешуе.

– Ты уверена, что это она? – спросил он Элли.

– Никаких сомнений, – буркнула та, держась за ухо. – Сволочь кусачая…

Ван Вогт вышел из кухни с ведерком льда в одной руке и клеткой в другой. Дно клетки устилала шелуха и перья.

– Молодой человек принес ее на руках, – объяснил старик, отдавая лед и чистый носовой платок Элли. – Пришлось сажать в куриную…

Карререс затолкал совсем размякшую ящерицу в клеть и захлопнул дверцу.

– Так кто ее принес? – спросил Элли, прижимая к уху завернутый в платок лед. – Такой плотный, с усами…

– Нет, нет, – оборвал Ван Вогт. – Совсем молодой человек, но очень серьезный. И совсем, совсем сумасшедший.

Элли захлопала глазами. Какой-то ненормальный ограбил аптеку и украл игуану, а потом пошел прогуляться по развалинам? Зачем? И где был отец, как он позволил утащить ящерицу? Может, грабитель связал его или вовсе убил? Она в ужасе прижала ладонь ко рту.

– А плотный и усатый тоже приходил, только раньше, совсем рано утром, – ошарашил ее Ван Вогт. – Я его знаю – господин Клаус Нуссер, у него хорошая аптека… там есть лекарства для таких, как я, понимаете?

– Нет, – сказала Элли.

– Да, – одновременно с ней ответил Карререс. – Значит, сегодня с утра здесь побывали господин Нуссер и молодой человек с игуаной?

Ван Вогт кивнул:

– Господин Нуссер купил пива и пошел к тюрьме. Прям как два года назад, он же раньше каждый день сюда ходил и всегда покупал у меня пиво… – старик замолчал, и его глаза остановились на забытой бутыли.

– Потом, – остановил его Карререс.

– Молодой человек оставил ящерицу и тоже поднялся к тюрьме, но он уже обратно не пойдет, – закончил Ван Вогт.

– Почему?

– Совсем сумасшедший, – вяло пояснил старик и замолчал, явно не желая вдаваться в подробности.

– Кто-нибудь еще? – спросил Карререс.

– Еще твой зомби, – обернулся Ван Вогт к Элли. – Отличная работа, деточка, высший класс!

Элли поежилась, стерла ладонью струйку воды, стекающей на шею с подтаявшего компресса.

– Мой зомби… – тупо повторила она. Карререс отчетливо хрюкнул и закатил глаза.

– Только на ночь его надо в круг из мела, а то видите – бродит теперь сам по себе, портится, – сочувственно добавил Ван Вогт. – За ними глаз да глаз нужен, особенно когда душу успел перехватить кто-то другой.

– Буду иметь в виду, когда решу завести еще одного, – кивнула Элли.

– Так вот, этот зомби… Он тоже по привычке хотел купить у меня пива, но я, конечно, не продал. Хотел развеять, а потом подумал – хороший зомби, крепкий, хозяин наверняка расстроится. Да и жалко как-то, я их уже много лет не видел. Просто прогнал.

Старик все-таки дотянулся до бутыли и разлил по стаканам тягучий, почти черный ром.

– Короче, все в сборе, – сказал Карререс, машинально беря стакан. – Интересно все-таки, кто приволок игуану?

– Герберт, – ляпнула Элли.

– Думаешь? – оживился Карререс.

Элли пожала плечами:

– Молодой. Серьезный. А после вчерашнего, может, и сумасшедший. Он здорово напугался.

– Похоже, похоже на правду… – Карререс понюхал ром, скривился: – Нет уж, хватит с меня той попойки с капитаном Бридом, – сказал он Ван Вогту. – Вы что, передавали эту бутылку по наследству?

– Тебе не нравится? – огорчился Ван Вогт. – Отец говорил – Барон Суббота очень любит старый крепкий ром… Отец говорил, чтоб я тебя обязательно угостил, когда ты придешь.

Карререс, постукивая пальцами по столу, рассматривал Ван Вогта. Маленькие круглые глаза с яркими белками делали старика похожим на плюшевого медведя с шоколадным мехом. Безобидный, чуть глуповатый чудак, добрый дедушка, которым могут вертеть, как хотят, многочисленные внуки.

– А что еще говорил тебе твой отец? – спросил Карререс.

– Говорил – у Барона Субботы настали трудные времена, и он потерял половину своей силы, – ответил Ван Вогт, глядя ему в глаза. Не дожидаясь ответа, повернулся к Элли. – Хочешь, деточка, я тебе погадаю?

– Нет! – быстро ответила Элли, не успев даже подумать. Ей вдруг стало очень страшно.

Губы Ван Вогта медленно раздвинулись в улыбке, обнажив желтоватые зубы.

– Это не больно, – успокоил он.

– Мне не хочется, – ответила Элли и жалобно поглядела на Карререса. – И вообще нам пора идти, правда, Анхельо? Я волнуюсь за папу…И мы уже так долго… Я не хочу! – крикнула она, увидев в руках Ван Вогта полотняный мешочек.

При каждом движении внутри шуршало, похрустывало, тихо позванивало. Старик запустил в мешочек руку, пошарил – мелодичный шорох стал громче, будто накатила на пляж волна.

– Мне любопытно, Барон, – тихо сказал он Каррересу, будто спрашивая разрешения. Доктор кивнул.

– Не бойся, – сказал он Элли и сжал ее руку.

Ван Вогт присел на корточки, зачерпнул из мешочка горсть пестрых раковин и широким движением рассыпал их по полу, будто бросая корм невидимым курам. Чуть откинулся, как художник, оглядывающий картину в целом, поцокал языком.

– Ты сделаешь большую глупость, – сказал он.

– Как, только одну? – со сдавленным смешком спросила Элли.

Ван Вогт укоризненно покачал головой и нахмурился, вглядываясь в рисунок рассыпанных ракушек.

– Так-так… – сказал он и задрал мохнатые брови.

– Не надо, – попросила Элли тонким от напряжения голосом.

– В чем дело? – негромко спросил Карререс. – Не мешай.

– Как интересно… – бормотал Ван Вогт. – Вот что я тебе скажу, деточка…

– Не надо мне ничего говорить!

– Так вот, деточка… – продолжал бормотать бокор, будто в трансе, не обращая на Элли никакого внимания. Карререс подался вперед, и его глаза азартно заблестели.

– Анхельо, пожалуйста, скажи ему, чтоб замолчал! – закричала она, вырывая руку. – Я не буду прятаться, я тебе верю, я полезу куда угодно – только не надо говорить, что будет! Я чувствую, я знаю, – мне нельзя это слышать!