Долгий путь на Бимини

Глава 21

Вокруг снова был всего лишь туман, мелкая водяная взвесь. Молочные непроницаемые пласты, тяжко колышась, обвивались вокруг шлюпки и сливались в крупные капли, в водяные слои. Вскоре оказалось, что шлюпка мягко качается на мелких волнах. Зашуршали, задевая борта, листья водяных лилий. Туман превратился в легкую дымку, которая истаивала на глазах, открывая гладкую поверхность небольшого озера. Спутники Карререса, походившие на восковые фигуры в заброшенной кунсткамере, потихоньку оживали; и вот уже Ти-Жак, очнувшись, слабо шевельнул веслом.

На лице капитана Брида, глядящего на источник, причудливо мешались восторг паломника и тоскливое отвращение.

– Дошли, – сказал он.

Карререс опустил руку в воду. Защипало ссадины, оставленные кандалами, и тут же перестало. Доктор посмотрел на запястье: все порезы и потертости затянулись, будто их и не было. «Это еще что», – тихо ему сказал Шеннон. Карререс кивнул и огляделся.

Прозрачная вода в озере казалась черной из-за опавших листьев, устилавших дно. Над поверхностью заводи качался слой пара. Он истаивал в хрустальном воздухе, поднимался в высокое небо и собирался в пухлые облака. Дальний берег вздымался утесом, сложенным из красноватого камня в подушечках изумрудного мха. Длинные кружевные листья папоротника, усеянные сверкающими каплями, свисали с вершины, и из-под них стекала тонкая струйка воды. Под скалой из озера выступал большой камень с плоской вершиной, похожий издали на лишенный такелажа корабль – лишь молодое деревце с глянцевыми от брызг листьями торчало уцелевшей мачтой, да выступала на носу пирамидальная куча камней.

Озеро лежало в долине, как в глубокой скалистой чаше. Казалось, крикни здесь – и эхо весь день будет кататься по склонам, дробясь на стеклянные шарики. Тишину нарушал только далекий звон стекавшего в озеро источника. На берегу ветви громадных деревьев с гладкими светлыми стволами сплетались в полог, и в сумерках случайно пробившийся луч света вспыхивал на крыльях рыжих, как огоньки, бабочек. Между утесом и огромным, заходящим краем в озеро валуном, обросшим лишайником и мхами, притулился дом с конической крышей. Деревянная лестница вела от него к мосткам; маленькое ладное каноэ тихо покачивалось от ряби, поднятой веслами. Рядом, болтая ногами в воде, поджидала шлюпку Реме.

Когда шлюпка приблизилась к причалу, Реме уже стояла, сложив руки на груди и нахмурившись. Хранительница небрежно обернула тело куском пестрой бумажной ткани; Карререс заподозрил, что наедине с собой она привыкла обходиться без одежды. Лицо девушки показалось ему знакомым, но, как ни напрягал доктор память, вспомнить, где он видел хранительницу прежде, не смог.

Шлюпка мягко стукнула бортом об опоры причала, обросшие водорослями и ракушками.

– Здравствуй, Реме, – хриплым шепотом проговорил капитан и сглотнул.

Девушка промолчала; у Карререса создалось впечатление, что она вот-вот заплачет. Брид молча привстал и швырнул на мостки мешок. Удивленно приподняв брови, Реме пошевелила его босой ногой. Из раскрывшейся горловины выскользнули бусы, и на смуглых коленках Реме задрожали радужные зайчики. Хранительница снова пошевелила мешок. Звякнуло зеркальце, шелковая лента зацепилась за гибкие пальцы. Хмурое недоумение Реме сменилось гримасой сдержанного гнева.

– Нравится? – спросил Брид. Карререс взглянул на капитана и быстро отвернулся, изнывая от неловкости: такое беспомощное обожание было написано на лице пирата, такая безумная надежда, смешанная с отчаянием, что глядеть на это было невозможно. «Что ж ты делаешь!» – мысленно воскликнул Карререс, уже понимая, что сейчас произойдет.

– Нет, – сказала Реме и, развернувшись, зашагала к дому.

Глаза Брида налились кровью. Он тяжело вперился в Карререса, и доктор ответил ему ясным, безмятежным взглядом. Лицо Брида становилось все озадаченней. Кажется, только сейчас до капитана начинало доходить, что привезти Барона Субботу на Бимини было самой малой и легкой частью всего дела. Он перепутал Самеди с кроличьей лапкой, безотказно выполняющей желания. Беспомощная растерянность охватывала Брида. Барон наверняка может заставить девчонку ответить взаимностью; но как капитану заставить лоа выполнить его желания? Просить? Уговаривать? Бесполезно. Молить? Проводить ритуалы, приносить жертвы, на которые языческое божество обязано будет откликнуться? Глаза Брида раскрывались все шире. Столько усилий, такие надежды – и что дальше? Понимание, что он ничего не может поделать, обрушилось на Брида. Каррересу показалось, что капитан сейчас начнет с воплем биться головой о планшир. Но Брид все-таки смог взять себя в руки.

– Нос дерет, – пробормотал он. – Ничего, они всегда сначала ломаются. Ты, Барон, не лезь пока – сам справлюсь.

Ти-Жак беззвучно зааплодировал.

– Да ты… – Брид вскочил, сжав кулаки и пытаясь дотянуться до боцмана через втянувшего голову в плечи Шеннона. Шлюпка заходила ходуном; Ти-Жак с преувеличенным испугом схватился за борта.

– Тише, тише, капитан, – продребезжал он. Карререс посмотрел на боцмана. Ти-Жак наслаждался. На его крошечной физиономии был написан чистый восторг заядлого театрала. Поймав его взгляд, Брид тяжело опустился на банку.

– Гребите к старому лагерю, – сказал он и взялся за руль. Руки капитана тряслись.

Навес, который остался после прошлого похода Брида, был скрыт от дома Реме плавным изгибом берега. Крыша из пальмовых листьев, установленная на шатких столбах, еще не разрушилась, но была изрядно побита ливнями. Разгрузив шлюпку, Ти-Жак и Шеннон отправились за свежими листьями, а Брид завалился в гамак и нацедил из бочонка кружку рома.

Карререс, прислонившись к столбу, смотрел на озеро. Навес построили почти напротив утеса, и плеск источника здесь не был слышен. Стояла такая тишина, что, если б не бульканье и бормотание капитана, прерываемое тяжелыми вздохами, можно было бы различить, как где-то в высоких кронах возится мелкая птица.

– Предупреждал меня папаша: встретишь ночью на перекрестке вороную кобылу – молись, чтобы тут же на месте помереть, иначе намучаешься так, что смерть в радость покажется, – говорил Брид, глядя в небо сквозь щели крыши. – Предупреждал, да я не верил. Эта тварь сбежала вечером из конюшни, черт меня дернул в ту ночь выйти на дорогу! Хотел по холодку пройтись…

– Бывают дела, которыми лучше заниматься по холодку, – понимающе вставил Карререс, но Брид его не услышал.

– Я еще тогда говорю Ти-Жаку: смотри, кобыла трактирщика ушла с привязи, не к добру это! На другой день мы сидели в кабаке, Ти-Жак тыкал пальцем в девок и все спрашивал: может, это твоя великая любовь? Или эта? Смеялся… и я смеялся… Думал – эх, папаша, старый ты дурень, ирландские приметы не работают в Новом Свете, здесь свои боги. А видишь, и от них толку нет…

Карререс представил себе старых кельтских духов, одуревших от тропической жары, и улыбнулся. Его мысли незаметно переключились на Реме. Надо будет попытаться сойтись с ней поближе. Одно дело – пить из волшебного озера, и совсем другое – пытаться раскрыть его тайны. Здесь без помощи хранительницы не обойтись. Но захочет ли Реме разговаривать со спутниками Брида? Возвращение капитана явно не обрадовало ее. Вряд ли хранительница источника совершенно безразлична к Бриду, думал доктор. Такая бешеная страсть ни одну девушку не оставит равнодушной: можно как угодно относиться к огню, но его жар будет согревать независимо от того, что вы о нем думаете. Капитан не нравится Реме, его ухаживания глупы, неуклюжи и наверняка больше злят и выводят из себя, чем привлекают. Но если только Реме вообще можно иметь дело с мужчинами, то шанс все-таки, наверное, есть… Или был, поправил себя Карререс. Капитан запросто мог успеть оттолкнуть Реме навсегда.

За спиной продолжал разочарованно бубнить Брид; его голос раздражал, как жужжание навязчивой мухи. Стараясь ступать как можно тише, Карререс спустился к воде и присел на камень, размышляя, чем же помочь капитану. Брид несомненно заслуживал виселицы, и Карререс и пальцем не пошевелил бы, чтобы защитить его, но сейчас ему казалось просто необходимым придумать, как успокоить пирата.

Каррересу было плевать на веру Брида в вудуистский пантеон, но доктор подозревал, что, заполучив Реме, Брид наконец угомонится; освободившись от терзавшего его страха, лишится заодно и жестокости. Вряд ли капитан вдруг сделается честным человеком – но станет хотя бы не таким опасным. Начни Реме отвечать на чувства Брида – и Вест-Индия избавится от бессмертного пирата, уже прославившегося своей бессмысленной жестокостью…

Карререс усмехнулся и покачал головой. Такими мыслями стоит заговаривать зубы губернатору, но не самому себе. Выручить Брида требовало простое милосердие. Пережитое в тумане лежало на душе холодной сырой тяжестью. Карререс будто окружил эти знания непроницаемым коконом, набираясь сил для того, чтобы вновь погрузиться в нечеловеческие, бесчеловечные глубины, и что-то подсказывало ему: милосердие будет тем стержнем, который не даст сознанию развалиться на части и поможет хотя бы выжить – так же, как Бриду помогала выжить его любовь.

Доктор был твердо намерен помочь капитану. Оставалось только понять, как это сделать.

– Пора познакомится с хранительницей Бимини, – тихо сказал Карререс самому себе.