Божественная жемчужина. Часть I. Тайна двойственности

— Кто она такая, эта ваша принцесса?

— Кроткое создание, не способное предъявить миру ни воли, ни интеллекта, — с пренебрежением сказал Дионис. — Вечная жертва любви и семейного быта, работает душой до нервных срывов, истощения, истерик… Продолжать или вам уже не интересно?

— Если она так беспомощна, ради чего заключать ее в башню?

— Башни созданы для принцесс! Им там самое место! — пафосно заговорил Дионис. — Ведь это они влюбляются в чудовищ, которых не способны приручить надолго! Именно от принцесс исходит все то зло, которое обрекает женщину на чувственные муки. Нежные опаловые души склонны очаровываться и растворяться в предмете своей любви. Они готовы стать могилой, чтобы исправить горбатого! Но королева не такая. Королева рождена, чтобы владеть и править! Ее место во дворце, в водовороте интриг и приключений!

— Мне нравится ваша пылкая горячность, — величаво похвалила Маргарет. — Допустим, я согласна заключить принцессу в башню. Пока не знаю, как, но что дальше? Вы полагаете, будто, вернувшись сюда и став королевой, я начну играть по вашим правилам?

— О, правила весьма просты, вам нужно быть собой, и только. Я говорю о вашей внутренней свободе, о дерзком нраве и уме, неистовой энергии бунтарки, презрении к укладу патриархов. Все это есть у вас, но нету одного — той красоты, что ослепляет. И тут я мог бы вам помочь…

— Но есть условие, не так ли? — иронично предположила Маргарет.

— Скорее предложение лестное для вас. Сыграйте роль Пандоры, и вы получите ее божественную красоту.

— Каким образом вы намереваетесь сделать из меня красавицу? С помощью инъекций и имплантов?

— Что, простите? — в недоумении спросил Дионис и даже остановил дыхание, чтобы не пропустить ни одного слова.

— Хотите сделать из меня пошлую суккубу28 с губами и сиськами? — гневно возмутилась Маргарет. — Как чиновник содержанку?!

— О нет, душа моя королева! — облегченно выдохнул Дионис. — Сто раз нет! Тысячу раз нет! Я обещал вам божественную красоту Пандоры, а вовсе не телеса демоницы похоти и разврата. Из вас суккуба? О, нет! Такого чудовищного неуважения к вам я никогда бы себе не позволил. Клянусь, поверьте! — Дионис лилейно заулыбался и напомнил: — Так как насчет ангажемента?

— Шьете белыми нитками, мой адский друг. Engagement — французское слово, оно означает обязательство. Я не стану заключать с вами никаких контрактов.

— Их и не нужно! — с апломбом воскликнул Дионис. — Никаких договоров, подписанных кровью, уверяю вас!

— Только не говорите, что надо продать душу, это скучно.

— О, нет вам достаточно любить только себя.

— Нахожу это условие слишком простым, — усомнилась Маргарет. — Но что все-таки вы имели в виду, когда говорили о красоте Пандоры?

— Позволите напомнить словами Гесиода?29 — учтиво осведомился Дионис и, не встретив возражений, принялся театрально декламировать:

Диву бессмертные боги далися и смертные люди,

Как увидали приманку искусную, гибель для смертных.

Женщин губительный род от нее на земле происходит.

Нам на великое горе, они меж мужчин обитают…

В бедности горькой не спутницы, — спутницы только в богатстве

Маргарет заметила, не скрывая насмешки:

— Прекрасный материал для лекции на тему «Дискредитация женского начала в эпоху становления патриархата». Гесиод был землепашцем, мужланом от сохи. Будь его воля, он, наверно, впряг бы женщину в плуг вместо быка. Впрочем, искажать порядок вещей по личной прихоти вполне в духе Гесиода. Вы ведь помните следующие строки, где он самым наиглупейшим образом сравнил мужчин с пчелами, а женщин с трутнями? — Она прочитала на память:

Так же в ульях хлопотливые пчелы

Трутней усердно питают, хоть пользы от них и не видят;

Пчелы с утра и до ночи, покуда не скроется солнце,

Изо дня в день суетятся и белые соты выводят;

Трутни все время внутри остаются под крышею улья

И пожинают чужие труды в ненасытный желудок.

Так и высокогремящим Кронидом, на горе мужчинам,

Посланы женщины в мир, причастницы дел нехороших.30

— Гесиод не знал, что трутни, это самцы пчел, — заметил Дионис.

— И попал впросак. Пчелиный рой матриархален до последней капли меда. Но к чему все это? Вы сулите красоту Пандоры за согласие исполнить ее роль. Это извращенный кастинг?

— Выпустить в мир возможностей саму себя — «приманку искусную, гибель для смертных», — вкрадчиво произнес Дионис. — Внушать восхищение и зависть одним своим появлением; блистать и повелевать. Разве эти привилегии не стоят того, чтобы исполнить маленькую роль?

— Не страшно выпускать джина из бутылки? — с блеском во взгляде спросила Маргарет.

— Страх мне неведом, королева.

— Неведение губительно, мой скользкий друг. Вздумаете обмануть — пожалеете, что со мной связались, — она слегка нахмурилась, тут же вскинула брови и улыбнулась пришедшей в голову идее. — Докажите, что умеете изменять внешность — уберите эту нелепую родинку с лица Европы.

— Нелепость жуткая, вы правы, но…

— Ага, есть «но», значит, все не так просто! — торжествуя воскликнула Маргарет.

— Воистину непросто. В родинке ее… как вам сказать… кармический налог. Вы просите подделать приговор, стереть печать суда. А я ведь говорил, что мы в аду. Здесь души отбывают наказание за провинность… — Дионис помедлил, раздумывая, и наконец сказал: — Допустим, сделать это можно. Но что взамен?

— Ничего, — холодно сказала Маргарет. — Если не хотите исправлять изъян, то оставьте вашу фрейлину себе. Я ее у вас не просила.

— Позвольте, но дареному коню…

— Еще как смотрят, если он данайцами поставлен к стенам Трои, — заявила Маргарет и кивнула на Европу: — Отчего она здесь? Что ей ставят в вину?

— Ах, это скверная история, — расстроенно покачал головой Дионис, — бедняжка сбросилась с моста, но все устроила, как будто бы ее столкнули, да так хитро обставила улики, что в ее смерти уличили неповинного мужчину. Хотя он участь эту заслужил, однако суицид… тут, знаете ли, покушение на власть того, кто сам казнить и миловать желает. Самоубийство есть фактический побег — отказ играть по правилам Его… увы, я, разумеется, о Боге. Да, самодур, но что ж поделать?! — Дионис заговорщицки посмотрел по сторонам и прошептал: — Я вам скажу, но только по секрету: она болезненная, склонна к суициду, про то и метка на лице. Да-да, поверьте, я-то знаю!

— А преданной она умеет быть?

— Как вам сказать… милашка меркантильна. Не от испорченности вовсе — от нужды. Отца не знала, мать не видела. Сиротка. Ей оттого и добродетели чужды, что некому их было преподать. Оно и к лучшему. Да, надобно вам знать — она мечтает о карьере демоницы. Девицы нынче любят бриться в местах вы знаете каких, а ей нет дела до других и эпиляций дорогих. Такое вот расхожее понятие о зверином и, с позволения сказать, натурализм. Довольно миловидный. Мм, что еще… Умеет погрустить, повеселиться, как все красотки, любит оголиться, особенно в зловещем антураже. Романтика ей голову кружит, но девственность как Цербер сторожит. Росы чистейшей капля в шоколаде! Развращена немного и бесстыдна, однако вкус и чувство стиля безупречны. Приврать умеет, это правда, но тут вы сами постарайтесь, чтоб она с вами лгать не смела…

— Довольно грязных сплетен, Мефистофель. Сотрите родинку, я так хочу.

Дионис пожал плечами.

— Извольте, раз вы столь категоричны… Я вам милашку, пожалуй, подарю, а родинка… убрать совсем ее нельзя, но спрятать можно. Европы милое лицо еще милее станет, вы не против?

— Подарков я не возвращаю, Мефистофель… Парва… или кто вы там? Это ясно?

— Как ночь в полнолуние, — кивнул Дионис. — Европа к вам привязанная станет, как нить к игле, как хвост кометы. Уйдете вы — уйдет она за вами; вернетесь — возвратится и она.

Дионис наклонился к лицу Европы, смачно поцеловал ее в полуоткрытые улыбающиеся губы, а затем влажно лизнул от подбородка по щеке всем языком, будто она была сливочным мороженым.

— Сладка чертовка, — он причмокнул, ткнул пальцем в родинку и аккуратно передвинул ее по щеке за ухо.

Маргарет посмотрела на Европу. Та по-прежнему кокетливо улыбалась, но родинка исчезла с ее лица.

— Желание королевы исполнено. Позволите вернуться к прежней теме? Осмелюсь напомнить: мы говорили об ангажементе на роль Пандоры.

— Я вас слушаю, — благосклонно разрешила Маргарет.

— Если вы согласны… найдите то, что спрятано отцом, — таинственно изрек Дионис.

— Ящик Пандоры? — усмехнулась Маргарет. — Как предсказуемо.

— Не могу сказать, ящик ли это или что-либо другое, но вижу валун над входом в пещеру. Искать нужно как вверху, так и внизу. К сожалению, числа неразборчивы, за ними костры и пляски ночных теней. Да, еще одно. Заключить принцессу в башню вам поможет круглое зеркало. По крайней мере, в начале, — он взглянул на меланхоличное животное, сидящее у ног девушки: — И не доверяйте кошкам, их глаза и уши повсюду.

— Когда и каким образом я получу награду?

— После вашего возвращения, однако обладать красотой Пандоры временно, пока вы здесь, можете уже сейчас.

— Что-то вроде ограниченной демоверсии? — насмешливо съязвила Маргарет.

— Красота, это ссуда, — вкрадчиво пояснил Дионис. — Потратить ли ее на развлечения или вложить в успешное дело, вы решите позже, а пока предлагаю разыграть всех, кому посчастливится вас увидеть. Не удивляйтесь, если те, кто знал принцессу до вашего появления, не заметят разницы. Люди, знаете ли, привыкают ко всему, даже к уродству и красоте. И не пытайтесь увидеть в зеркале, смотрите в воду, — он сделал учтивый жест, приглашая Маргарет подойти к бассейну.

Она с любопытством заглянула в зеркальную гладь воды и увидела ослепительную диву, излучающую дерзкое очарование независимой богини, один взгляд которой, как утверждают древние легенды, мог лишить жизни простых смертных. От совершенства Пандоры веяло хладом; это была математически идеальная красота, выраженная в безупречной правильности линий, гармонии форм, пропорций и абсолютной симметрии. Дыхание Маргарет стало прерывистым от восторга, она издала тихий стон, будто испытала оргазм.

Дионис патетично произнес:

— Красота Пандоры потрясает! Она недоступна и оттого мучительно сладостна, притягивает и влюбляет, лишает разума и воли! Нет смертной, что затмить тебя могла осанкой, поступью, и красотой чела, и черным блеском глаз, и даром умной речи… и дерзость губ, и этот властный взгляд, и чернь волос, окутавшая плечи…31

— Ах, какая невозможная, дикая красота… — жарко прошептала Маргарет. — Да, я именно такая! Я всегда это знала!

Дионис вынул из кармана остывшее кольцо и надел его на палец.

— Покидаю вас с надеждой на скорую встречу, Маргарет. Спешу во тьму, как только свет блеснет. Возвращайтесь в город падшего Ангела, когда откроете ящик. И помните: проявляться из темноты нужно постепенно, чтобы не напугать саму себя.

Он зашагал прочь, поднял кулак на уровне плеча и резко распрямил все пять пальцев. Окружающий мир ожил, взорвался светом, солнечным теплом, запахами, звуками, ошеломил и ослепил Маргарет. Она поднесла руку ко лбу, прикрывая глаза, и тихо прошептала: