Божественная жемчужина. Часть I. Тайна двойственности

Глава 8. Ангажемент

В саду Магуайра перед фасадом главного здания Публичной Библиотеки Лос-Анджелеса царила сумрачная тишина. Все здесь застыло, едва Диана коснулась рубина, и теперь покорно ожидало разрешения возобновиться с того самого момента, на котором остановилось. Все, кроме фигур Диониса и Дианы.

Рука ее по-прежнему лежала в его ладони, но теперь словно была дана для поцелуя; неуверенность и смятение исчезли, линии спины, шеи и положение головы соединились в величавую осанку. Девушка осмотрелась в окружающем полумраке, слегка вскинула брови и остановила взгляд на мужчине, стоящем перед ней. Тот посмотрел на обездвиженную кошку и представился:

— Мое имя Дионис Парва, рад вашему появлению, Маргарет. Найти вас было чрезвычайно сложно.

— Я ни от кого не пряталась, — она вздернула подбородок и посмотрела на Диониса из-под ресниц. — Беседовала со знакомым поэтом и странным образом очутилась тут. Что это за фокусы? Отвечайте, я хочу знать!

— Сожалею, что отвлек королеву от важных дел. Мне пришлось призвать вас…

— Как джина из бутылки? — она нахмурилась. — Думаете, я стану исполнять ваши желания?

— О нет, все как раз наоборот! — поспешно возразил Дионис. — Желания ваши, а заботы по их исполнению мои.

— Кто вы? — настороженно поинтересовалась она.

— Тот, кто хотел, чтоб миг ночной не уходил, и свет дневной небесную не золотил границу, — продекламировал Парва.27

— Будь эти стихи вашими, а не Пьера де Ронсара, я бы подумала, что вы поэт, которому нужна муза.

— Терзания любви мне чужды, но я ваш искренний поклонник.

— И полагаете, что это дает вам право рассуждать в моем присутствии о любви?

— Разве на это нужно просить позволения?

— Если вы удостоены чести говорить с королевой, то, несомненно, это так, — назидательно заметила она. — Или вы не верите тому, что сказали сами?

— Вовсе нет, я…

— Значит, вы назвали меня королевой из желания польстить?

— Помилуйте, разве…

— К сожалению, ощущать себя королевой и быть ею это не одно и то же, — заметила она с оттенком горечи, едва уловимой, как аромат выветрившихся духов.

— Мне жаль, что…

— Оставьте ваши жалкие попытки оправдаться, я на вас не сержусь. Почти. Или, скорее, не буду сердиться, если потрудитесь объяснить, что тут происходит?

— Вы коснулись рубина, Маргарет. Точнее, сначала не вы…

— Рубина?! — она отняла руку, но, увидев роскошные переливы, коснулась самоцвета снова и завороженно прошептала: — Ах, какой чудесный камень!

— Не более чудесный, чем вы сами. Минуту назад передо мной стояла скромница, но вы совершенно другая и…

— Застенчивость — это вуаль страха, у меня его нет, — отвлеченно сказала она, не сводя глаз с самоцвета, — и вы правы, я другая. Всегда буду другая, с кем бы вам ни вздумалось меня сравнивать. Но с чего вы взяли, что я нескромная?

— Скромность королеве не к лицу.

— Вы начинаете мне нравиться, — она неохотно отняла свою руку от кольца, приложила ее ко лбу и прикрыла глаза. — У меня слегка закружилась голова. Не подумайте, что от вас, это от рубина. Я обожаю эти камни, — она разомкнула веки и посмотрела на сумеречные очертания окружающих небоскребов. — Знакомые силуэты. Что это за город?

— Мы около Публичной Библиотеки Лос-Анджелеса. Принцесса находилась тут на экскурсии, коснулась рубина и в некотором роде… остановила течение времени. Уверяю вас, это ненадолго.

Взор Маргарет вновь притянулся к рубину.

— Где вы взяли этот шикарный камень? Расскажите скорее, мне не терпится узнать.

— Принцесса отдала его мне. Наивная дурочка была влюблена и так безрассудна…

— Вот как? — сказала Маргарет, томно поглаживая рубин взглядом. — Напомните, когда это было?

— Сто лет назад, в Лондоне, на площади Пикадилли, у статуи Антэроса. Глупышка доверила мне камень, за который вы, не раздумывая, отдали бы свою жизнь. Дичайшая насмешка, не правда ли? Фокус в том, что на Пикадилли-сёркус ирония прямо-таки фонтанирует. В сороковых, во время второй войны, рядом с Антэросом, олицетворяющим, как полагал сам автор, зрелую и обдуманную любовь в противоположность Эросу — легкомысленному и ветреному тирану, стали собираться проститутки, — Дионис рассмеялся. — Сэр Гилберт, мм… скульптор, трижды перевернулся в фамильном склепе, когда узнал, что ступеньки около его творения облюбовали прелестные «коммандос с Пикадилли».

— Довольно ностальгии, я хочу получить камень обратно.

— Сожалею, но этикет не позволяет… — Дионис помедлил и заговорил особенно вежливо, как ловкий царедворец, которому предстоит рассказать высокопоставленной особе о неприятных подробностях: — Видите ли, сей камень — королевская реликвия, но официально вы еще не королева, есть некие досадные формальности… — он сделал небрежный жест. — Ритуал посвящения, церемония коронации, придворные дамы и все такое прочее, после чего я буду рад вернуть королеве эту каплю ее величия.

— Очаровательно, а кто эта зеленоглазая с ужасной родинкой на подбородке? — Маргарет потрогала плечо неподвижной улыбающейся Китти и прикрыла пальчиком изъян. — Она мила, приятная улыбка…

— Это подруга принцессы Европа. Как фрейлина она, пожалуй, пригодится, когда характером придется вам по нраву. Соврет, коль надо, и предаст кого угодно. Располагайте ею, если захотите, но… Есть кое-кто, и он задумал, быком огромным млея, красавицу коварно умыкнуть, когда ее на пышный луг свернуть уговорят фиалки и лилеи.

Дионис почтительно замолчал, ожидая возражений и пожеланий. Маргарет, не без удовольствия играя предложенную ей роль королевы, подвела итог:

— Вам удалось завладеть нашим вниманием, нам было приятно слышать стихи Пьера де Ронсара. Очень мило, — она тронула рукой застывшую каплю из фонтана.

Вода оказалась вязкой, как прозрачный пластилин. Маргарет удивилась, но не настолько, чтобы отвлечься от того, что намеревалась сказать; глаза ее вдруг сверкнули злобным блеском.

— Скажите, что вам нужно, или катитесь со своей Европой в ад!

Дионис вздрогнул, вмиг напустил на себя благодушный вид и посмотрел на серое небо.

— Ад вокруг нас, душа моя королева. Здесь всем дано по думам и деяниям; швыряет то в одну немыслимую крайность, то в другую, но неизменно то движение по кругу, что образует бесконечные витки. По ним восходят души темные в чертоги невозврата, а светлые стремятся вниз, чтобы достигнуть дна, и нет конца падению в бездну. Где высь, где пропасть — выберите сами, но знайте, что в раю от изобилия и безделья дохнут даже крысы, — Дионис слегка поморщился и вдруг воодушевленно сказал: — Здешний мир темный, Маргарет, но это мир новых возможностей! Я подскажу вам, как сюда вернуться, невзирая на запрет и…

— Прекратите плести кружева, славный Мефистофель. Если нуждаетесь в моей помощи — так и скажите, но знайте: вам придется очень постараться, чтобы меня заинтересовать. Надеюсь, это понятно?

— Разумеется, — бесстрастно ответил Дионис.

— Вижу, что нет. Вы так уверены в моем возвращении, что даже не спросили, хочу ли я этого.

Дионис заговорил с воодушевлением:

— Принцесса живет во дворце, а королева ютится в башне. Это неправильно и несправедливо! Я был уверен, что вам захочется исправить такое нелепое положение вещей. Говоря о вашем возвращении, я руководствовался самыми благими намерениями!

— Самое время вымостить ими дорогу и отправиться по ней… Кстати, я до сих пор не знаю, кто вы и откуда. Обитаете ли вы там, — Маргарет подняла левую руку и направила пальчик в небо, — или там, — она опустила правую руку, ткнула пальцем вниз и перешла на злобное шипение: — Мне плевать! Я не нуждаюсь в богах и дьяволах, указующих перстами!

— О, вы ко мне несправедливы! — воскликнул Парва, чувствуя, как рубин нагрелся и больно обжег кожу.

Дионис поспешно сунул руку в карман брюк, тайком избавился от раскаленного кольца и стал возбужденно оправдываться:

— Указывать перстами вам?! Такая дерзость могла прийти лишь в голову злодея, который создал этот бренный мир и в нем решил повелевать единовластно. Тиран! Сатрап! Кровавый деспот! Жесток и притворяется, что любит, ввергая человечество то в войны, то в болезни, то взбеленится так, что пару городов сожжет или потоп всемирный насылает. А избранный народ? А казни египтян? Ведь то нацизм и геноцид, не меньше! А помните, душа моя, как он вам вслед кричал: «Вернись!» и гневно пальцем тыкал в небо? И что? Не смог вернуть! Нет власти у него над вами! А помните мальчишку-ябеду, которому сказали вы, что равная ему? Он с жалобами к папке тотчас побежал, — Дионис сделал плаксивое лицо и передразнил писклявым голосом: — «Хочу покорную жену и сверху быть над ней желаю». Тьфу! Да мне об этом вспомнить тошно! Я вам, чудесное творенье, совсем иное предлагаю. Быть королевой в этом темном мире, а не служанкой, как другая.

Маргарет благосклонно выслушала эту драматическую тираду и спросила:

— Почему вы сняли кольцо? Я хочу видеть этот камень, он мне жутко нравится.

— Ваш гнев меня расстроил, — Дионис заложил руки за спину и украдкой помассировал обожженный палец. — Упреки ваши мне обидны. Вы здесь благодаря моим стараниям, сделать это было архисложно и…

— Чего вы ждете от меня? — вновь бесцеремонно перебила Маргарет.

— Согласия принять на голову венец Царицы Ночи, — Дионис развел руки и приподнял плечи, будто говорил об очевидности, которую даже странно упоминать. — Золотой венец Аннет! Последние три месяца этот древний артефакт демонстрировался в европейских музеях и буквально вчера вернулся на виллу Гетти в Малибу вместе с остальными предметами выездной экспозиции.

— Я что-то читала об этом… Вы говорите о диадеме, из-за которой расцвели драконьи кактусы?

— Всего один цветок.

— Селеницереус, кажется…

— Да-да, чудеснейший цветок, сорвать который невозможно, расцвел в день вашего рождения. Он распускается лишь ночью, при луне, коснуться лепестков нельзя — осыплются мгновенно, и… если кто-то дерзновенный… — Дионис замолчал на высокой интонации, замер на секунду и небрежно добавил: — Неважно, это все потом, когда вернетесь.

— Я вспомнила, это кадупул или «Царица Ночи»! Пышный цветок с игольчатыми лепестками, по виду похож на венец!

— Да-да, чудеснейший цветок… — повторил Дионис тоном собеседника, который желает уйти от надоевшей темы. — Раз речь зашла об удивительных цветках, давайте говорить о вас. Вам надобно вернуться в истинном обличье, в лучах кровавого рубина, так сказать…

— Допустим, я согласна. Что дальше?

— Тут есть одна заминка… — Дионис снова заговорил с паузами, подстилая шелковую учтивость: — Принцесса скоро возвратится, и… получается, вы как бы не в себе… а я повторно вызвать вас, простите, не смогу. Рубин ослаблен и должен зарядиться, восстановиться, так сказать. Вам надобно подумать, как сюда вернуться… самой, без помощи рубина. Зачем, вы спросите… Извольте, я скажу: мм-м… Представьте на секунду, что королева не хозяйка положения; она то здесь, то нет, и контролировать сие не в состоянии. А вдруг корона и рубин окажутся не в вашей власти? Такой нелепейший конфуз мы с вами допустить не можем. Нельзя, чтоб королева исчезала, иначе ее трон займет другая. Вы спросите, как этим управлять? Отвечу прямо и без кружев: вам нужно заключить принцессу в башню.