Божественная жемчужина. Часть I. Тайна двойственности

Глава 15. Красота Пандоры

— Смотри, твоя птичка улетела.

Диана заговорила со звонкими нотками в голосе:

— Ты меня обманываешь, маленький бог! Это была не птичка, а просто цветок! Ты лгал о моей красоте, и теперь я не смогу тебе верить. Даже если очень захочу!

Она отвернулась и не заметила, как на розовощеком лице Амура появилось выражение печального сострадания; он выдохнул, обмяк и захлопнул свои глаза-бусины, будто уставшая кукла.

— Не молчи, — буркнула Диана.

Мальчик ожил и залепетал уговаривающим тоном:

— Красота — это божественный дар и испытание одновременно, она, как истина, озаряет мудростью или ослепляет до безумия; может стать наградой или наказанием; способна подарить бессмертие в веках или обручить со смертью в расцвете жизни. Очень немногие выдерживают тяжесть этой ноши…

— Если не скажешь, кто спрятал мою красоту, то я буду спать до тех пор, пока меня кто-нибудь не разбудит!

— Принцесса хочет стать спящей красавицей? — малыш прикрыл губы ладошкой и замер, испуганно моргая. — Когда спящие красавицы просыпаются, они ведут себя как зомби! Это ужасно, ужасно! Очнувшись, они вытягивают руки для объятий и плетутся за тем, кто их поцеловал!

— Хватит! Отвечай, куда делась моя красота?!

— Ой, ой, что делать болтливому Купидону? — малыш с размаху плюхнулся на животик, уткнулся носом в ее коленки и пробурчал: — Венера будет недовольна, а когда она сердится, плохо всем, даже мне. Неужели ты меня не пожалеешь? — Мальчик поднял розовую мордашку, посмотрел на девушку одним глазом, понял, что выпросить сострадание не удалось, и скорчил уморительную гримаску отчаяния.

Диана невольно улыбнулась.

— Проказник, ты притворяешься! Значит, это Венера спрятала мою красоту?

— Спрятала красоту… — шепотом повторил малыш, — я ничего не говорил, а ты ничего не слышала.

Диана поджала губы и лукаво посмотрела на малыша.

— Немедленно расскажи о моей тайной красоте, и я сделаю вид, что не слышала то, чего ты не говорил.

— Честно, честно? — с надеждой спросил Амур.

— Разве можно обманывать бога любви? — искренне удивилась Диана.

— Ну хорошо, только я не буду рассказывать, а покажу, — малыш взмахнул ладошкой, книга на кровати превратилась в квадратное зеркало в тяжелой оправе. — Это атрибут Венеры, я взял его без разрешения, — он с усилием развернул к Диане зеркало, опутанное розовой лентой: — Смотри, только быстро.

Девушка повернулась набок, подперла голову рукой и заглянула в размытое отражение. Взгляд Амура заскользил по изгибам линии девичьей фигуры — от ступней по ноге на вершину бедра, затем опустился во впадину талии, вновь поднялся вверх по выступающей ступени плеча и еще выше к грациозной шее.

— Венера с зеркалом, — заворожено прошептал мальчик и вдруг забеспокоился: — Диего?47 Да, она божественна, а твоя кисть достойна… Анна Домина?48 Танцовщица? Нет, твоей музой станет Фламиния Тривио.49 Благодаря ее любви к живописи ваш творческий союз принесет чудесные плоды. Любовь и красота порождают друг друга.

Амур вынул из колчана голубую стрелу, вложил ее в лук и пустил в круглое зеркало на стене. Стрела прозвенела в воздухе и исчезла за зеркальной гладью, слегка колыхнув ее поверхность.

— Диего, не рисуй Венеру в диадеме! Ай, ай, он все-таки сделал это…

— С кем ты там разговариваешь? — безучастно спросила Диана, вглядываясь в мутную поверхность волшебного атрибута.

— Я? — рассеянно переспросил мальчик. — А-а… с Веласкесом. Он вдохновился на шедевр и первым изобразил богиню в облике смертной женщины. О нет, это не было кощунством! Нет, нет! То был восхитительный комплимент божественной Венере, но Диего нарисовал ее в диадеме — атрибуте волшебницы Весты! Она рассердилась и наслала на холст проклятье красоты: после смерти художника все богатые ценители, приобретавшие Венеру с зеркалом, словно переходящий приз, разорились. Картина явила людям простую истину — красотой нельзя торговать или обладать единолично.

— Хватит водить сюда художников, я не натурщица, — отвлеченно пожурила Диана, разглядывая свое отражение в зеркале.

— Это не я, — он погладил пальчиком медную оправу. — В зеркалах таятся общие грани реальностей, они способны накапливать и сохранять энергии, искажать пространство, а иногда и время. Они как проходы в лабиринте, но Пандора скоро сорвет с ящика защитную печать, и тоннель превратится в окно.

— Раз это окно, значит, его можно закрыть. Я не хочу жить, как рыбка в круглом аквариуме, на нее глазеют со всех сторон, а она видит только размытые пятна за кривым стеклом.

— Это удел тех, кто не желает просыпаться.

— Ах, ах, я не хочу об этом думать. Лучше скажи, почему зеркало Венеры такое мутное? Черты лица смазаны. Я себя не вижу!

— Я размыл отражение, чтобы Веласкес не увидел лица прекрасной Дианы, иначе он не смог бы влюбиться в свою Фламинию, — малыш раздвинул витки розовой ленты. — Вот! Теперь смотри.

Туман исчез. С противоположной стороны зеркальной плоскости на Диану смотрела очень похожая на нее чудесная дева. Ее красота была ангельской, сочетала в себе силу природы и благородство высшего творения, наделенного бескрайним очарованием небес, чистых и глубоких.

— Теперь ты поняла, почему я был неловок и упал?

— Ах, — Диана даже не услышала вопроса, — девушка в зеркале… она повторяет мои движения. Неужели это я?

— Упс, зеркало пора вернуть, пока Венера не хватилась, — Амур сделал пасс, квадратное зеркало исчезло.

— О, нет! Она пропала! — Диана издала тихий стон и уронила голову на подушку.

— У-у-у, — вновь тревожно протянул Амур, — юная дева зачаровалась своим отражением. Так и в нарцисс превратиться недолго. Ау, принцесса, ты тут? Очнись!

***

В Лос-Анджелесе было уже пять часов вечера, когда белый джип, за рулем которого сидел Альфред Гарднер, миновал западные ворота Бель-Эйр на Сансет и Белладжио.

— Маргарет, пора просыпаться, — он вдруг подумал, что не знает, какую из двух дочерей пытается разбудить. — Ау, принцесса, очнись! Мы почти приехали.

Диана открыла глаза.

— Папа?!

— Что-то не так?

— Нет, я просто… — она поднялась и взглянула в окно. — Мне приснился сон.

Украдкой наблюдая за дочерью, Альфред заметил, что она встревожена. Маргарет повела бы себя иначе, она, скорее всего, удивилась бы, почувствовав обособленность и приватную тишину жилого квартала Бел-Эйр — эксклюзивного мирка особняков и неприступных ворот, в котором некогда проживали Альфред Хичкок и Уорнер Бакстер, а ныне обитают Клинт Иствуд, Уилл Смит, Дженнифер Энистон. Маргарет вращала бы сейчас головой, высматривая шарообразные кроны одинаково подстриженных кустарников и деревьев, карликовые дубы и высокие заграждения, за которыми не видно ни теннисных кортов с бассейнами, ни мраморных дворцов, скрывающихся в глубинах поместий. Изыски ландшафтного дизайна, составленного из богатейшего разнообразия субтропических растений, привели бы ее восторг не меньший, чем пляж на побережье Тихого океана.

Девушка на заднем сидении молчала, выглядела безразличной к окружению и сосредоточенной на своих мыслях, явно безрадостных.

«Это Диана, она вернулась».

— Что-нибудь помнишь? — без предисловий начал Альфред, заметил в зеркале пугливый взгляд дочери и решил сам рассказать то, о чем она боялась спросить: — Ничего страшного не случилось, милая, вместо тебя появилась другая девушка… — он запнулся, подыскивая слова.

Диана печально вздохнула.

— Я знаю, ее зовут Маргарет.

— Ты помнишь? Тем лучше. Мы встретились в садах Магуайра в два часа дня, как и договаривались, а потом съездили на пляж. Маргарет была очень рада, она никогда не видела океана.

— Значит, никто ничего не узнал?

— И не узнает. По крайней мере от меня, так что перестань волноваться, расслабься и веди себя так, будто ничего не произошло.

— Хорошо, пап, спасибо, — тихо поблагодарила Диана.

Альфред съехал с дороги около стены из высоких кипарисов, остановил машину на площадке перед воротами и обернулся:

— Ты же хочешь стать голливудской кинозвездой?

— Хочу, но это уже неважно, — уныло отозвалась Диана. — Мама и миссис Лаура правы, я сумасшедшая. Когда все об этом узнают, я стану никому не нужной.

— Все актрисы немного сумасшедшие, — шутливо возразил Альфред. — Просто не показывай маме свои переживания, играй, как на премьере, импровизируй, пользуйся своим новым образом. Ах, я ведь тебе не сказал… Маргарет изменила твою внешность. Посмотри на себя, — предложил Альфред, указывая на зеркало заднего вида.

Диана вдруг вспомнила чудесного ангела в зеркале Венеры. Вспышка надежды заставила ее подскочить и порывисто заглянуть в небольшое зеркало над приборной панелью. Оно было мутным.

— Почему зеркало такое запотевшее? Мои черты лица смазаны, я себя не вижу.

Альфред провел пальцем по зеркалу, приподнялся на кресле и посмотрел на себя. Зеркало было обычным.

— Дай мне салфетку, — он тщательно протер зеркало. — Так лучше?

— Нет! Оно мутное!

Диане стало страшно. Она так безрассудно надеялась, что сон превратится в реальность, и это случилось! Теперь ей мерещится то, чего нет! Наверно, вот так и сходят с ума. Неужели она и правда сумасшедшая? Диана закрыла лицо руками и заплакала.

— Милая, я что-то не так сказал? — испугался Альфред.

Дочь всхлипнула, отвернулась к спинке заднего сидения и стала искать платок. Альфред дал ей свой, положил руки на руль и задумался. Его вдруг осенило. Он понял, как успокоить дочь, и стал пересказывать ей объяснения Маргарет, в которые не хотел верить сам:

— Диана, милая, я тебя не обманываю! Твоя внешность изменилась! Я сначала подумал, что Маргарет посетила салон красоты и сделала профессиональный макияж, но она сказала… Это волшебство! Вот только что-то пошло не так, и эту красоту видят все, кроме нее! Я решил, что Маргарет меня разыгрывает, но эта красота существует! Я ее вижу! Это очарование божественной Пандоры!

Говоря это дочери, Альфред, сам того не понимая, начал верить в то, что говорил. Стараясь убедить Диану в том, что произошло чудо, он убеждал в этом и себя, так как не мог объяснить происходящее с помощью рациональной логики.

Диана перестала всхлипывать, повернулась и всматривалась в отца, пытаясь найти на его лице приметы лукавства или шутливости, но он был абсолютно искренен.

— Я правда такая красивая, как ты говоришь?

— Намного красивее! Я не могу передать словами, как восхитительна твоя красота! Тут нужен поэт или художник!

— Ты прям как Амур, пап, — судорожно вздыхая, сказала Диана, — он тоже так говорил в моем сне, — она вдруг звонко хохотнула сквозь слезы и прощебетала, подражая писклявому голоску малыша: — «Юная принцесса не понимает, как восхитительна ее красота!» — Диане стало весело, и она с рыдающим смехом попыталась объяснить отцу: — Амур — мальчик, он ребенок, совсем младенец, розовенький, с кудряшками.

Альфред искренне рассмеялся вместе с дочерью. Диана с плачем на вдохе и смехом на выдохе украдкой включила телефон, сделала селфи и без особой надежды посмотрела на изображение. Оно было мутным.