Варя. Я все вижу

Глава 16. Тогда

На том кардигане не зря прикреплена брошь в виде метлы. Я заговаривала ее специально для того, чтобы перевезти Сеню с собой. Ведь домовой не может вот так просто взять и пойти с человеком. И для этого существует множество обрядов, которые нужно провести, чтобы забрать их на новое место.

Кто-то оставляет один тапок у порога, а второй забирает в новый дом. Кто-то собирает коробку со своими мелочами и сладостями без обертки и так же дает ей постоять время, чтобы домовой согласился. Еще можно убраться накануне переезда и оставить веник на ночь, чтобы потом его заговорить и забрать с собой. Кто-то расстилает полотенце на пороге, кто-то использует для перемещения домашних животных. Но общее у всего этого одно — нужен «транспорт». И слова — приглашения, уйму которых можно встретить в интернете. Однако, как по мне, главное вложить свою душу и говорить от чистого сердца, чтобы эти существа последовали за тобой. А вот сказаны они будут в рифму или нет, дело десятое.

В моем случае с Сеней, взять кошку из дома я не могла, как и прочую атрибутику. Сами понимаете, являться на место преступления с дополнительным багажом не совсем удобно. Пришлось модернизировать и изменять правила. Тогда я положила на порог той квартиры брошку и привязала к ней Сеню заговором.

Собственно, она до сих пор являлась для него средством передвижения. А с самим домовым у меня был уговор, что если он увидит, как достают этот кардиган, то код красный и мне нужна помощь. Другого выхода не было. Мне необходимо знать, что творится дома. А лучше любопытного Арсения с этой задачей никто не справится.

В который раз измеряя палату шагами, я то и дело бросала напряженный взгляд на дверной проем, который оставила открытым. Там сновали медсестры, чьи-то родственники, новые пациенты, но моей мамы так до сих пор не было. Когда время на часах перевалило за обед, я начала нервничать. Был бы телефон, набрала бы своих и спросила, куда они запропастились. Но и его у меня отобрала мама, чтобы я хорошенько «отдохнула» без интернета. На самом деле, мы обе понимали, что делает она это ради того, чтобы у меня не было никаких шансов втихаря связываться с папой и быть в курсе дела. Как по мне, сделала только хуже. Я вся изнывала от неизвестности и переживала, что ничем не могу помочь. А когда к пяти вечера одна из медсестер занесла пакет с вещами, мне стало совсем не по себе.

— Спасибо, — благодарю женщину и закрываю дверь в палате.

А затем в два шага вываливаю все на постель, но кардигана там нет. Вместо него другой халат, потеплее и махровая пижама. Мама снова сделала так, как посчитала нужным и мне хочется выть от этого. Знала ли она о значении броши? Нет. Она ей даже не нравилась и была чем-то таким безвкусным, мимо чего она пройдет мимо и не обратит внимания. Так что вариант того, что меня специально загоняют в тупик отпадает. Так что это тогда? Знак? Судьба? Прикусываю губу, еле сдерживая эмоции. Нельзя ничего показывать. Доложат куда не надо и мое заточение в этой тюрьме продлят. Швыряю халат на пол и вдруг слышу звук откатывающегося металла. Что-то маленькое сверкает и исчезает под кроватью. Не теряя ни минуты лезу туда и слепо шарю рукой, собирая пыль и…брошь. Даже не удосуживаюсь подняться на ноги, просто сижу на полу и зачарованно смотрю на металлическую метлу размером со спичечную коробку, в рукоятке которой поблескивают три камешка. Только один человек мог спрятать ее в кармане халата. Тот, кто знает и тот, кто хочет передать мне весточку…

— Сень, все чисто, — подрагивающим голосом говорю, ласково протирая брошку, — выходи.

Проходит минута, две, три. Но в палате я по прежнему одна.

— Сень, давай без театральных выходов. — Поднимаюсь на ноги и когда оказываюсь на высоте своего роста, вижу домовенка, который без зазрения совести поедает мое желе. — Ничего не меняется, хоть потоп на улице будет, хоть цунами, но тебе обязательно нужно поесть.

— Хозяйка…я это… — чавкает он и выставляет в воздух указательный палец, — сейчас… да вкусно же как…ай! Да за что?

— Арсений, ни стыда, ни совести, ни уважения к хозяйке, — откладываю журнал с кроссвордами, которым только что легонько огрела домового.

— А что делать? Тебя дома нет, заботиться о нас некому. Никто даже тарелки с этими сухими печеньями не поставит. А я соскучился!

— За едой наверное? — скептически осматриваю Сеню.

— И за тобой, — он облизывает пальцы от желе и улыбается. — Бурчун наш, кстати, тоже привет передавал. Он остался дома, чтобы за мамой с папой приглядывать.

— Сеня, — мой голос мгновенно становится серьезным, — что там происходит?

— Беда, — честно отвечает он и его лицо мрачнеет, — мира в доме нет, холодом от твоих старших веет.

— Никак не помирятся?

— Нет. — Качает он головой. — Но это не единственная напасть, которая у нас приключилась.

— Говори.

— В квартире той, где тебя та зараза достала, мелкого хозяина не стало.

— Ты же сейчас не имеешь в виду… — промахиваюсь и вместо постели падаю пятой точкой на пол.

— То самое и имею, — Сеня держась за металлическую раму, свисает сверху и смотрит на меня, — их домовой сказал, что через три дня его не стало. Нашли в остатках той зеркальной комнаты, откуда тебя вытащили.

— Видел, кто это был? — сглатываю.

— Да, — он отворачивается.

— Сень, что пришло за ним?

— Не что, а кто. — Поправляет меня домовой и снова смотрит на меня, но взгляд виноватый. — Это была ты.

— Не может этого быть, — трясу головой, будто отгоняя наваждение. — Я же здесь торчу.

— Мы знаем, но оно выглядело точь-в-точь как ты. Тот пацан стрим по игре записывал и «ты» попала на видео. Так твой папа сказал, мол посреди записи зашла в комнату и…

— Только не говори, что его убили в прямом эфире…

— Не совсем, запись прервалась, когда тело с твоим лицом подошло вплотную к креслу и наклонилось, чтобы посмотреть прямо в камеру. Пацан от испуга дернулся, упал на пол и все, дальше черная пустота. Варь, зачем оно так сделало? Зачем приняло твой облик?

— Мне нужна тишина, чтобы все обдумать, — закрываю глаза и тру виски пальцами, пытаясь отогнать нарастающую боль в них.

Знало ли то существо, что я не дома, а в больнице? Если нет, то это подстава чистой воды. Но зачем тебе сваливать на меня убийства? Даже при тщательной проверке выяснится, что из всех убитых я знала только Кирилла. Но и то, поверхностно. К остальным привязать меня не получится, мы даже жили в разных друг от друга районах города, где я не бывала. Обвинение обвалится на первом же допросе, потому что на руках нет весомых зацепок, кроме той, что я живу в том же доме, что и убитый.

Думай, Варя, думай.

Смысла в «моем» появлении не было, оно лишь превращало это дело в очередной «висяк». Который… Стоп. Смысл проявлялся, но только если сместить акцент с меня на папу. По-любому его попытаются отстранить от расследования, ведь здесь, как и у врачей. Нельзя вести дело, если оно связано с кем-то из родственников. А здесь самый близкий, самый родной в жизни человек — дочь. Это мигом делает его профнепригодным и у папы забирают все допуски к документам, связанным с делом. Значит, папа близко к чему-то очень для тебя неприятному, да? Поэтому ты убираешь его таким методом?

И вроде бы логичное объяснение всему происходящему, но что-то все равно не то. А что, если ты знаешь, что я в больнице? И ты знаешь, что все врачи с медперсоналом подтвердят мое железобетонное алиби. Да, на это потребуется время. Плюс папа уж точно запросит проверку видеофайла на подлинность. И пока они будут опровергать мое якобы нахождение в квартире в день убийства, родителям нужно держать меня максимально дальше от этой шумихи. Вот откуда это продление моего лечения, вот откуда запрет на телефон. Чтобы я не мешалась под ногами и чтобы не лезла в расследование. И ты об этом, конечно же, тоже подумала. Что ты готовишь, что так оттягиваешь время, путая следствие? Какая тебе выгода из того, что я отсутствую?

— Сеня, — мой голос хрипнет от жуткого предчувствия, — нам нужно срочно попасть домой…