Варя. Я все вижу

Глава 5. Тогда

Мама встречает нас там же, в прихожей, будто все это время она не сдвигалась с места. Смотрит то на папу, то на меня и будто сканирует наше настроение. Но мы с ним те еще Штирлицы, так что домой заходим с улыбками на лицах. Хотя глубоко внутри спрятано беспокойство и некотором роде страх.

— Мамуль, как чудесно пахнет, — стараюсь чтобы голос был не чересчур радостным. — Пирог?

— Да, твой любимый вишневый, — она прищуривается, — все хорошо?

— В целом, да, — киваю головой.

— Сереж? — недоверчиво переспрашивает она папу.

— А?

— Все ведь так?

— А что, наша дочь будет врать? — переводит на меня стрелки папа и я, мысленно обещаю ему это припомнить.

Но во всем этом представлении есть огромный плюс для нас и минус для мамы. Она очень доверчивая. Поэтому, если мы в два голоса утверждаем, что все хорошо, то она быстро успокаивается.

После ужина мы еще где-то около часа болтаем и обсуждаем планы на ближайшие дни. Но здесь все обыденно. Папа с первыми лучами солнца укатит на работу, где будет детально исследовать материалы, чтобы найти хоть одну зацепку для расследования. У мамы намечалась выставка через месяц, поэтому у нее все было расписано по минутам. А я, как порядочная студентка девятнадцати лет, начинала подготовку к сессии.

За разговорами мы засиделись до позднего часа, так что, пожелав друг другу спокойно ночи, разошлись по своим спальням. Но я знаю, что никто пока не собирался спать. Мама залипнет в планшете, перепроверяя декор и меню для фуршета выставки. Папа в это время будет задумчиво гипнотизировать какой-то канал на телевизоре. Он создает видимость, будто отдыхает, но это лишь ширма. Шестеренки в его голове крутились как за столом, так и сейчас. Просто папа старательно делает вид, что хоть когда-то забывает за работу. Чтобы не расстраивать маму.

Ставлю печеньки в пиале на письменный стол и плюхаюсь на постель. Просто лежу и смотрю в одну точку на потолке, отмечая редкие отблески света от фар мимо проезжающих машин. В голове странная пустота. И это очень непривычное для меня явление. Обычно там столько мыслей, что я даже их не могу упорядочить. А тут ничего… Да и вообще чувствую себя порядком уставшей.

— Ради разнообразия могла бы принести и чипсы. — Раздается голос со стороны стола, а за ним следует тяжелый вздох. — Ненавижу крекеры.

— Ради разнообразия мог бы не тырить мои вещи просто так, — не остаюсь в долгу.

— Вообще не понимаю, о чем речь. И мне даже кажется, что ты наговариваешь на меня.

Приподнимаюсь на локтях и смотрю на домового.

— Сеня, ты борзеешь.

Но мои слова как всегда его даже не задевают. Это ж Сеня. Молодой, амбициозный домовой со специфическим чувством юмора. А еще он очень наглый. И черт же меня дернул привести его к нам домой. Но я — то думала, что это временное явление, а он заселился к нам на постоянную основу. И, что самое странное, Олег, второй домовой, почему-то его не только принял, но и прикипел к нему. Вы, наверняка, удивитесь. Мол, в чем же тогда дело? Но исходя из народных поверий, выстраивается весьма простое уравнение. Одна квартира — один домовой в ней хозяйничает. Они на дух не переносят конкурентов. И если такое случается, что они не могут поделить территорию, то быть в семье беде. В этой квартире все будет ломаться в лучшем случае. А в худшем, люди будут часто и сильно болеть. И я прекрасно понимала, на что иду, забирая с очередного «дела» бедного и несчастного Сеню. Нет, правда, он первое время и был таким. А потом…

— Договоришься когда-нибудь и молодая хозяйка тебя выгонит, — Олег тоже появляется в комнате.

Старший домовой, как и положено его статусу, носил длинную седую бороду, очки и любил красивые вещи. Особенно, он уважал вельветовые костюмы — тройки, которые сам же и шил. В них он был похож на достопочтенного дядюшку, правда, очень небольшого роста. Рядом с ним Сеня в моих переделанных футболках и рванных джинсах смотрелся как настоящий шалопай. Волосы у него вечно торчали вихрями в разные стороны и он категорически был против бороды. Максимум, что можно было увидеть на его лице, так это маленькую бородку. Которую он выкрашивал в темный цвет маминой краской для бровей, пока она не видит.

— Это вряд ли, — отзывается он, вяло ковыряясь в пиале. — Я привнес в ее жизнь много нового. Вечно же повторяю, что за любой кипишь, кроме голодовки. А она? Скучная и унылая. Прямо как эти пресные крекеры. Нет в ней огонька, чтоб вот прямо, ух!

— Хватит и тебя, сумасброда, на наши головы, — Олег присаживается в мое рабочее кресло и поправляет очки на переносице. — Не видишь, что-то же случилось. Варя, что тебя тревожит?

— Была с папой на задании и видела одного из ваших. — Сажусь на кровати. — Обозленный товарищ. И крайне необщительный.

— Да всяко — разные встречаются домовые. — Олег пожимает плечами. — Не бери на свой счет. У нас же, как и у людей, жизнь зависит от многих факторов. Видимо, ему очень не повезло.

— Да я это понимаю, но так надеялась, что он хоть что-то подскажет, — устало провожу ладонью по лицу, — а он наоборот запутал еще сильнее.

— Сложное дело? — активизируется Сеня. — Кого убили? Много крови было? А тело целым осталось или по кускам нашли?

— Да уймись ты, окаянный, — Олег отпустил ему подзатыльник, как только младший оказался в его досягаемости.

— А чего я сказал такого? — Насупился вмиг Сеня.

Но его плохое настроение было недолгим, так как в поле его зрения появилась наша кошка. Которую он тут же попытался оседлать, словно ковбой из дикого запада. Естественно, животное сопротивлялось и шипело, но домового это не останавливало. Когда они проносились мимо, пришлось схватить его за шкирку и хорошенько встряхнуть.

— Эй! — он тут же поспешил выразить свое недовольство. — Уже и повеселиться нельзя? Да что за жизнь-то пошла? Сладким не балуют, новостей не рассказывают. Вон в восемнадцатой квартире домовика боксу учат. А в тридцатой они вместе с хозяином коды компьютерные пишут. А у нас что? Скоро покроемся мхом от этой скуки.

— Стоп, — торможу поток его жалоб, — вы общаетесь между собой?

— Редко, но выходим в гости, — отзывается Олег, аккуратно складывая мне стопку конспектов на завтра.

— Ты за себя говори, — Сеня скрещивает руки на груди, — лично я, почти всех наших в этом доме знаю.

— Порядочный домовой не шляется где попадя. — Осаждает его старший домовой. — Он ведет хозяйство и помогает своим домочадцам.

— Так ты и без меня с этим чудесно справляешься.

— Сеня, у меня к тебе задание будет, — озаряет меня одна мысль, — пробегись по квартирам да поспрашивай, может, кто-нибудь в курсе происходящего? У нас в доме, как минимум еще пять семей из разных структур полиции. На них и сделай акцент, хорошо?

— Да я… да ты… — Сенины глаза загорелись озорством. — Мигом!

— Сеня! — в один голос с Олегом, окликнули младшего домовенка, но того и след простыл.

— С одной стороны хорошо, — пожимаю плечами, — хоть несколько часов побудем в тишине и спокойствии.

— Будем на это надеяться, — Олег подошел ко мне с приготовленной пижамой, — Варя, у меня не очень хорошее предчувствие.

— У меня тоже, — соглашаюсь с ним и встаю с постели, — вот поэтому мне и папе нужна любая помощь. Но я абсолютно не знаю, с чего начать. Из зацепок только слова домового о зеркале. За жертвой явились именно из этого предмета.

— Это точно? — Олег хмурится.

— Есть догадки? — перевожу на него взгляд.

— Я бы назвал это тонкой и призрачной мыслью, но мне нужно порыться в своих архивах.

— Да, конечно. Спасибо тебе и спокойной ночи, домовой.

— Спокойной ночи, хозяйка. — С этими словами, Олег, растворяется в воздухе.

А я понимаю, что болтовня с домовыми заняла очень много времени и завтра я точно еле сползу с постели в универ. Поэтому хватаю пижаму и плетусь чистить зубы, а после и вовсе отключаюсь сразу же, как только голова касается подушки.