Тёмные истории Северо-Запада

- Сука... - прошипел Ростислав глядя в мятущуюся тьму за дверью. Взгляд. Его не отпускал чей-то взгляд.

Он будто проник сквозь черепную коробку и теперь ковырялся в уставших от жары мозгах. Это было настолько физическое ощущение, что Слава провел пятерней по потным волосам.

- … он и разорался, как девчонка, - сказал кто-то рядом. Отчетливо, с вызовом. Ростислав повернулся ко врагу, чувствуя, как наливаются гневом глаза. Парень сидел рядом с девушкой, под рекламой ипотечной кабалы со схожей парочкой на фотографии, и явно говорил о нем. Делал вид, будто обсуждает что-то совсем другое, и даже не смотрел в сторону “Дока”. Жара заползла в голову Славы.

«Это он о тебе. О тебе!»

Ростислав выплюнул:

- Что ты сказал, ссыкло?

Он наблюдал за собой как со стороны, с небольшим недоумением спрашивая самого себя - что же он, мать его, делает. Но эта слабость, это падение в бешенство были так приятны. Так… освежающе. И невидимые губы на груди уже совсем не казались прикосновением мокрой от пота футболки.

Парень поднял на него удивленный взгляд, в котором тут же проступила ярость (и за ней, о да, тоже сидело жаркое лето, оно мелькнуло белым пятнышком где-то в глубине, и голосок затаившегося в темноте нечто зашептал ублюдку нужные слова).

- Идите-ка нах... й, - ответил он. Девушка испуганно положила ему на руку ладонь, будто удерживая.

Ростислава это отрезвило:

- Посмотрите, какой герой. При девушке выражаться? Тебя манерам поучить, а?

- Отстаньте от нас, пожалуйста, - вмешалась девушка.

- Пошел вон, псих, - тихо сказал парень, но подруга вцепилась в него обеими руками и что-то зашептала на ухо. Трус позволил ей себя «успокоить» и так и не поднялся с места. Слабак.

- Псих у тебя в штанах, понял? Мамке своей так отвечать будешь! Если не можешь говорить как мужик, так и истерику мне тут не устраивай. Понял, ссыкло? - Ростислав брызнул слюной в сторону побелевшего парня и отвернулся.

- Молодой человек, держите себя в руках! - вмешалась сидящая неподалеку женщина преклонных лет. Ярко накрашенные губы неодобрительно кривились.

- Я с вами не разговаривал. Не вмешивайтесь, не воспитывали вас что ли? - огрызнулся Ростислав.

- Как же не вмешиваться, если вы орете на весь вагон?

Слава огляделся. Редкие для середины дня и такой жары пассажиры, кроме чертовой пенсионерки, старательно не смотрели в его сторону. Препираться со старухой не хотелось, и потому он просто отошел подальше от вредной бабки и того ублюдка. Облокотился на дверь с надписью “не прислоняться”.

Все больше кружилась голова. Воздух патокой втекал сквозь раскрытые окна и почти не приносил облегчения. За стеклами бурлила темнота, и Ростислав смотрел в нее, отмечая, как люди бросают на него злые взгляды и даже не догадываются, что он наблюдает за ними в отражении.

Что их помыслы и истинные лица у него как на ладони. Что жара в нем хочет чьей-нибудь крови не меньше чем они желают вбить ему зубы поглубже в глотку.

Боже, они все действительно его ненавидели... Ненавистью слабых.

Тьма сменилась золотисто-красным светом “Площади Ленина”. Поезд выблевнул наружу пассажиров и впустил в вонючее нутро свежую партию человечины. Механический голос невнятно проскрежетал что-то и затем неожиданно четко произнес:

«Уважаемые пассажиры, будьте взаимно вежливы. Уступайте места пассажирам с детьми и людям преклонного возраста»

Ему послышалась издевка в объявлении. Ростислав закатил глаза, злясь на то, что его вывел из равновесия звонок зама. Проклятье. Это все сучий “Колдун“. И “Буря“. Чертовы скоты обложили его со всех сторон, и он теперь даже здесь, в долбанном метро, видит угрозу.

Хотя, справедливости ради обязательно надо учесть - “Буря” давно хочет занять его место. Он неплохо проявил себя на последней игре, командовал одной из сторон в трехдневном конфликте, организовал пару удачных штурмов, да и на форумах его хвалили. Видимо зазнался, Олег. А ведь ошибки сделал непростительные для командира. Потери можно было уменьшить, даи игру проиграли. Облажался прямо скажем. Но все, голова закружилась от успеха. Да, Буря точно хочет выйти из тени командира. Но стать лучше «Дока» невозможно. «Док» - патриарх питерского страйкбола.

В вагон вошла стройная девушка в коротком белом платьице и огромных солнечных очках. Под белые кудри дохлыми червями вползли красные наушники. Еще миг и Ростислав был готов увидеть, как они всасывают ее тщедушный мозг, перекачивают его по проводам в какой-нибудь iPhone.Чавк-чавк-чавк.

Жара в Ростиславе улыбалась приятному ей образу. Она почему-то вдруг поманила его странным желанием. Прижать эту девчонку к двери, задрать юбку, и…

Слава отвернулся, в изумлении анализируя свои последние мысли. Жара в нем вкрадчиво нашептывала прекратить ломаться и расслабиться. Жара обещала сладкое. В жаре появилось что-то еще...

Что-то пробудилось.

«Благодаря тебе…»

Ростислав усилием воли перевел взгляд на свое отражение. Три станции метро и все, прохладный склад. Бутылка минералки. Лучше две.

Интересно, она стонет при сексе?

«Попробуй…»

Он уставился на телефон, перематывая по экрану значки приложений. В ушах бесновалась жара. Она была сознательным собеседником. Личностью. Ее влажный голосок заполнял его нутро и обещал волшебное.Слава отклеился от двери, и, пошатываясь (голова кружилась страшно) сел на ближайшее свободное место. По лбу потекли крупные капли пота, голову поднимать не хотелось, так как боялся, как говорили в его юности - “поймать вертолет” и проблеваться на людях. Он вновь крутанул приложения на мобильнике. Браузер, галерея, смс, телефонная книга.

...Лада. Лада-Матушка. Родительница. Полная грудь, сладкое лоно…

Сердце приятно защемило от случайной мысли. Дурнота отступила. Лада?... От странного имени повеяло теплом, светом и вожделением. Слава закрыл глаза, и оторопел. Он физически почувствовал, что именно там, в его персональном мирке зажмуренных век, кто-то появился. Кто-то проник в него. Тот, кто нашептывал ему, кто касался его, награждая за ярость.

Вагон резко затормозил, замигал свет, из-под колес полетели искры. Страшно завыл старческий голос, и наступила тишина. Тишина и темнота. Слава вцепился в поручень, встал на ноги. Вместе с непроницаемым небытием пришел необъяснимый восторг. Он вдруг понял, что Лада пробудилась. Не имел никакого представления кто это, но физически чувствовал близость богини и радовался этому. Слава, никогда не веровавший ни во что кроме силы и верного глаза — замер в священном оцепенении. В небытии зарождались слова, они наползали из пустоты и просились на язык. Это был тот голос, который он по глупости принимал за игры воображения. Тот нежный, ласковый голос.

- Лада... - просипел он. Облизнулся, справившись с непонятным онемением.

- Лада Матушка! - подхватил заветные слова дрожащий девичий голос. Слава одеревеневшими пальцам включил фонарь не телефоне и направил свет в лицо девушки в солнечных очках. - Обращаюсь к тебе как дочь твоя. Прошу тебя, наполни меня любовью, нежностью, осознанием, мудростью.

«Ты заслужил»

Слава не мог оторвать от нее глаз. Блондинка запрокинула голову, развела руки в сторону, и голос ее становился все громче. - Помоги мне созреть духовно, физически, душевно! Лада Матушка, наведи Лад в роду моем.

К звонкому, сладкому голосу примешался еще один.

«Вы все заслужили»

Слава скользнул фонарем по вагону, и свет вытащил из темноты женщин, стоявших с запрокинутыми головами и руками. - Призываю тепло твое, мудрость твою женскую, Лад твой и любовь Твою. Войди всем твоим теплом, нежностью, любовью в душу мою. В тело мое.

Последние слова повторял уже жаждущий хор застигнутых в поезде женщин. Но Слава уже не мог думать. Вожделение захватило его. Губы пересохли, он вновь воззрился в личико девушки с солнечными очками.

- Я люблю этот мир! - сказала та, и пальчики ловко взялись за края легкой футболки, ткань скользнула вверх по бархатной коже. Гладкой, манящей. Слава сделал шаг вперед - Я благодарна Великой Богине Ладе за то, что я - Женщина, источник любви и женственности.

- Я творю свой мир в радости и счастье. Я - земная Лада, дочь небесной матери. Я свечусь любовью этого мира, я дарю счастье и радость мужчинам.

Слава никак не мог оторваться от огонька его фонаря в отражении очков. Кто-то встал между ними, кто-то потянулся к призыву девушки, и капитан страйкбольной команды резко шагнул вперед, схватил шею человека в локтевой захват, как на тренировке, но на этот раз не остановился, рванул в сторону. Услышал хруст, отпустил хватку, и тело с глухим стуком упало. Слава проделал все это, не отводя глаз от суженной.

От предназначенного ему воплощения Богини.

- Во мне раскрывается потоком любовь и творение божественной Лады.

Слава безмолвно подошел к ней, положил руку на талию, а затем с рыком впился губами в губы незнакомки, и та страстно ответила.

- Я - дочь и проявление Великой Матушки Лады, и все её качества присущи мне, - бормотала она между поцелуями, и Слава слушал. Слава боялся прервать ее речь, потому что понимал — происходит великое. Происходит то, что сделало его предков теми, кем они были. То, что скрывалось в языческих святилищах, пока были живы верующие. И Ростислав неожиданно четко, с болью, почувствовал горе Богини, когда к ее алтарю заросли последние тропки. Когда место поклонения заросло мхом и погрузилось в вонючую жижу болот, превратившись в узилище.

- Я есть Богиня... Ах...

Он вошел в нее. Вошел, сам не понимая, когда успел, как успел. Лишь почувствовал обжигающее и невыносимо приятное тепло в лоне девушки. - Я освещаю эту землю... и дарю любовь... которая возвращается ко мне... приумноженной.

На лице девушки появилась улыбка. Слава никак не мог опустить руку с фонарем. Он прислонил богиню к двери, подхватил ее за бедро, поднял восхитительную ножку блондинки повыше, прижался сильнее, мечтая проникнуть как можно глубже. Девушка сладко простонала, ответила на его движение, и он растворился в ощущениях, полностью отдавшись природе. Он завороженно любил незнакомую женщину в темном вагоне застрявшего на перегоне поезда, и не мог оторвать глаз от лица изнывающей от удовольствия блондинки. Слава совсем не слышал стонов других пассажиров, увлеченно познающих друг друга на полу или на сидениях душного вагона.

Потому что каждое его движение было посвящено Ладе. Была только она, богиня. И Слава знал, как тяжело ей было все эти годы жить запертой среди болот, в обители забвения. Он вместе с ней праздновал ее освобождение так, как должен был праздновать любой смертный. Он дарил любовь. Он делал то, чего хотела она. Чего просила она устами всех женщин замершего поезда.

- Да будет так, ибо так есть и будет. Да будет так, - задыхаясь бормотала девушка, а он погружался в нее и заходился в восторге от ощущений, от восхитительности ее запаха, ее кожи. Нежные пальцы скользили у него под футболкой, царапая спину.

- Да будет так, - повторял Ростислав. И они были важнее всего на свете, все прочие проблемы казались глупостью, ничтожными поползновениями муравьев в лесу. Нечто во тьме вкладывало в уста то, что нужно было произнести. Каждое его движение было правильным. Каждое колебание приветствовалось богиней, и это именно она теперь смотрела на него с той стороны очков. Именно она подавалась ему навстречу.