Тёмные истории Северо-Запада

Лада Освобожденная (Санкт-Петербург)

Под лучами июльского испепеляющего солнца Петербург истекал липким потом. Лишь вечерами обезумевший от ада город забывался беспокойным сном, но все равно - потел-потел-потел. Наполнял измученных людей тьмой, и та зрела в них, как чирей на теле прокаженного. Клубилась в темных дворах-колодцах, пряталась на неосвещенных набережных и стекала с потоками нечистот в мрачные подземелья.

Город-некрополь, построенный на костях согнанных крестьян и пропитавшийся голодом блокады. Болота, скованные гранитом. Ничто не способно остаться прежним в таком месте, в такую жару. Наверное, в какой-нибудь из таких знойных деньков даже Иисус Христос слез бы с креста в приступе гнева и зарубил бы, по-питерски - топором, случайного прохожего.

Да, это точно так бы и случилось, подумал Ростислав, шагающий по Фурштадской в сторону метро. Нормальный такой образ, мученик с терновым венком на голове и с колуном в пробитых гвоздями руках.

Пот стекал на глаза, отчего щипало страшно. Чертово лето.

Потный Слава шел по иссохшей от жары аллее к метро и чувствовал, как раскаленные лучи очумевшего солнца жгут ему затылок. Под рифлеными подошвами пружинил разогретый асфальт. В лесу сейчас лучше. Прохладнее. А у них на полигоне (Ростислав был капитаном страйкбольной команды - и сейчас его подчиненные рыли окопы и строили блиндажи в лесу у Зеркального, подготавливая лес для будущей игры) еще и озерцо небольшое имеется. На выходных там не протолкнуться от гражданских, но уголок урвать можно.

Впрочем, в такое пекло и болото - пруд.

Под своды душной Чернышевской он вошел с заметным облегчением. Звонок поймал его у турникетов.

- Да, Буря? - ответил Ростислав.

От жары вспотели ноги, и он чувствовал, как под камуфляжными штанами, заправленными в высокие армейские берцы, по коже ползут горячие капли. Проклятье, как хотелось остаться дома. Но на склад пришла заказанная им партия страйкбольного оружия и пара клубов средней руки собирались выкупить товар уже завтра, а это значило, что надо держать репутацию и проверить груз лично. Это не компании из трех-четырех офисных рабов, которых раз в сезон жены отпускают в леса. Здесь ребята серьезные, известные в реконструкции далеко за пределами Петербурга и потенциально полезные связи в будущем. Их подводить никак нельзя.

- Привет, Док! Как дела?

- Ближе к делу. Что-то стряслось? Ты на полигоне был?

Буря, его заместитель, контролировал подготовку к игре. С лопатой днем, да пивом вечером. Ох, как там, в Зеркальном, должно быть здорово, в тенёчке-то. На свежести пахучего соснового леса.

- Да, там почти все готово, остались мелочи… Погода такая, что народ больше в тени прячется, чем копает…

- Так и? Чего звонишь?

В голове тревожно звякнуло. Настроение стремительно портилось. Просто так Буря не звонил… Не было у него такой привычки.

- Короче, я только что с Сашкой из второй моторизированной болтал. У них вчера была игра на полигоне в Каннельярви. Ну, ты в курсе.

Ростислав стиснул челюсти. Он был в курсе. И сам бы поехал, если бы не подготовка своей игры. Боже, неужели…

- И?

Пауза.

- Короче, на игре были «Тараканы», - сказал Буря.

От жары легкая футболка прилипла к спине, на лбу проступил пот, а от слов заместителя стало совсем горячо. Ростислав воткнулся взглядом в мерцающий на последнем издыхании фонарь эскалатора. В голове завибрировала на высокой ноте струна нервов. Где-то выше щебетала о чем-то визгливая девчонка, но мерзкий писк заглушал ее бессмысленную речь. Рифленый грязный язык с ровным гулом тащил людей в вонючую утробу. В царство немытых тел.

Он не любил метро.

- Это точно?

- Да.

Что-то коснулось его стриженого затылка, Ростислав резко обернулся, но сзади никого не обнаружил. Только длинноногую болтунью в шортиках, в пяти-шести ступенях выше. Он медленно провел рукой по мокрым от пота волосам, повернулся обратно. Звон в ушах стал громче.

Ростислав поморщился, потер пальцами переносицу.

- Я же говорил что они забанены. Какого хрена? - почти устало сказал он. Писк перешел в ультразвук, от него задрожали ноги.

- Слушай, я не знаю что… - сказал Олег.

- В каком камуфляже они были?

- Слав!

- В каком, мать твою, камуфляже, Олег, - это мог быть вызов. Прямой вызов. Если они использовали американский камуфляж, на который Слава давно уже застолбил права — значит маски сняты и начался прямой конфликт.

- Вудланд…

Вудланд. Американский. Жирдяй все-таки решился. Слава понял, что смотрит куда-то в пустоту, а верхнюю губу щекочет капелька пота. Он слизнул соленую влагу. Волны ярости, гнева, растекались по пустоте вокруг поезда. Проникали туда, куда не добрался даже метрострой.

- Слава...

- Сука... - процедил Ростислав. Жирдяй сделал свой ход. Плюнул в лицо одному из отцов-основателей страйкбольного движения в Петербурге.

- Ребята говорят, что они адекватные, может ну его? Хватит с ними сраться? Дадим разрешение и...

- Буря, заткнись, - прошипел Ростислав. - Закрой, ради Бога, свой поганый рот!

Тот замолчал. Характер командира он знал хорошо и понимал, сейчас лучше не спорить.

- Значит, этот жиробас решил со мною пободаться, да? - сам себе пробормотал Ростислав. - Значит, ему плевать на все правила, да? Сука. Саша еще что-нибудь сказал?

- Ну...

- Гну! Не жри мне мозг, а говори сразу. Что этот тупень еще вякнул? Я смотрю, они без меня вообще про порядки забывают? Я напомню, мать их. Напомню, какое они говно и что было бы если бы не я...

Он осекся. Голова закружилась от нервного напряжения. В горле что-то щелкало и отдавалось в виски, но при этом будто невидимые губы ласкали его сосок под футболкой. Будто кто-то поощрял его ярость. Слава повел плечом, сошел с эскалатора, двинулся налево, в сторону путей к Девяткино. Конечно, Саша наверняка что-то вякнул. У них был конфликт год назад, нерешенный, тлеющий. Неужели осмелел и решил пободаться с «Доком»? Не просто так с «Тараканами» вышло, ой не просто так. Обычно зарвавшиеся команды осаживали всей ассоциацией, а тут даже на закрытую игру пустили. Еще и заботливо сообщили об этом. Решил подгадить Сашенька?

- Слава, это ж Саша, ты знаешь, как он к тебе относится.

- Точнее, Буря, мать твою! Точнее! - заорал он, стараясь перекричать подъезжающий поезд.

- Сказал, что ты загоняешься, Слав. Сказал, что другие капитаны тоже так считают. Тараканы - нормальные ребята, дай ты им разрешение. Это право на камуфляж вообще пережиток прошлого! Ты сам подумай- в строяках на полигонах они участвуют постоянно, с игр не сливаются, даже если дождь, снег и конец света. В несознанке их не замечали. Чего ты уперся?

- Ты с ними да? - вдруг понял Ростислав. - Млять! Они реально считают, что я загоняюсь? Правила не просто так придумали. Я не хочу слушать претензии в адрес блока американских команд, если где-то напортачат эти Тараканы. Игроки к нам придут, спрашивать, почему мои люди играют в несознанку, или хамят всем налево и направо, или оставляют срач на стоянке. Мне нет желания отдуваться за их жирного капитана. И ведь эти пидорасы, Олег, все это прекрасно понимают. И если кто-то на их форму замахнется... Дегенераты.

«Да…»

Он перевел дух. Сознание плыло. Зам на том конце эфемерной связи внимательно слушал.

- Разрешения на форму нет. Точка.

- Слава…

Двери закрылись, вагон качнулся. Слава показалось, что кто-то на него смотрит. Внимательно, пристально. Он обернулся по сторонам, высматривая подозрительные лица. Обычные обыватели. Пезанты городской деревни. Унылые опухшие лица.

В его сторону никто не пялился. Но взгляд точно был. На играх такое случалось, когда он натыкался на замаскированный в лесу “секрет” противника. “Чуйка” - так он называл свой талант.

- Я это все организовал. Я их научил. У них реплика китайская на башке это, млять, реконструкция уже была, - чуть тише проговорил Ростислав. - Нет, Буря, скажи, ведь под кодексом ассоциации подпись ставили все. Почему же, как дело коснулось моих интересов, об этом решили забыть? Почему там одно мудачье, а?

- Я не думаю…

- Скоты неблагодарные. Забыли, что это я все организовывал, да? А ведь это я с вояками договорился о БТРах на полигоне, пока они дрочили на фоточки техники в интернетиках. А теперь они решать за меня вздумали? Да они говно без меня! Законы нельзя нарушать! Одни послали правообладателя - значит, другие пошлют, понимаешь? Я все организовал, и они должны меня слушать!

- Все уже вызубрили, кто это организовывал, - чуть недовольно ответил Буря.

Поезд вкатился в зловещую тьму. Рука задрожала. Ростислав посмотрел на телефон с отвращением, как на склизкую змею и чуть не отбросил его в сторону. В черном течении тоннелей, по которым, словно зонд колоноскопа в кишечнике, тащился вагон метро, мелькали огоньки и тянулись трубы.

«Еще… Давай… Еще!»

В отражении на Ростислава смотрело измученное жарой и разговором лицо мужчины хорошо за сорок. Он даже не узнал себя в первый момент.

- Чего ты сказал, Олежа?

- Слава, тормозни. Хватит психовать.

- А, может, ты переметнуться решил? - улыбнулся Ростислав отражению. То ответило. Безумная гримаса смертельно бледного лица. - Не надо, Олежка. Ты ж сам-то ни хера не можешь, вечно все спрашиваешь. Или ты одну игру меня замещал все, млять, звездочку схватил? Инфантильно так думать, Олежа. Инфантильно, сечешь? Ни хрена ты еще не добился.

«Ты прав. Ты полностью прав. Не останавливайся!»

Буря молчал.

Ростислав отер с лицо пот. Что-то в голове звенело и верещало о том, что на самом деле он не прав. Что надо успокоиться. Но образ жирного лица “Колдуна“ сталкивал в пучину сладкого бешенства. Было так приятно поддаться агрессии. Выплеснуть ее хотя бы по телефону. И справедливо, надо сказать, выплеснуть. Толстяк из «Тараканов» точно копал под него. То тут, то там всплывал, окучивал капитанов других команд, продвигая своих дрищей-студентиков. И хрен с ним, пусть играют. Диванные страйкболисты с дебильным названием. Но пусть не лезут не территорию “Дока”. Нельзя так делать. Никто так не делает. Либо ты слушаешь “Дока” либо катишься играть на Ветеранов в больничку, с такими же пидорасами, как ты!

- Слава, перегибаешь. Осторожнее, - наконец ответил зам.

- А то что? Что? - перекрикнул шум поезда Ростислав.

- Ты в метро? Я перезвоню, - холодно ответил Буря.

- Нет уж, млять, давай ща поговорим! - рявкнул Ростислав. - Давай!

Ответом ему были гудки - зам бросил трубку.

- Гондон!

Он чуть не разбил телефон о двери. Еле сдержался, прикрыл глаза и стал медленно считать до десяти. Идиоты. Ничего не способные сделать идиоты. И предатели.

От последней мысли стало совсем дурно. Они ведь реально его предали. Все те друзья капитаны, которых он стащил в ассоциацию, которых организовал и объединил, вытащил из загаженных бродягами забытых строек на нормальные полигонные игры. Он был тем, кто организовывал первые крупные Петербургские маневры, куда сейчас съезжаются из Москвы, Твери, Новгорода, Выборга. А когда-то над ним смеялись даже дивные толкиенисты с Черной Речки. Замотанные в занавески эльфы говорили что «в войнушку играть надо было в детстве». А он терпел. Пробивал, унижался. Потратил несколько лет своей жизни, чтобы петербургский страйкбол оставил в прошлом китайские спринги. Боже, как же мерзко было передергивать затвор, подкачивая воздух, на каждый выстрел! Какой убогой была дальность прицельной стрельбы! Десять метров, млять! Теперь у каждого игрока в руках серьезные автоматические винтовки и автоматы, и игра в лесу похожа на настоящие боевые действия, а не на дебильную ролевую игру! Если бы ни Слава, то ничего бы этого не было! А теперь за его спиной строят козни.