Тёмные истории Северо-Запада

Тепло родного дома (Псковская область)

Они нарядили елку.

Степан только закончил с уборкой дома, когда увидел игрушки на запорошенной снегом ели. Собрал мешки с мусором из позанесённого сарая, потащил их к своей старенькой «Ниве» и вот тут-то и обнаружил «подарок» от предыдущих жильцов.

Поправил шапку (очень чесался лоб). Шмыгнул носом. А что, это ведь даже хорошо. Новый год послезавтра. Сегодня из Питера должны подъехать ребята, им наверняка понравится.

Степан бросил мешки на заднее сидение, обернулся на коттедж. Первый этаж кирпичный, надежный. Держит тепло даже в лютые морозы. Второй он использовал как большой чулан. Гигантский чердак. Собирался потом переделать, конечно. Утеплить. Мечтал, как будет сидеть перед телеком внизу, и слышать детский топот внучат на втором этаже. Наблюдать за тем, как новые люди познают этот неуютный, но по-своему прекрасный мир.

Ворчал на сына, который не спешил жениться. Тот будто и вовсе женщинами не интересовался. Все отшучивался, говорил, что ему нравится покой одиночества. Шутил, что, мол, он - серийный убийца. Что таким, как он, жены не нужны, да и вообще на том свете его будет ждать аж двадцать жен, если он отправит их к дьяволу заранее. Степан ругал его за эти шутки, а Сашка отводил глаза и улыбался как-то смущенно, виновато.

Как же недоставало этой улыбки.

Три года назад Сашка умер на этом чертовом чердаке. Остановилось сердце. Двадцати пяти лет не было. Сын не пил, не курил. Даже на здоровье не жаловался. Когда Степан его нашел – Саша лежал на полу, в пустом доме, уже неделю, облепленный жирными зелеными мухами.

Он похоронил его рядом с матерью.

И только через год выбрался из горя, привел дом в порядок и решил его сдавать. Сам ютился в квартирке девятиэтажного панельного чудища в Пушгорах. Сначала думал продать коттедж, но…

Едва представил, что в жизни больше не останется ничего из прошлого – чуть сам не помер. Жить под крышей дома, где умерла твоя последняя надежда на идеальную старость – это, конечно, слишком. Но… Если не будет этого дома, то получится, что не было и части Сашки.

Степан закашлялся. В ветвях пушистой ели прыгала птица. Тишина звенела в ушах. За последнюю неделю снегом завалило знатно. Дорогу пришлось раскатывать, потому как кто знает, на чем приедут из Питера. Застрянут еще – потом средний балл на Букинге отзывами испортят.

Этот дом нельзя ругать.

Степан залез в машину, завелся. Подул на ладони, отогреваясь. Опять посмотрел на елку. Игрушки-то как нашли? Он даже отсюда узнал стеклянные красные шары, с белыми снежинками, которые они с сыном когда-то вешали на эту же елку. Степан прищурился задумчиво. Они, разве, уцелели после ремонта?

По телу прошла волна колючего тепла. Пробрала до костей, как называется. На лбу даже испарина выступила. Степан обернулся. Рядом с машиной, у водительской двери, как будто кто-то стоял. Будто заглядывал в окно машины и смотрел прямо на него.

Степан поморгал, избавляясь от морока. Дернул за ручку передач и развернулся. Переутомился, наверное. Последнюю неделю спал плохо. А предыдущие жильцы еще и мусора оставили порядочно.

Но что-то его смущало. Что-то кроме этого странного присутствия. Степан хмурился, размышляя, пока проезжал сквозь мертвую деревню. Заброшенные дома в белом саване снега, сливались с окружающей ослепительностью, невероятно яркие на черном фоне леса.

Раньше тут народу хватало, но все тянутся в город. В деревне теперь предпочитают отдыхать, а не жить. Чтобы попробовать экзотику сельской жизни.

Когда «Нива» выползла на очищенную грейдером дорогу, Степан вдруг понял, что так растревожило. Там снега по пояс, у елки. Как они ее нарядили? И следов вроде не было вокруг?

Зазвенел телефон. Питерцы. Степан смел в сторону зеленый кружок на экране смартфона:

- Да? – кивнул. – Да, конечно.

Дал указатель поворота. Реле защелкало.

- Конечно. Да прямо туда и подъезжайте. Вы у нас уже были? Я дверь не закрыл. Нет, связи так и нет.

«Нива» выкатилась на шоссе.

- Хорошо. Приятного отдыха! Я приеду второго января.

Он сбросил звонок и обо всем забыл.

***

Дорогу к дому Эдик нашел по памяти. Все-таки отдыхал тут осенью.

- Почти! – сказал он, когда проехал указатель «Носово». Свернул на первый же отворот со свежими (относительно) следами. «Форестер» вел себя на снежной дороге так, словно под колесами был сухой асфальт, поэтому Эдик покручивал руль, балуясь и дразня идущего позади Дениса. Тот был за рулем «супер Б», никак не предназначенного для бездорожья.

Когда на холме показался дом, Вероника сказала:

- Ой, красиво как! – она сидела справа, на королевском месте пассажира. Стас, Юра и Кола теснились позади, потому что были друзьями, а не возлюбленными. О чем Эдик не уставал напоминать всю дорогу.

Заснеженный дом стоял на небольшом возвышении посреди белоснежного поля, окруженного черным-черным лесом. Рядом с коттеджем приютился сарайчик, хозяин попросил туда скинуть мусорные пакеты перед отъездом. Метрах в двадцати от дома росла нарядная пушистая ель. Надо будет ее нарядить! Обязательно!

«Форестер» вскарабкался по колее на холм, затем пропахал борозду в стороне от очищенной площадки, чтобы хватило место для машины Дениса.

- Все, приехали! – Эдик протянул руку назад, демонстративно сжал-разжал пальцы.

- Че тебе надо, обезьяна? – ответил Кола.

- Ты знаешь - что. Давай. Время пришло в гости отправиться. Ждет меня старинный друг!

Бутылка легла ему в руку, Эдик подмигнул Веронике и вывалился в холод. Осмотрелся, отворачивая пробку. Втянул носом головокружительный воздух и лихо запрокинул бутылку с коньяком, сделав могучий глоток.

- Все, я в домике алкоголизма! До новых встреч.

Друзья выбрались из машины. Юра и Кола сразу взялись за сигареты – в машине курить им не давали.

- Нормалды, - вынес вердикт Кола, оглядев коттедж. Сплюнул в снег, набычившись обошел машину. Крепкий, вечно хмурый, порою агрессивный и уверенный в себе учитель биологии. Ученики за глаза звали его «ботаном», коллеги держали за глубоко интеллектуального человека, в очках и с тихой речью, но среди друзей Николай Михайлович всегда был Колой. Жестким, грубым, хамоватым.

«Супер Б» Дениса проехал ближе к крыльцу коттеджа, мигнули стоп-огни.

- Давай сюда, бро, - протянул руку Юра. Глотнул коньяка. – Затек весь. Обратно на Денчике поеду. В жопу твой тарантас.

- Сам ты тарантас, - беззлобно отреагировал Эдик. Какая же тут тишина. Кроме голосов – ничего лишнего. Двигатели стихли, и посреди бескрайней зимы остались лишь семь крошечных человечков.

- Ну конечно, не «пузотерка» ж, бро, - фыркнул Юра. Стас уже добрался до дома, потянул дверь на себя.

- Все ок! Открыта! – крикнул друзьям. Отряхнул ноги и исчез внутри.

- Че, пакеты не для благородных господ? Пакеты для быдла? – прокомментировал это Кола. Он буквально высосал сигарету, пряча ее в кулаке, будто матерый вояка, а затем полез в багажник. – Ниче, я не гордый.

До того, как в 2014 упал рубль – они ездили в Финку. Снимали коттедж на Сайме, в тихом месте, и встречали новый год там. Теперь развивали, как говорил Эдик, внутренний туризм. Этот домик он разыскал на Букинге, когда хотел встретить золотую осень в Пушкинских Горах. И не пожалел. Окна в пол, внутри все чисто, опрятно, по-скандинавски просторно. Несколько комнат. Прекрасный санузел. Даже джакузи!

Осенью с ним увязался Юра, лучший друг детства. Он как раз уволился с очередной работы, с выходным пособием, и поездка вышла особенно душевной, наполненной планами и надеждами.

Так что, когда зашла речь о совместной встрече нового года – Эдик позвал друзей сюда. И сейчас ходил, горделиво, слушал похвалы, будто о его личном доме говорили.

Вероника и жена Дениса - Алина сразу включили хозяек, распотрошив под десяток пакетов. Зашумел чайник. Загудела микроволновка. На столе появилась бутылка вина, два бокала.

- Понеслась, смотрю, - прокомментировал это Эдик. Получил в руку бутылку коньяка.

- Пей и не гунди, - посоветовал Кола.

- Неплохо, Эдуард, - отметил Денис, поправил очки. – Я, признаюсь, думал, что ты притащишь нас в бомжатник. Неожиданно для рашкинского сервиса.

Юра закатил на это глаза, но смолчал.

- Надо быть немного патриотичнее, мой белоленточный друг, - подмигнул Денису Эдик. Сделал хороший глоток. Сжевал заботливо протянутый Колой кусочек лимона. Однако все же прошло не очень хорошо. Аж до слез.

- Русь, она не в пабликах «Лепры», - сдавленно просипел Эдик. – Сука, не туда попало.

Денис улыбнулся в ответ, но ничего не сказал. Политические убеждения у них отличались, но поводом для ссор не были никогда. Вот Кола да, Кола мог и взъесться, но сейчас он не обратил внимания на «рашку»

- Пойду елку наряжать! У меня целый мешок гирлянд из Питера. Будет красота! – сказал Эдик.

- Помогу, - поставил перед фактом Кола.

- А я помогу нашим дамам! – нашел себе занятие Денис. Стас, заглотив свою порцию коньяка, показал всем найденный пульт и молча потопал в гостиную, к огромному телевизору. Кола осклабился.

- Сука неизменчивая, - прокомментировал он выбор лентяя. Стас в ответ показал средний палец и вяло бросил:

- Я приехал отдыхать.

Юра с ухмылкой развел руками, коньяк опять оказался у него.

- Помогу Стасу, бро - сказал он, глядя на Эдика. Говорил он растянуто, подражая растаманам, - ты же справишься с гирляндой без меня, бро?

По ушам громыхнул звук включенного спортивного канала.

***

- Там на крыльце розетка есть. Оттуда и кинем провод, - сказал Эдик, протаптывая дорожку к елке. Давно ее нарядили. Следов вообще никаких. Снега по колено натащило, а игрушки висят. Кто-то праздновал новый год превентивно.

- Мож лопатой? – Кола опять курил, наблюдая за тем, как Эдик уминает снег, держа в руках пакет с гирляндами.

- Да потом! Лень.

Кола принялся топтаться рядом, иногда поглядывая на темнеющее небо.

- Охрененно тихо тут. Просто восторг, - поделился он.

Снег скрипел под ботинками. Забивался под штанины. Эдик даже вспотел немного, прежде чем дотоптал проходимую дорожку до ели. Встал под нею. Задрал голову, чтобы посмотреть на верхушку. Три метра минимум, так, значит нужна стремянка… У сарая была.

Он посмотрел на игрушки. Блеклые дешевые шары разных размеров. Бюджетный пластик, взятый где-нибудь по уценке. В целом покатит. Предполагалось что тут вообще ничего нет. Эдик взял с собой коробку личных украшений, но, пожалуй, ее можно оставить в машине. Гирлянд должно хватить.

Эдик уставился на висящий на ветке брелок с заплесневевшей плюшевой коалой. Знакомый. До боли знакомый. В груди ухнуло.

- Это че? – спросил Кола. Он присел на корточки, вытащил из зарослей черный чехол от документов. Через дырочку в уголке была протянута красная проволока.

- Ну, такое себе украшение, скажу, - натянуто хмыкнул Эдик, не отводя глаз от брелока. Внутри что-то тревожно дернулось. В голове прострелила болезненная иголка.

- Какой шуткопердун тут отдыхал, - Кола присел на корточки. Вытащил из зарослей черный чехол от документов. – Это паспорт. На, глянь.

- Первухина Мария Олеговна, девяносто шестой год рождения, - прочитал Эдик, раскрыв документ. Полистал отсыревшие страницы. Когда увидел фотографию – то под шапкой сами собой выступили колючие мурашки. Он прищурился, отыскивая другие остроумные презенты, однако уже смеркалось, и темная хвоя да пластиковые игрушки прятали от взгляда лишнее.