Авилины игры

Ксения вновь закричала, когда её руки резко были заведены за спину, а тело сдавил ещё один монстр, придав её к сосне. Та пустила свои корни в ход, опутывают охрипшую Ксюшу ещё больше. Как страшно было наблюдать за тем, как фиолетовая майка, бледная кожа теряются в черных щупальцах, как те струились по телу, гипнотизирующе обволакивая Ксению.

Как же хотелось ей крикнуть хоть что-нибудь, поддержать добрым словом, только в горле пересохло, а слова застряли, прилипнув к языку, смешавшись с густой слюной. Догнав и немного оторвавшись от остальных деревьев-убийц и их злосчастных корней, Максим попытался сломать и разорвать один, но его усилия оказались бесполезными. Корни словно резина растягивались, но рваться не хотели, скользили в потных руках.

Другие длинные корни деревьев нагоняли. Приближались, сплетались прямо во время погони. Сколько их здесь было! Десять? Больше, намного. Около пятидесяти.

— Максим, камень! — Ксюшина рука на пару секунд выскользнула из пут, показав на серое пятно на земле, которого корни почему-то сторонились. Плата за эту подсказку была дорога — в открытый рот Ксюши вполз толстый корень, заткнув её получше всякого кляпа, руки связали за спиной снова. Все корни устремились разом к Ксении, опуская её на колени, навалившись всем весом и вдавливая спину в ствол. Казалось, что ещё миг, и Ксюшин позвоночник треснет с таким же мерзким хрустом, как хруст корней, не выдержав напряжения.

Камень, лежавший в паре шагов, попался хороший — большой, с острым концом и отлично ложился в руку.

"Ничего, сейчас вы попляшете, гады", — ни капли сомнения, полная уверенность, ужасающая жестокость и холодность, удар острием... Максим не узнавал себя, даже не представлял раньше, что может с такой лютой ненавистью и абсолютной уверенностью проткнуть живое существо. Острый конец камня врезался в самый толстый корень, который затыкал Ксюша рот, в самую его сердцевину. Странная болотная жижа каплями выстрелила, покрыв маленькими точками щеку Максима, ладони, шею. Мерзость.

Недолго думая, Максим дёрнул камень в сторону, разрезая половину древесины, казавшейся резиной. Корень выскочил изо рта Ксюши, извиваясь и хрустя, брызгая вонючей жижой, видимо, тем, что заменяла ему кровь, он шмыгнул в рыхлую землю.

"Почему спрятался? Испугался? Ему было больно? Значит, и эти твари чувствуют боль, значит и их можно остановить? Значит, шанс выжить есть", — Максим сжал камень в своей руке и уже замахнулся для следующего удара, представил, как будет резать корни, утопая в их крови, как вдруг...

Другие корни оторвали свои тонкие кончики от своей жертвы, перестали суетится и ползать, посмотрели в то место, где исчез их собрат, переглянулись, захрустели по-очереди, переговариваясь, и от этого диалога мурашки пробежали по коже. Что они замышляют?

Снова замерло всё. Снова тишина. Но Максим уже готовился к худшему, понимая, что это лишь затишье перед бурей. Он стоял напротив Ксюши, с черной ненавистью глядя на корни, с камня капала болотная кровь. Сердце билось в висках, в пальцах покалывало иголками, но холодная тревога покинула сердце, уступив место кровожадной жестокости. Брови сдвинуты к переносице, мышцы в ожидании напряжены, Максим был готов ко всему, адреналин придавал уверенности.

Он заметил, как особо тонкие корнишки надулись, а потом, всё так же резко, будто по-другому двигаться не умели, сползли с плеч, талии, ног, с громкий свистом, похожим на выстрелы стрел из туго натянутых луков. За ними другие, другие, все до последнего освобождали растерянную Ксюшу, и когда последний корень скрылся под ковром грязи и листьев, Ксюша упала вслед за ними на землю. Максим слышал её затруднённое, тяжёлое дыхание, как жадно она хватала воздух, как хотела жить...

— Черт, думала, они меня удушат, — Ксюша прочистила горло, подняла голову и, заметив протянутую Максимом руку, смутилась. Но ладонь подала. — Спасибо... За всё. За то, что спас и за руку... Но я могла и сама под...

— Это они сделали?! — возмущено воскликнул Максим, глядя на запястья Ксюши, рассекаемые, алыми полосами, — напоминаниями о страшном плене. — Очень болят?

— Терпимо, — Ксюша покраснела, совсем смутившись, и её смущение передалось Максиму. "Чего это ты за неё разнервничался? Героем и принцем хочешь себя показать?"

Ксюша хотела что-то спросить, уже открыла рот, но её прервал вопль. Дикий, режущий слух и снова вселяющий колючий холод в душу.

— На помо-о-ощь! Помоги-и-ите! — голос был отдалённо знаком. Подождите, да это же..

Ксюша и Максим переглянулись, будто взглядами спросив, слышал? Слышала?

— Как раз хотела спросить, где тот парень, — Ксюша поджала губы, почесывая шею, на которой виднелись такие же красные трещины на молочной коже. — Теперь ясно где.

Максим чуть слюной не подавился от тона Ксюши. Она говорила с таким мраморным спокойствием, словно эти крики были не с просьбой о помощи, а о покупке игрушке.

— А, на него наверное напали эти корни. Ему с ними не справиться, — Ксюша всё также продолжала говорить спокойно и размеряно, безлично.

— Ты... Да как... Ты чего, Ксюш?! — Максим не выдержал жестокости с её стороны и прикрикнул на неё так громко, что сам удивился своей силе голоса. Но отступать, увидев вопрос в глаза Ксюши, не планировал.

— Что? Что ты так разнервничался?

— Уж лучше нервничать, чем быть таким холодным и жестоким человеком, как ты! Как мы можешь бросить этого парня одного?

— Да ты даже его имени не знаешь!

— Спасать друг друга и стоять за собрата горой — это не выбор, в обязанность каждого человека, я считаю, — вспомнил Максим цитату из любимого фильма. — Вспомни, как тебе было страшно и плохо, когда тебя схватили! Вспомни, как щупальца корней сжимали заняться и шею, душили, затыкали рот, сдавливали. Приятно тебе было?!

Ксюша отрицательно покачала головой.

— Вот и ему не сладко, — с выдохом произнёс Максим. — Да, я не могу сейчас развернуться уйти, понимая, что возможно мог спасти человеку жизнь, но даже не попытался этого сделать. Моя совесть и человечность этого не позволит. Иначе тебя бы я тоже не спас. Подумай, что было бы тогда, если я не помог бы тебе.

Слова Максима зазвенели в воздухе, но при этом его и Ксюшу окружала колючая тишина. Она удивленно смотрела на него, будто спрашивая, правдой ли он так считает? И Максим своим взглядом, переполненным уверенности, отвечал, что да, он пойдёт за мальчишкой. Без разницы, с ним она или нет, хотя глубоко в душе признавал, что совсем не хотел бы остаться с корнями один на один, разойдясь с Ксюшей.

Пара мгновений — и новый крик донёсся до ушей Максима и Ксюши, только он был более отчаянным, более нарощенным страхом и менее — надеждой. Ксения что-то пробормотала и уже громче сказала:

— Крик доносился только что слева. Корни скорее всего переключились на этого мальчика. Пошли спасать бедолагу, — её слова все также были лишены каких-либо эмоций, это были слова робота. Удивленного робота.

Солнце вставало, прогоняя полутемноту и освещая две фигуры подростков, бегущих по зову крика и сердца... А также ещё одну маленькую тень, незаметно следившую за ними.