Анна

* * *

Она прошла по отелю и вышла на тропу, спускающуюся по скрытому туманом склону холма.

Нужно выкинуть из головы Астора, Пьетро и уйти. Она представила, как сердце покрывается грязью, как улей гигантских ос.

Теперь можешь делать всё, что хочешь. Ты свободна.

От ветерка она открыла глаза. На склоне, покрытом сгоревшим мусором, стояло один на другом три больших бетонных резервуара в окружении пальм. Резервуары были облицованы синим пластиком и большими охристыми камнями. Нижний, накрытый паровым колпаком, был наполнен водой, пахнущей гнилыми яйцами. Дымящаяся желтоватая струйка текла из бетонной трубы в бассейн, покрытый известняком. Головы появлялись и исчезали среди паров, как буи в туманной гавани.

Анна спустилась по лестнице, прошла мимо детей, спавших у костра. Она взяла бутылку, наполовину наполненную чёрной жидкостью, как те, которые раздавали в амфитеатре,

разделась догола, скомкала одежду, спрятала её за ряд бочек, села на край бассейна и с размаху плюхнулась в воду. Тепло разлилось по груди и обволокло ноющие мышцы – она чуть не вскрикнула от удовольствия. Внизу, в полуметре, торчало сиденье. Она села, высовывая голову над поверхностью, и свесила ноги, прижавшись затылком к стене. Вода плескалась у неё в ушах. Анна прильнула к бутылке. Пойло густой рекой полилось в желудок. Оно было сладким и одновременно горьким.

Она слышала тихий голос других купальщиков, воробьёв на деревьях, ветер в пальмах.

Астор повзрослел и ушёл. Она ему больше не нужна.

Тем лучше.

– Как они его прозвали? Мандолина? – весело прошептала она.

Чёрная жидкость подействовала. Анна плавала не сколько в воде, сколько внутри себя.

Несколько голов подобрались к ней, будто их прибило течением, и обступили.

Веки отяжелели. В этих опалесцирующих испарениях она не могла разглядеть лиц – все были похожи на тюленей.

В оцепеневшем мозгу прозвенел колокольчик опасности, но она его не слышала, устав вечно быть в напряжении.

У неё вырвали из рук бутылку. Хотелось возразить, но язык не ворочался. Хотелось выйти из воды, но это было бы слишком утомительно. Она закрыла глаза. Ошеломлённая и далекая от всего, она мечтала собрать свои грустные мысли, смотать их в клубки и забросить в какую-нибудь тёмную дыру.

Солнце высветило пятно в серных облаках. Тепло, поднимавшееся со дна бассейна, несло водоросли, медленно всплывающие пузыри и грязь. Ей казалось, что противоположный край отодвинулся, а сам бассейн превратился в огромную сковородку с дымящимся бульоном, в который повар набросал все ингредиенты для готовки.

Мама на Рождество готовила тортеллини с отварным мясом и картофелем. Вот она ставит супницу на стол в гостиной. "Такие готовят в Бассано". И выливает в тарелку много зеленых лягушек, которые плавают в бульоне, залитом маслом.

Анна покачивалась в собственном теле, падала внутрь, медленно плавала, как перо в колодце из плоти, и оказывалась в тёплой, уютной пещере. Когда она смотрел вверх, круглая тёмная дыра над ней оказывалась у неё во рту. Сквозь зубы она видела, как текут облака.

Стоявшие вокруг неё, терлись о неё, кто-то размазывал грязь по её лицу и говорил с ней искажённым голосом, который, казалось, раздавался из трубы. Она чувствовала, как они касаются пальцами её носа, щёк, губ. Они прорубали борозды у неё в коже, как плуг в мокрой земле.

– Пить хочу, – буркнула она, сплёвывая зловонную воду, наполнившую приоткрытый рот.

Пойло теперь казалось ей солёным. Туман менял цвет с серого на зелёный и с зелёного на розовый.

– Ты симпотная. У тебя уже была кровь? – спросил голос.

Она не могла говорить. Слова доходили до нёба, но не было сил, необходимых облечь их в звуки. Они скапливались во рту, как кислые серебряные украшения. Она чувствовала на языке острые края колец и серёжек. Она подняла руку – рука была прозрачная. Под кожей текли золотистые ручейки между пучками только что скошенного сена.

– Ты очень симпатичная, – повторил голос.

Анна расхохоталась.

Руки скользили по ногам и животу, сжимали груди и соски. Пальцы ощупывали ей рот, искали язык, оттягивали губы, другие опускались между бёдер. Она выгнула спину, извиваясь и, вытянув руки, вцепилась в шею одного, ткнулась лицом в его мокрые волосы, оцарапав ему спину. Ей дышали в уши, прижимались губами к её губам. С ней боролись, ей раздвинули ноги, схватили за ноги и за подмышки. Она закричала, когда кто-то укусил ей сосок, но чья-то рука заткнула ей рот. После невероятного усилия воли сознание вновь всплыло, и Анна принялась пинаться, размахивать руками, извиваться и глотать тёплое и вонючее пойло, которое хлынуло ей в горло. Кашлянув, она вцепилась в борт бассейна и потянулась к краю, но ей тисками сжали лодыжки и потянули обратно.

Анна вытянула руки и вцепилась пальцами в землю, двинула пяткой кому-то в нос и под всеобщее негодование высвободилась.

Задыхаясь и вся дрожа, она поднялась на ноги, прикрывая руками живот, не переставая кашлять и отплёвываться. Розовая кожа дымилась, словно кипела. Она сделала несколько неуверенных шагов в холоде, потирая грудь и стуча зубами. Она направилась к бочкам, где спрятала одежду, но её там уже не было.

Она прислонилась к стенке, раскрыла рот и блеванула горячим, кислым потоком, которым запачкала себе ноги. Ей сразу стало лучше, но голова продолжала кружиться, а дрожь не проходила. Он побежала вокруг бассейна, между другими телами, нашла потрёпанную красную кофту, которая доходила ей до колен, и закатала рукава. Она надела кроссовки и, пошатываясь, направилась к лестнице.

Холм наклонялся в сторону, и она, пытаясь выпрямить его, бросалась в другую. Повсюду были чёрные фигуры. Стены отеля прогибались и падали на неё, как бетонные шпалы. В ужасе она подняла руки, чтобы защититься, и отступила, столкнувшись с кем–то. Её оттолкнули и сказали:

– Пасхальные утки.

Скрючившись, словно её ударили ножом в живот, она направилась к сараю.

Дверь была заколочена. Она обошла здание, постучав кулаками по стенам из листового металла. Прижавшись лбом к карнизу, она разрыдалась, измученная, позволив себе соскользнуть на землю.

Здание стояло на бетонных блоках. Она пролезла под него. Здесь никто её не найдёт.

Действие пойла испарялось из тела с каждым медленным зелёным выдохом.