Тень сфинкса. Удар из зазеркалья

Фостина глубоко вздохнула.

— Еще нет.

— Почему?

Она пожала плечами.

— Вы же знаете, что из родственников у меня никого не осталось. Мне даже в голову не приходило, кому я могу передать в наследство кое-что из своей собственности.

— Тогда выберите кого-нибудь наобум — пусть это будет случайный знакомый, в общем, кто угодно. Всегда впоследствии можно изменить завещание, скажем, з случае вашего брака или появления каких-то близких друзей. Но ни один человек, которому, судя по всему, грозит опасность от неизвестного субъекта, не может идти на риск, не составив предварительно завещание. В таком случае из вашей смерти может извлечь выгоду любой.

Фостина рассеянно улыбнулась.

— Если бы у меня была какая-то стоящая собственность, то такой шаг имел бы смысл. Но в моем положении никто от моей смерти не получит никакой выгоды, независимо от того, умру я, оставив завещание, или же вовсе без него.

— Завтра я навещу мистера Уоткинса и попытаюсь выведать у него что-нибудь относительно связей вашей семьи, несмотря на то, что он выработал какую-то дикую заморскую привычку принимать посетителей в такую рань. Для этого мне нужно будет встать в пять утра. Я позвоню вам завтра вечером.

— Меня не будет.

— Почему?

— Мне необходим отдых и полное одиночество. Я хочу улизнуть от всех этих назойливых репортеров, отправиться в свой коттедж и провести там остаток зимы.

— Не делайте этого, — запротестовал Базиль. — Еще не время. Если вам не нравится этот отель, найдите другой. Но я прошу вас оставаться здесь, в этом большом, ярко освещенном, шумном отеле, где полно швейцаров и лифтеров. Обедать ходите в главный ресторан. Никогда не гуляйте одна. Держитесь ближе к людям. И, пожалуйста, закрывайте на ключ двери своего номера. Я вам скоро позвоню и дам о себе знать.

— Закрывать двери на ключ! — рассмеялась Фостина. — Вы думаете, запертая на ключ дверь может помешать, если… придется узреть своего «двойника»? Это как раз и произошло однажды с Гете.

— Значит, вы сами никогда его не видели?

— Только раз, но это было мимолетное видение. Теперь я даже не уверена, что видела. Это было в тот вечер, когда я уезжала из Бреретона. Я стояла на верхней площадке передней лестницы. Ниже на лестнице находилась миссис Лайтфут. Мне показалось, что я увидела какое-то движение в сгустке теней в самом низу лестницы, больше ничего. Но поведение миссис Лайтфут заставило меня заподозрить, что она видела все более отчетливо. Что бы там ни было, но ее это сильно расстроило.

— А вас?

— Я не испугалась. Если бы все кончилось этим, то я бы пережила. Какое-то еле уловимое движение в тенях, за освещенным пространством… Меня бы, вероятно, не смутило появление женщины, издали похожей на меня, при неясном свете в течение нескольких секунд, даже если в эту минуту рядом со мной стояли свидетели» Это могло быть чем-то, но могло быть и ничем, скажем, оптическим обманом. Я могла бы даже смело заглянуть в лицо этой женщины, если бы увидела его на каком-то расстоянии. Это тоже можно было объяснить каким-нибудь ловким трюком или иллюзией. Но представьте себе, если этим не ограничиться…

— Но что же еще может приключиться?

— Неужели вы и в самом деле не понимаете? — Фостина понизила свой и без того тихий, дрожащий, словно в ознобе, голос. Ее тонкие руки впились в подлокотники стула. — Представьте себе, как в один прекрасный день или ночью, когда я в полном одиночестве сижу в своем номере в отеле, погасив свет и заперев дверь на ключ, передо мною вдруг появляется чья-то фигура, приближает свое лицо к моему, и я вижу, что это мое собственное лицо, его точные очертания, все отдельные памятные детали, каждый дефект, как, скажем, вот этот прыщик на щеке. Тут уж не может идти речь ни о подделке, ни об иллюзии. Если такое случится, то у меня больше не останется никаких сомнений в том, что это я сама или какая-то часть меня, моего тела путешествует в неизвестных весях. Мне, конечно, так никогда и не станет известно, каким образом я туда попала, почему я там оказалась или что я там делала… Я буду знать только одно — что я там была. И я стану испытывать страх перед этой частью самой себя. Можете ли вы представить себе тот смертельный шок, который мне придется в таком случае испытать? Мне придется поверить в реальность происходящего перед глазами и умереть…

— Оставьте эти мысли, — успокоил ее Базиль. — Ничего подобного не произойдет, и вы сами прекрасно знаете об этом…

Он был гораздо честнее с самим собой, чем многие люди, получившие гуманитарное образование. Несколько минут спустя, выйдя из отеля, он, задрав голову, начал разглядывать эти вечно бодрствующие звезды — яркие, молчаливые, безличностные и немыслимо далекие от нас, если только все предположения астрологов имеют под собой реальную почву. В университете его учили, что чем дальше отрываешься от земли, тем становится значительно холоднее. И вот в ходе последних исследований выявлены какие-то альтернативные слои холода и тепла, во всяком случае, на том расстоянии, куда ученым удалось доставить свои теплоизмерительные приборы. Никто из них не смог объяснить, почему там, вверху, не было сплошного холода, как предполагалось раньше.

Базиль продрог и поднял воротник пальто. Стук его каблуков об асфальт гулко разносился в холодной, ночной тишине. Подойдя к перекрестку, он пробормотал: «Кто я такой, чтобы с уверенностью утверждать, что может, а что не может произойти в этом почти незнакомом нам мире?»