Отравленное сердце

Ее губы слегка дернулись.

– Тираэль Финли Бернетт, настоящий воин.

– Только для тебя, – сказал я. – Всегда только для тебя, Хель.

Она подарила мне улыбку, в которую я снова влюбился.

– Мне кажется, все повторяется, – внезапно прорычал очень знакомый мне голос. У меня закружилась голова, и вот я увидел их: Верховных. Мира вела за собой остальных, вытянув руку, таща свой огненный кнут. Он скользил по полу с шипением. Верховная скрипнула зубами.

– Скажи, когда ты уже успокоишься, Натаниэль?

– Ты! – прорычал он, выставив вперед руку и собираясь контролировать огонь ее кнута, но Баба Гринблад послала в его сторону такой сильный удар, что рука Иверсена с силой дернулась. Натаниэль вскрикнул.

– Как ты смеешь нападать на нас? – Ее фарфоровое личико исказилось, превратившись в гротескно-гневную гримасу. – Как смеешь предавать свой собственный народ?

– И это мне говорите вы, – усмехнулся Натаниэль, сплевывая на пол. – Вы, кто загнал мою дочь до смерти!

– Необычные события требуют необычных действий, – сказала Кикки, что прозвучало почти как шипение змеи. Ее белые глаза стали огромными, выпученными, а безумная ухмылка резко контрастировала с серьезным тоном голоса. – Сифра хотела поставить под угрозу наш мир.

– Когда вы говорите о мире, имеете в виду свою диктатуру.

Этот ответ пришел не от Натаниэля. И не от Хелены. Он исходил от предводителя темных. Хелена ахнула, когда заметила его. Он прогуливался вдоль стены руин, как будто это было мирное собрание.

– Так же как вы угнетали нас, вы угнетаете свой собственный народ, Верховные. – Он скрестил руки на груди. – В отношении нас вы делаете это открыто. А в отношении них, – Ваал кивнул в нашу сторону, – под предлогом мира.

Кикки превратилась в змею. Она бросилась к Ваалу, но тот слабо поднял руку и сказал:

– Я бы этого не делал.

Он резко сжал кулак. Змея застыла на месте. Ее раздвоенный язык свисал из убийственной пасти. Казалось, она вот-вот разрыдается.

– Хватит! – воскликнула Мира. – Держись от нее подальше!

Ваал опустил руку в тот момент, когда в комнату вошли другие представители темного народа. Прежде всего моя сестра. Мое сердце остановилось.

– Кораэль! – крикнул я, но она бросила на меня лишь презрительный взгляд, а после присоединилась к Ваалу. Тот пристально посмотрел мне в глаза.

– У вас есть выбор, – сказал он. – Мы можем сражаться за вас, ребята. И с таким же успехом – против вас. Мы можем продолжать жить так, как было раньше, но я обещаю тебе, Тираэль Финли Бернетт: мы победим. В конце концов мы победим. И тогда вы потеряете все шансы на искупление.

– Что за чушь, – прошипела Баба Гринблад. – Этот театр будет немедленно прекращен, даже если мне придется убить каждого из вас по отдельности, я сделаю это. – Говоря это, она смотрела не только на темных, но и на нас. – Мне кажется, азлаты постепенно теряют представление о том, к кому следует относиться с уважением!

– Мы сражаемся вместе. – Я вздрогнул, ведь эти слова прозвучали не только твердо и решительно, но и произнес их человек, стоящий рядом со мной. Я посмотрел на Хелену. Она вздернула подбородок и посмотрела Ваалу прямо в глаза. – Так, как хотела бы мама.

Ваал коротко кивнул.

– Так, как желала бы Сифра.

А потом мир взорвался.

Сила давления воздуха отбросила всех нас назад, пока мы не врезались в хрупкую стену руин. Я прижал Хелену к себе, заслоняя нас от яркого света, за которым… о, bljersk!

Кожа девушки разлетелась, словно битое стекло! Осколки полетели по воздуху, и тут я увидел золотой амулет, из которого вырывалась отравленная струя, черная, точно обсидиан.

– Черт подери! – взревел Эмилль. Он выставил вперед руку, защищая нас от взрыва своей воздушной стеной, но даже при этом мы чувствовали сильное давление и покалывание темной магии на коже, которое не предвещало ничего хорошего. Несколько осколков проникли сквозь его барьер и повредили нашу кожу. Хелена закричала, Дидре задыхалась.

– Bljersk! – выругалась Иззи.

Так же внезапно, как и началось, нападение прекратилось. И вот он предстал перед нами. Верховные задыхались. Гринблад зашипела: «Клянусь всеми добрыми богами!»

А с лица Кикки стерлась ухмылка.

Зачесанные назад волосы, пробор посередине. Серый костюм, явно позаимствованный из прошлых веков. В его руках была трость из ясеневого дерева. Глаза, как у самой смерти.

Майор Томас Вейр.

Его черный взгляд скользнул по его собственному телу, рукам и… Дидре.

– Здравствуй, дочка.

Она ахнула, будто внезапно все поняла. Словно Дидре разгадала загадку, на решение которой у нее ушла целая вечность, но результат девушку отнюдь не удовлетворил.

– Нет. Нет, никогда. Ты не можешь быть моим отцом. – Ее ошеломленный взгляд блуждал по майору. – Как такое вообще могло случиться, если для существования тебе требовалась оболочка этой слепой женщины?

– Ах, это не всегда была она, – усмехнулся майор. – Два десятилетия назад я решил жить в теле моего мертвого брата. Яков Первый, по общему признанию, обладал весьма благородным складом ума. – Он вздохнул. – Но после того, как я соблазнил твою мать, ее постоянные мольбы о любви начали действовать мне на нервы. Так что я, – Вейр усмехнулся, щелкнул пальцами, будто это была не более чем игра, – переориентировался. Ах, она была такой грустной, твоя мама. Такой душераздирающе грустной. – Он хихикнул. – Мне было почти жаль ее.

– Ты лжешь, – выдохнула Дидре.

– Ну, ну, не разочаровывай меня. – Он щелкнул языком.

Я не мог перестать смотреть на него. Верховные тоже. Мы все застыли на месте. Это был майор Томас Вейр, легенда, миф. Это, черт возьми, просто не могло быть правдой!

– Давай, повторяй за мной. – Он сделал шаг вперед. Его голос был холоден, точно смерть. В поисках опоры Хелена впилась пальцами в мою руку. – «Пройди кругом, будь светом и тенью, Башни Эдинбурга горят, Ясень говорит». – Майор усмехнулся. – Ну давай, дорогая, давай.

Дидре поджала губы. В чертах ее лица сквозило отвращение.

– Жизнь и смерть, – прошептала она с дрожью в голосе, – пер-пер-переплетенное время.

– Улыбнись! – взревел майор. Мы все вздрогнули. – О, окровавленное вечернее платье! И как кровоточило платье моей матери, когда Элизабет отрезала ей голову. Забавно, забавно.

Мира зарычала, выставив вперед свой огненный хлыст, но майор малейшим щелчком пальцев заставил оружие раствориться. Он засмеялся. Это звучало как чистое безумие.

– Корона пала, – пробормотала Дидре, не сводя с него глаз. – Корона пала, инцест похоть породит, больной бред, вечность и ночи…

Майор сделал шаг к ней, наклонил голову и выдохнул:

– …когда в августе первый крик прозвучит. Да, моя дорогая, это была ты. Ребенок, родившийся глубокой ночью в новолуние. Ты такая же, как я.

– Нет! – Голос Дидре задрожал от негодования и отчаяния. – Я… я хорошая!

– Ах, неужели? – Он позволил своей трости скользить взад и вперед между пальцами. – Нас так много связывает, дорогая Дидре. Любовь к твоей матери, например. – Что-то вспыхнуло в его глазах. – О, она меня боготворила! Она трахалась со мной, как зачарованная нимфа, выкрикивала мое имя и…

– Прекрати! – Дидре всхлипнула. – Просто… просто перестань!

– Инцест порождает похоть, – продолжал майор, точно это была его сцена. И в некотором смысле так оно и было. Темный у стены напротив, Верховный рядом с ним, Натаниэль и Мейбл по другую сторону – все мы были его зрительным залом. Майор был окружен испуганными взглядами, поклонниками и полным всеобщим ошеломлением. – Ты думаешь, что сексуальное влечение по отношению к моей сестре Гризель было отвратительным, но как насчет тебя, дочь моя? – Дидре рядом со мной застыла. Майор пребывал в восторге, разоблачая ее. – Влюбилась в маленького Арчи. В собственного кузена.

Я хватал ртом воздух и в недоумении уставился на Дидре. На ее щеках появились красные пятна.

– Дидре, – сказал я. – О чем он говорит?

Она не ответила.

В ошеломлении я продолжил:

– А-Арчи?

– Какой позор, не так ли? Но не волнуйся… – впервые с тех пор, как майор появился, он окинул взглядом зал, – я здесь, чтобы изменить мир азлатов. Я позабочусь о том, чтобы все поклонялись тебе, моя дорогая Дидре. Рабы будут целовать тебе ноги, как это звучит, а?

– Как слова монстра, – прошипела она.

– О, да брось. – Он засмеялся. – В конце концов, ты точно такой же монстр. Создаешь демонов из энергии мертвых. Умоляю тебя, малышка.

В этот момент пол треснул. Я отшатнулся в сторону, утягивая за собой Хелену. Верховные сделали шаг назад, уставившись в разверзшуюся бездну. То же самое существо, которое преследовало Иззи, выползло из развернувшейся щели. Смесь обнаженного человека и собаки, кожа натянута на пустые глазницы и пасть. На коже Дидре снова появились эти жуткие прожилки, ее губы приоткрылись. С криком она натравила эту штуку на майора, но он только рассмеялся. Одним движением головы майор повалил пса-демона на землю, даже не коснувшись его. Эта тварь скулила и пищала. И больше не шевелилась.

– Ты хочешь прикончить меня моим же оружием, дитя?

Майор хохотал.

– Я создал этих животных. Я позаботился о том, чтобы мы смогли управлять ими! Я воздействовал на темные энергии таким образом, дабы они оказались связаны с демонами. Все это – моя работа, и ты думаешь, что сможешь победить меня?

А потом разразился ад. Майор атаковал, но я ничего не заметил, ведь комната с руинами штурмовалась. Другими темными, светлыми, азлатами, которых я знал, и теми, кого я не знал. Воцарился полнейший хаос.

Рядом со мной вскрикнула Хелена. Я повернулся к ней и увидел, как она судорожно скривила лицо. Затем я заметил темного, чей взгляд впился в ее. Психокинет. Я как раз собирался выхватить свой кинжал и перерезать ему чертово горло, когда его глаза расширились, темный прижал руку к груди и упал на землю, рассыпавшись в прах. Визг Хелены внезапно оборвался.

Мой взгляд блуждал по помещению. Так много крови, так много сражающихся азлатов. Я видел, как Верховные сокрушали темных; как Ваал восстал против трех наших повелительниц; видел, как моя… моя мать бросилась к нему на помощь. Что за…

– Мама! – услышал я рев Арчи рядом с Бабой Гринблад. – Черт возьми, что это значит?

– В нужные моменты важно распознавать, кто хочет чужих страданий, а кто мира, Арчибальд!

Мой взгляд продолжал блуждать по толпе, и тогда я увидел Лахлана – всего в метре от меня. Его рука была высоко поднята, а улыбка выглядела горько-сладкой.

– Я всегда терпеть не мог этого парня, – сказал он, глядя на пепел рядом с Хеленой.

Уголок моего рта дернулся.

– Ты мне начинаешь нравиться, Лахлан.

– О, я прошу тебя, «нравиться». – Он обнажил свои покрытые пятнами зубы. – В глубине души ты любишь меня, Ти-Ти.

Я громко расхохотался.

– Сомневаюсь в этом.

Лахлан только усмехнулся. Затем он наклонил голову, выглядя удивленным. Черты его лица исказились, словно он страдал от мучительной боли, и внезапно… Лахлан растворился. Озадаченный, я уставился на серые частицы, которые мерцали и кружились в воздухе, прежде чем снова собраться вместе. Но не в Лахлана. Челюсть отвисла. Перехватило дух. Не мог вымолвить ни слова. Меня парализовало. Это было невозможно. Как…