Тайны и герои 1812 года

«Иди, спасай!» Ты встал и спас…

В эпоху «дней Александровых» Кутузов знавал и взлёты, и падения. То столичный губернатор, то опальный помещик, то главнокомандующий, знававший и победы — как при Амштеттене в 1805-м или в турецкой кампании 1811 года, так и поражения — как при Аустерлице, когда Наполеон показал себя неотразимым тактиком. Но главное испытание ожидало его на закате жизни.

В первые дни Наполеоновского нашествия Кутузова избрали начальником Петербургского, а затем и Московского ополчения. А 17 (29) августа 1812-го в селе Царёво-Займище Смоленской губернии он принял армию от Михаила Барклая де Толли и стал главнокомандующим. Пушкин разгадал суть того исторического жребия:

Когда народной веры глас Воззвал к святой твоей седине: «Иди, спасай!» Ты встал — и спас.

Народная вера! «Старый лис Севера» продолжил «скифскую войну», продолжил отступательную тактику Барклая. Но народное восприятие Кутузова заслоняло реальный характер фельдмаршала: сам его образ вдохновлял на бой. “Кутузов приехал!. солдаты, офицеры, генералы — все в восхищении. Спокойствие и уверенность заступили место опасений; весь наш стан кипит и дышит мужеством”, - вспоминала об этом дне Надежда Дурова, легендарная кавалерист-девица. Когда тучный седой генерал верхом выехал к армии — над его головой пролетел орёл. Кутузов обнажил голову и поприветствовал воинственную птицу. «Ура!», — грянуло до самого неба. Армия увидела в орлином полёте предзнаменование победы. «С такими молодцами — и отступать?» — громогласно воскликнул он, зная, что великое отступление только началось и армию ещё предстоит приучить к невыносимой мысли — к необходимости сдать Москву.

Ему требовалось несколько месяцев, чтобы собрать резервы, чтобы организовать сопротивление в растянутом тылу Наполеона, чтобы отрезать Великую армию от снабжения. Огромный пустой город мог бы стать капканом для двунадесяти языков. Но сдать Москву без сражения Кутузов не мог. Это был бы убийственный моральный удар, после которого армия разуверилась бы в собственных силах. Генеральное сражение неизбежно. Кутузов понимал, что оно не остановит Наполеона — его остановят болезни и голод. Но битва должна была максимально ослабить врага. На Бородинском поле столкнулись две великие силы. Показали недостижимую доблесть. Побежденных не было. Тактическую победу одержали французы. Несомненно, что после Бородинской битвы они продолжили движение на восток и вскоре заняли Москву. Второго генерального сражения у стен Белокаменной Кутузов им не дал, предпочёл сосредотачиваться. Сам Михайло Илларионович всегда считал сражение победным. Император вряд ли доверял его оптимизму, но был вынужден наградить Кутузова — хотя бы из пропагандистских целей, чтобы укрепить боевой дух армии. Через три дня после Бородинского сражения Кутузова произвели в фельдмаршалы… Впрочем, жезл он заслужил давно.

Въезд в Москву, как и предполагал Кутузов, оказался последним успехом Наполеона в той войне. Русский главнокомандующий вроде бы бездействовал, но. Генерал Богдан Кнорринг пошутил афористически: «Каждый час сна этого старца неумолимо приближает нас к победе». Стареющий Кутузов успел проводить французскую армию до западной границы Российской империи и выдворил восвояси остатки Великой армии. Конечно, и русская армия несла потери — главным образом не боевые, а медицинские. Но уже в середине октября Кутузов торжествовал: «Наполеон бегает по ночам с места на место, но по сю пору мы его предупреждаем везде». 21 декабря 1812 года, в Вильне Кутузов подписал главный документ в своей жизни — победный приказ по армии: «Храбрые и победоносные войска! Наконец вы на границах Империи, каждый из вас есть спаситель Отечества».

Знаменитый военный теоретик Карл фон Клаузевиц, служивший в 1912-м в Русской армии, не признавал Кутузова выдающимся полководцем, но сумел объективно оценить его значение в истории Отечественной войны: «В целом, Кутузов представлял гораздо большую ценность, чем Барклай. Хитрость и рассудительность обычно не покидают человека даже в глубокой старости; и князь Кутузов сохранил эти качества, с помощью которых он значительно лучше охватывал ту обстановку, в которой сам находился, так и положение своего противника, чем то мог сделать Барклай с его ограниченным умственным кругозором. Он знал русских и умел с ними обращаться». Отточенное дипломатическое лицемерие Кутузова и впрямь помогало пресекать штабные интриги. Главнокомандующий без колебаний каждому говорил то, что тот хотел услышать, а действовал согласно собственной логике. Гнул свою линию, искусно расставляя ловушки для противников — и не прогадал.

Как бы мы ни трактовали тактические ходы Кутузова, как бы ни восхищались полководческим гением Наполеона, самый осторожный из русских генералов заслужил победу в кампании, которая вошла в историю как Отечественная война. И этого не вырубить топором.