Тайны и герои 1812 года

Фридланд ему преподнесли в награду золотую шпагу с алмазами “За храбрость”, с которой он не расставался до Бородина.

В следующем 1808-м году он был направлен на войну со Швецией, во главе пехотной дивизии. Там он занимает город за городом и, наконец, командует колонной при легендарном ледяном переходе через Ботнический залив из Або до Аландских островов. За эти подвиги Багратион получает чин генерала от инфантерии — полного генерала. В очередной «молдавской» войне с Турцией Багратион повторяет маршруты Суворова. Конечно, в той кампании Османская империя выглядела не лучшим образом, турецкая армия была ослаблена. Багратион занимает Мачин, Гирсово, Браилов, Измаил… Осаждает Силистрию, разбивает войско визиря, шедшее на помощь гарнизону Силистрии. Но осада затянулась — и в 1810-м году Багратиона, наградив, заменили графом Н.Каменским. Впрочем, Багратион воевал уже 5 лет, в разных регионах Европы — и, наверное, нуждался в некоторой передышке. Австрия, Швеция, Молдавия — никто из генералов в те годы не получил такой широкой практики.

Когда Наполеон перешёл через Неман, генерал от инфантерии Багратион командовал 2-й Западной армией. К тому времени он уже отправил императору Александру план будущей войны с Наполеоном, выдержанный в суворовском наступательном духе. «Главная. польза от такого внезапного и скорого движения, мною предполагаемая, — писал Багратион, — состоит в том, что театр войны удалится от пределов империи и что мы в состоянии будем занять на р. Висле такую позицию, которая бы преподавала нам возможность с большею твердостию и решительностию действовать противу неприятеля», — писал Александру Багратион. Но высочайшее одобрение получил другой план — скифская война генерала Барклая, ещё одного ветерана польской кампании 1794. Два суворовских офицера — Багратион и Барклай — а какие разные судьбы и характеры. Багратион был и постарше, и выдвинулся раньше, долгое время превосходил Барклая по положению, а уж по популярности в армии и подавно. Но Барклай попал «в случай», стал военным министром — и теперь Багратион был вынужден, переламывая самолюбие, ему подчиняться. А Барклай въедливо продумал тактику 1812 года — ту самую, которая в итоге погубила Великую армию. Правда, нестерпимой для Багратиона и офицеров суворовской школы ценой: ценой нескольких месяцев позора отступлений и, наконец, сдачи Первопрестольной, которая случилась уже после смертельного ранения князя.

Обе армии отступали, двигаясь к соединению. Главный удар Наполеон обрушил на армию Багратиона, которую планировал уничтожить. Коленкур вспоминает реплику Наполеона: «Багратион будет захвачен или разгромлен, по крайней мере, частично, и это произведёт большое впечатление в России, так как Багратион был одним из старых соратников Суворова». Но армия Багратиона не была разгромлена.

Отступая, Багратион давал сражения у Салтановки, Романовки. Ему удалось оторваться от войск Даву, переправиться через Днепр и под Смоленском соединиться с первой армией.

Начальником штаба 1-й армии — армии Барклая — был генерал Ермолов, близкий по духу Багратиону последовательный ученик Суворова. Багратион откровенно писал ему: «Стыдно носить мундир. Я не понимаю ваших маневров. Мой маневр — искать и бить!». Это были слова полководца румянцевской и суворовской школы, растерянного и униженного реалиями 1812 года. Вопреки предложению Багратиона, генеральное сражение под Смоленском не было дано. Приходилось с боями отступать — огрызаться, а не атаковать противника. Причём отступать по родной земле — к Москве Белокаменной. Багратион кипел: «Вся главная квартира немцами наполнена так, что русскому жить невозможно и толку никакого». Грузин, а не великоросс, но потомственный подданный императоров Российских, он, разумеется, с полным основанием считал себя русским.

Не одним бесстрашием и напором был славен «преотличнейший генерал» (формула Суворова) князь Пётр. Ему принадлежит несколько прозорливых стратегических решений. Именно Багратион у Колоцкого монастыря, что в 12 километрах от Бородина, благословил партизанское движение Д.В. Давыдова, написав по этому поводу инструкцию: «Ахтырского гусарского полка господину подполковнику Давыдову. По получении сего извольте взять сто пятьдесят казаков от генерал-майора Карпова и пятьдесят гусар Ахтырского гусарского полка. Предписываю вам взять все меры, дабы беспокоить неприятеля со стороны нашего левого фланга, и стараться забирать их фуражиров не с фланга его, а в середине и в тылу, расстраивать обозы и парки, ломать переправы и отнимать все способы. Словом сказать, я уверен, что, сделав вам такую важную доверенность, вы потщитесь доказать вашу расторопность и усердие и тем оправдаете мой выбор. Впрочем, как и на словах я вам делал мои приказания, вам должно только мне обо всем рапортовать и более никому. Рапорты же ваши присылать ко мне тогда, когда будете удобный иметь случай; о движениях ваших никому не должно ведать и старайтесь иметь их в самой непроницаемой тайности. Что же касается до продовольствия команды вашей, вы должны сами иметь о том попечение».

Начинались роковые дни для генерала и для всей России. 24 августа завязался бой за Шевардинский редут. Наполеон выдвинул против редута 30 тысяч пехоты, 10 тысяч конницы и 186 орудий. Этим силам противостояло 8 тысяч пехоты, 4 тысячи конницы и 36 орудий. После нескольких атак французам удалось овладеть редутом. Тогда Багратион направил в бой две свежие дивизии, которые энергичной контратакой выбили противника. Львом российской армии Багратиона называли справедливо — и Наполеон не преувеличивал, когда назвал Петра Ивановича «лучшим генералом российской армии».

Бородинский бой грянул 26 августа. К тому времени, как известно, командование над русскими армиями принял фельдмаршал Кутузов. Войска Багратиона располагались на жарком левом фланге, в районе деревни Семёновской — за эти позиции Кутузов особенно тревожился, и собирался воевать здесь «искусством». Багратиону было не привыкать сражаться на самом опасном участке — эту традицию завёл Суворов в Итальянском походе, не говоря уж о Швейцарском. Три линии земляных укреплений преграждали путь французам. Это — Семеновские или Багратионовы флеши, вокруг которых развернулся яростный бой. Дважды французы овладевали флешами, но Багратион поднимал солдат в контратаку — и отбивал укрепления. Оборона флешей (как и батарей Раевского) потребовала от Багратиона невероятного упорства, стойкости. В том числе — и умения сражаться невзирая на потери. На клочке земли вокруг Багратионовых флешей гремели залпы семисот с лишним орудий — из них четыреста были французскими. И это при том, что вообще в Бородинском сражении русская артиллерия количественно превосходила противника.

Пожалуй, в истории Российской империи Багратион был единственным командующим армией, увенчанным лаврами, который смертельно раненым покинул поле боя, остался там, где было дано величайшее генеральное сражение. Погиб, не пропустив Великую армию в Москву. На флешах, во время очередной контратаки русских, осколком гранаты раздробило берцовую кость… К таким испытаниям ему было не привыкать. Это было далеко не первое боевое ранение Багратиона — не первое, но последнее. Войска маршалов Нея и Даву не раз шли в рукопашную — и армейской легендой стало восклицание Багратиона, обращённое к французским гренадерам, непреклонно шедшим в штыковую, не кланяясь картечи: «Браво!». «Когда его ранили, он, несмотря на свои страдания, хотел дождаться последствий скомандованной им атаки второй кирасирской дивизии и собственными глазами удостовериться в ее успехе; после этого, почувствовав душевное облегчение, он оставил поле битвы», — благоговейно вспоминал Н.Б.Голицын.

Он умирал в усадьбе друга, князя Голицына, что в селе Симы под Владимиром. Гангрена оказалась смертельной — а последний кризис начался, когда один из посетителей проговорился о сдаче Москвы. Генерал от инфантерии Пётр Иванович Багратион скончался 12 сентября 1812 года.

В военной истории ученик Суворова остался лучшим специалистом по сложнейшим авангардным и арьергардным боям — здесь искусство Багратиона, вдохновлённое в 1799-м тактикой Суворова, было беспримерно.

С. Г. Волконский вспоминал о духе, царившем в авангарде Багратиона в кампаниях 1806-07 годов: «Я несколько раз посещал авангард, где между штабом князя Багратиона было много моих товарищей. Радушное обхождение князя с подчиненными, дружное их между собою обхождение, стройность, чистота бивачных шалашей, свежий, довольный вид нижних чинов — доказывали попечительность князя к ним, и во всем был залог общего доверия к нему». Самородок, смолоду окунувшийся в военный быт, Багратион был восприимчив к урокам лучших полководцев старшего поколения и знал цену воспитанию войск, поддержанию здоровой атмосферы. Воодушевление солдат и гигиена — те начала армейской жизни, о которых неустанно напоминал Суворов — в войсках Багратиона торжествовали неотлучно.

Похоронен генерал Багратион в священной земле Бородинского поля — туда, по предложению Дениса Давыдова, с почестями перенесли его прах в 1839-м году. 104-й пехотный Устюжский полк носил славное имя генерала. Судьба могилы

героя, к нашему стыду, выдалась драматичной. Но сегодня, рядом со стелой 1812 года и неподалёку от обстрелянных в 1941-м году окопов Великой Отечественной лежит могильный камень, огороженный кованой решёткой. А на решётке — щиты, напоминающие о победах суворовского любимца. В том числе — и о собственно суворовских победах: «Треббия — Нови». Наверное, именно у этой могильной ограды можно наиболее глубоко прочувствовать историческую правоту строк: «Да, были люди в наше время — не то, что нынешнее племя. Богатыри, не вы…». Говоря уже не по Лермонтову, но по Суворову — чудо-богатыри.

Алексей Петрович Ермолов дал глубокую, по-ермоловски откровенную характеристику полководца: «Князь Багратион. Ума тонкого и гибкого, он сделал при дворе сильные связи. Обязательный и приветливый в обращении, он удерживал равных в хороших отношениях, сохранил расположение прежних приятелей. Подчиненный награждался достойно, почитал за счастие служить с ним, всегда боготворил его. Никто из начальников не давал менее чувствовать власть свою; никогда подчиненный не повиновался с большею приятностию. Обхождение его очаровательное! Нетрудно воспользоваться его доверенностию, но только в делах, мало ему известных. Во всяком другом случае характер его самостоятельный. Недостаток познаний или слабая сторона способностей может быть замечаема только людьми, особенно приближенными к нему.

С самых молодых лет без наставника, совершенно без состояния, князь Багратион не имел средств получить воспитание. Одаренный от природы счастливыми способностями, остался он без образования и определился в военную службу. Все понятия о военном ремесле извлекал он из опытов, все суждения о нем из происшествий, по мере сходства их между собою, не будучи руководим правилами и наукою и впадая в погрешности; нередко однако же мнение его было основательным. Неустрашим в сражении, равнодушен в опасности. Утонченной ловкости пред государем, увлекательно лестного обращения с приближенными к нему. Нравом кроток, несвоеобычлив, щедр до расточительности. Не скор на гнев, всегда готов на примирение. Не помнит зла, вечно помнит благодеяния». Каждый биограф Багратиона опирается на эти слова Ермолова, как на верный посох в исследовании багратионовского феномена.