Жемчужинка для Мажора

Глава 14

Весь мир взрывается. Переворачивается с ног на голову. Меня охватывает чувство, будто пол уходит из-под ног. Но Глеб каким-то чудесным образом чувствует это и в последний момент успевает обхватить мою талию рукой. Прижать к себе крепко-крепко.

Между нашими телами не остаётся ни единого миллиметра. Я каждой клеточкой ощущаю тренированное, мускулистое тело Соколовского. А ещё… Очень чётко ощущаю, как к моему животу недвусмысленно прижимается что-то твёрдое.

Моментально вспыхиваю. Хочу отстраниться, но брюнет уже ничего не замечает. Из аккуратного и мягкого поцелуй резко перерастает в жадный, нетерпеливый. Парень сминает мои губы. Подчиняет. И в этот момент я твёрдо осознаю, что с этого дня уже ничего не будет, как раньше. Ведь я… отвечаю ему, неумело двигая губами.

- Жемчужинка… - Вырывается у Соколовского стоит ему на долю секунды отстраниться, чтобы вдохнуть желанный кислород самому и позволить сделать это мне.

У меня в груди всё сладко сжимается от ласкового прозвища, которое сорвалось с его губ. Или же это тянущее чувство порождают ладони Глеба, хаотично блуждающие по моему телу? Я не знаю. Я уже ничего не знаю и не понимаю.

Есть только я и он. Мой заклятый враг. Мой личный кошмар. Моё безумие.

Кровь кипит, будто бы лишь она одна понимает, что мы творим. Или уже натворили. Подаёт сигнал, крича невыносимо яркими ощущениями: «Это яд! Вы отравите друг друга! Это неправильно!»

Но мозг уж ничего не слышит. Он просто махнул рукой и удалился в закат, позволив сердцу править бал. А сердце… Оно отвечает на зов. Оно тянется к тому, кого я всё это время ненавидела. И ненавижу.

Так что же поменялось? Когда? Почему прикосновения Соколовского не отталкивают? Почему они заставляют меня плавиться в его руках и желать большего? Что со мной не так?

Кончики пальцев брюнета касаются оголённой кожи живота на стыке пояса джинсов и края топа. Я судорожно всхлипываю и обхватываю мощные плечи парня. Льну к нему ещё ближе. Хотя, казалось, что ближе уже некуда.

- Моя Жемчужинка… - Хрипло шепчет мажор, отрывается от моих губ и покрывает поцелуями лицо. – Моя белоснежная девочка… Ты сводишь меня с ума…

Табун мурашек волной проносится от самой макушки до пят. Сердце колотится в груди, как сумасшедшее. Дыхание спирает от переизбытка чувств. И я ещё больше краснею, и от его слов, и потому, что Глеб, наверняка, чувствует биение моего сердца.

Моё тело напоминает оголённый провод – стоит Соколовскому коснуться и меня всю коротит разрядом тока. Не в силах выдержать очередной поток ощущений, я делаю то, что кажется мне в этот момент правильным – издаю тихий стон и утыкаюсь носом в шею брюнета.

Услышав мой стон, парень начинает тяжело и рвано дышать. А меня внезапно кроет от личного запаха Глеба, напоминающего лес во время дождя. Голова кружится. Я не могу мыслить здраво.

Мы должны остановиться!

Эта мысль настолько тихая и далёкая, что я почти не обращаю на неё внимания. Почти. Потому что, стоит брюнету скользнуть мне под кофту ладонью, как я вся вздрагиваю и отскакиваю от него.

Точнее, пытаюсь. Но это прикосновение позволяет немного прийти в себя. Оклематься.

Если так продолжится, то мы… Нет!

Поднимаю испуганный взгляд на Соколовского, ибо до меня доходит одна простая и здравая мысль – мы переспим, если не остановимся.

Но в глазах Глеба – туман. В них жирными буквами написано: «Вижу цель – не вижу препятствий».

- Глеб, остановись! – Срывающимся на хрип голосом прошу его. Пытаюсь воззвать к разуму. – Это неправильно. Мы не должны…

- Арина, - урчит в ответ, оставаясь глухим к моей просьбе. – Ариночка, - и трётся носом о мой нос, смыкая кольцо объятий за моей спиной. – Только не убегай сейчас. Не снова…

- Глеб! – Испуганно тараторю я, окончательно приходя в себя. – Ты что такое говоришь? Ты вообще слышишь себя? Остановись! – Отчаянно впиваюсь в его плечи ногтями.

Может, почувствует? Прекратит удерживать?

- Ты ведь тоже этого хочешь! Зачем сопротивляешься? – Злится парень. На его лице играют желваки, а в янтарных глазах вновь разгорается знакомый мне огонь. Тот самый, что горел, когда Соколовский говорил про Стаса. – Это потому, что ты теперь с ним?

И мне не нужно спрашивать, с кем «с ним».

- Ты… Неужели ты ревнуешь? – Ошарашено выдыхаю я, прекращая сопротивляться. Осознание проносится не только по остаткам здравого рассудка, но и по телу, которое перестаёт слушаться.

- Ревную? – Брюнет смакует слово. Тщательно его обдумывает и, в конце концов, припечатывает. – Ревную! Безумно! Я уже говорил тебе, что ты моя! Я предупреждал его, что убью, если прикоснётся к тебе! Он уже касался тебя? Вчера? Целовал?!

Вопреки всему, его голос дрожит. Но не от злости, а от какого-то отчаянного бессилия. Я смотрю на Глеба и не узнаю его.

Получается… Тот вопрос, что я задала ему по дороге в особняк – не шутка? Что если сейчас Соколовский не издевается надо мной, как я привыкла думать?

Неужели он и вправду влюбился в меня?

Нет… Не-ет… Я, наверное, сплю…

- Ты хоть на один мой вопрос ответишь?! – Рычит парень, легонько встряхивая меня. Не понимая, что в моей голове происходит когнитивный диссонанс. Заглядывает в мои глаза, не позволяя уклониться. – Арина, скажи, ради бога, хоть что-нибудь! Или я прямо сейчас поеду, найду этого ублюдка и кабину ему разобью!

- Между нами ничего нет, - увлажнив пересохшие губы, тихо произношу я. – Да и как, если ты…

- Если я что? Договаривай. – Выплёвывает Соколовский. – Мешаю вам?

Меня вдруг накрывает такая неконтролируемая волна злости, что я со всей силы впечатываю ладони в грудь брюнета и, уподобляясь ему, рычу:

- А что если так? Что, если я хочу быть со Стасом? Что, если ты мешаешь?!

Глеб перестаёт дышать. Замирает всем телом. Таращится на меня во все глаза, будто не ожидал услышать нечто подобное.

- Скажи, что пошутила! – Глухо выдаёт спустя минуту молчания.

Мы всё ещё стоим в объятиях. Добровольно-принудительных для меня. Я впиваюсь ладонями в его футболку, сжимаю ткань. С вызовом смотрю на парня снизу вверх.

- Я не шутила!

- Арина!

- Я. Не. Шутила!

- Он труп…

- Ты привёз меня сюда для того, чтобы принуждать? – Испугавшись, что Соколовский прямо сейчас исполнит свою обещанную угрозу и поедет искать Краснова, перевожу тему. Пытаюсь вернуть фокус внимания парня на себя.

- Готовиться к докладу. - Сквозь зубы.

- Что-то не очень заметно!

- Ты провоцируешь…

- Чем?! – Поражённо ахаю. – Своим присутствием? Так давай готовиться дистанционно!

Глеб собирается что-то сказать, но так и не находит слов. Со свистом втягивает воздух в лёгкие. Прикрывает глаза, пытаясь успокоиться. Но черты его лица с каждой секундой становится лишь острее. И даже немного хищными.

- Ты меня провоцируешь. – Уже более спокойно подытоживает мажор. Одним движением размыкает руки за моей спиной и выпускает из объятий. – Ты специально это всё говоришь. Чтобы позлить. Чтобы отомстить. Браво! – Мрачно ухмыляется брюнет и отходит на несколько шагов назад. – У тебя получается.

А мне вдруг становится не по себе. В груди холодеет от нехорошего предчувствия.

Я инстинктивно шагаю навстречу Соколовскому. Уже собираюсь что-то сказать, но пространство разрезает громкий звук – мелодия моего смартфона – заставляя умолкнуть.

- Не удивлюсь, если это наш общий бессмертный знакомый… - Угрожающе тянет Глеб и выуживает из кармана своих джинсов мой телефон.

Но я знаю, что это не Краснов. Эта мелодия закреплена за маминым контактом…

К моему счастью, Соколовский сначала смотрит на экран телефона, прежде чем ответить. Хмурится. Поднимает на меня взгляд исподлобья. И в нём больше нет прежнего раздражения, только какое-то мрачное спокойствие, за которым он пытается спрятать удивление или то, что ошибся.

- На, ответь, - протягивает мне смартфон, и я тут же выхватываю его. Отворачиваюсь от парня и отвечаю на звонок.

- Да?

Голос дрожит, потому что меня всё ещё переполняют будоражащие эмоции после первого поцелуя, который украл этот гад. И как бы я ни старалась взять себя в руки и абстрагироваться, как это сделал брюнет, у меня не получается.

Поэтому мама, конечно, сразу же подмечает это.

- Привет, дочь. Где ты? – Сухо произносит она и добавляет. – Чего такая беспокойная? Не ожидала звонка?

Как в точку. Боже мой, как же в точку. И как не вовремя…

- Я… - Сглатываю. Кидаю быстрый взгляд на Соколовского и обратно. – Дома.

- У кого дома? – Добивает бесстрастным голосом мама и у меня начинает кружиться голова от приступа паники.

Я закусываю губу. Кажется, что проходит вечность, пока мой прилипший к нёбу язык, отвечает лживое:

- У себя. В квартире.

- Кому ты врёшь, нахалка? – Шипит едва сдерживая гнев.

Она всегда пытается казаться доброй и заботливой в присутствии Олега, поэтому я понимаю, что он рядом. Иначе мама бы со мной разговаривала совсем другим тоном. И совсем другими фразами.

- Я не вру.

- Врёшь! Никифоровна звонила, сказала, что ты ушла из дома и не вернулась. Где ты шляешься? Вечер на дворе!

Вездесущая бабулька…

Мне хочется биться головой о стену, но вместо этого я с силой зажмуриваюсь и набираю полную грудь воздуха.

- Хорошо, мам. Да, я не дома. Но скоро буду.

- Где ты?

- Гуляла с друзьями. – Отвечаю и надеюсь, что пространного ответа ей будет достаточно.

- Это вместо того, чтобы готовиться к парам? Вместо того чтобы всеми силами стараться обеспечить себе стипендию в следующем семестре? Вижу, что по-хорошему ты не понимаешь! Зря Олег за тебя вступался…

Да уж… Теперь я знаю, в кого я не умею убедительно врать… Кто-кто, а отчим бы точно не стал за меня заступаться и выгораживать.

- Мам, сегодня воскресенье.

- Меня не волнует! Ты всё сделала, чтобы гулять? Господи! – Трагично вздыхает. – За тобой точно нужен присмотр! Пора звонить твоей тёте.

- Нет! – Не успеваю прикусить язык. Что-то менять поздно, поэтому решаю идти до конца. – У меня всё под контролем. В учёбе всё хорошо! Я имею право немного расслабиться и погулять с друзьями! Хватит каждый раз мне звонить и напоминать о том, что я итак знаю! Хватит на меня давить!

- Да как ты… - Поражённо ахает мать и вскипает. – Неблагодарная! Нахалка! Грубиянка! Как ты с матерью разговариваешь? Надо было воспитывать тебя в детстве.

Каждое её слово проникает внутрь. Бьёт так больно, что я едва могу нормально дышать, а к горлу подступают слёзы.

Не могу… Больше не могу…

Не желая слушать её и дальше или продолжать этот бессмысленный диалог, завершаю вызов и со всей силы швыряю телефон о стену.

Пусть всё идёт к черту! Пусть живут своими жизнями! Пусть мама делает, что хочет и звонит, кому хочет!

- Ненавижу! – Вырывается, сквозь стиснутые зубы.

Смотрю на Глеба, который наверняка всё слышал. Но мне плевать. У него и без этого куча информации обо мне, которую он может использовать против меня.

Брюнет стоит в двух шагах от меня. Между его бровями залегла глубокая морщина, а в глазах нечто похожее на сочувствие.

- Не смей так на меня смотреть! Только не ты! – Выплёвываю, зло стирая слёзы, ручьём бегущие по щекам.