Жемчужинка для Мажора

Глава 21

Так незаметно пролетела неделя.

После пьяного откровения Соколовский не поднимал тему серьёзного разговора, и, как я и предполагала, на утро, наверное, даже и не вспомнил, какую чушь нёс накануне. А я и не стала настаивать.

И, можно было бы сказать, что ничего не изменилось, но это не так. Наши взаимоотношения с Глебом скакнули вперёд. Причём, в лучшую сторону.

Удивительно, но подготовка к отработке у Разумова, действительно сблизила нас. Профессор добился своего. И мы не просто нашли способ, как договориться, но и отыскали точки соприкосновения: мы вместе ездили на пары и обратно, вместе готовили ужин, вместе делали домашние задания, помимо подготовки общего доклада. А когда мы перебрасывались общими фразами в перерывах, выяснилось, что и общего у нас значительно больше, чем мы оба думали.

Иногда я ловила на себе долгий и задумчивый взгляд брюнета. Но у меня не хватало смелости посмотреть в ответ. Вместо этого я делала вид, что очень увлечена своим занятием.

Был и ещё один момент, из-за которого я сильно переживала – это совместное сожительство с парнем. Я до последнего боялась, что Глеб однажды сорвётся и в один вечер завалится ко мне в комнату, начнёт приставать. Или будут хотя бы намёки на это. Но нет. С того самого дня Соколовский вообще не позволял себе ничего лишнего. Хотя были моменты, когда я ощущала на себе ту самую страстную ауру, распространяющуюся по квартире. Особенно после того, как я выходила из ванной.

Успешная сдача отработки и высший балл от Разумова нам обоим ознаменовали начало белой полосы. К тому времени я уже успокоилась и жила в ставшем «привычным» ритме: учёба-дом-готовка-домашка. Но неожиданная похвала от профессора привела нас с Соколовским в состояние, близкое к эйфории.

- Поверить не могу, - хохочет Глеб, сидя на подоконнике. Одна его нога расслабленно свисает вниз, и он периодически качает ей от нервного возбуждения. В руке у него зажата баночка с колой и он, прежде чем отпить, салютует мне.

Я тоже не могу сдержать эмоций, поэтому салютую ему в ответ вишнёвым соком и припадаю к трубочке, неспешно потягивая его.

- У меня чуть сердце из груди не выпрыгнуло, когда он начал задавать нам дополнительные вопросы! Думала, начнёт топить…

- Мы молодцы, Жемчужинка! – Задорно выдаёт мажор и подмигивает. – А ещё мы – отличная команда. За нас! – Говорит он и уже чокается с моей коробочкой от сока.

Я хихикаю, когда кола предсказуемо расплёскивается ему на одежду. Парень подскакивает с подоконника. Шипит и чертыхается.

- Вот блин! Треш… Только вчера эту футболку купил, - с досадой на лице рассматривает коричневые пятна на белой футболке от знаменитого дорогого лейбла.

- Обновил. – Лениво отмахиваюсь, понимая, что вряд ли мажору испортит настроение подобная мелочь. Тем более на фоне того, что мы сдали отработку у самого Разумова! Да ещё и всего со второго раза. – Но лучше, конечно, застирать пятна, чтобы дома легче было отстирать. – Бормочу вслух.

Брюнет ставит баночку с колой рядом со мной.

- Ты подожди меня тут, я быстро заскочу в мужскую раздевалку перед спортзалом. У меня там в шкафчике сменка припрятана. Ну и немного застираю пятно. Ладно. – Закатывает глаза на мой многозначительный взгляд. - Я быстро. – Произносит он и быстрым шагом удаляется в сторону раздевалки. Она как раз на этаже, за поворотом.

Я смотрю Глебу в спину, не переставая удивляться переменам в нашем общении. Мы так легко и просто общаемся, без подковырок, без переругиваний, без шипящих и рычащих звуков, будто старые друзья. И мне… Мне нравятся эти перемены.

Поэтому я сама не замечаю, что вот уже несколько минут как залипаю в пустой коридор, утопающий в вечерних сумерках, а на моих губах та самая глупая улыбка, очень сильно напоминающая улыбочку Соколовского, когда он пьяный заявился домой.

Ловлю себя на этом и легонько шлёпаю по губам ладонью.

- Так, Арина! Простое человеческое отношение к тебе – не повод давать волю своим чувствам! А ну, взяла себя в руки!

- Да уж, как точно ты выразилась, замарашка. Давно пора было понять и принять факт, что такой парень, как Глеб Соколовский вряд ли обратит на тебя внимание всерьёз.

Я оборачиваюсь назад слишком резко. Задеваю рукой баночку с колой, оставленную мажором, и она падает с подоконника. Некрасивое пятно разливается по коридору и Крицкая брезгливо морщит нос пока обходит его, подходя ближе ко мне.

Она выглядит, как всегда, сногсшибательно: высоченные каблуки, обтягивающие кожаные штаны черного цвета, кружевной топ, поверх которого накинут бордовый пиджак. К макияжу тоже не придерешься - наверняка, она каждое утро посещает салон красоты. Не удивлюсь, если у неё есть домашний визажист. Густые тёмные волосы собраны в высокий хвост, придавая ей ещё более стервозный вид.

Встав прямо передо мной, сидящей на подоконнике, она оглядывает меня с ног до головы изучающим взглядом. Снова кривится, как от некрасивой лужи посреди коридора, и скрещивает руки на груди.

Оно и понятно – на мне обтягивающий лонгслив серого цвета и обычные потёртые джинсы.

- Не понимаю, что он в тебе нашёл?

И, хотя девушка не излучает агрессии, я всё равно до одеревенения в мышцах напряжена. А также не могу не признать – я рада, что Лена одна, без своей рыжей быдловатой подружки.

- Это риторический вопрос или мне стоит ответить? – Склоняю голову на бок и напускаю на себя скучающий вид.

Хватит. Больше никому не позволю делать из себя девочку для битья.

- О, у серой мышки прорезались зубки? – Ехидно ухмыляется Крицкая. – И когда ты стала такой смелой? Твоей подружки поблизости нет. Так что и защитить тебя в случае чего некому.

Полина и вправду отсутствует последние три дня по причине болезни. Но Крицкая и без меня это знает, ведь они учатся в одной группе.

- Ты так в этом уверена? – Вскидывая брови, копирую её неприятную улыбку.

Брюнетка не уверена, поэтому хмурится на мгновение и окидывает пустой коридор внимательным взглядом.

- Неважно, - отмахивается она. – Я всё равно пришла просто предупредить.

- С чего бы такая доброта?

- С того, что мне жаль тебя. Боюсь, не переживёшь. Наш мир, - выделяет девушка, - сильно отличается от того, к которому ты привыкла. Такие, как я, понимают, что Глеб ещё слишком молод и не нагулялся. И с кем бы ни забавлялся, его отец всё равно не примет кого-то не подходящего ему по статусу. На твоём месте я бы поберегла глупое и наивное сердечко, - Крицкая наклоняется ближе и тычет острым когтем прямо в область моей груди, прикрытой плотной тканью невзрачного лонгслива. – Поверь мне, будет очень больно, мышка. Очень. – Тянет она, напоминая мне черную кошку, играющую с добычей, вместо того, чтобы просто её съесть. – Я подожду. Я терпеливая. И понимающая. Все вы – просто проходящее увлечение. Временные подстилки. Я же – его будущая жена.

В груди всё леденеет от её слов, не давая мне сделать полноценный вдох. Это не укрывается от Лены, и она понимающе хмыкает, растягивая уголок губ в неприятной ухмылке.

- Вот-вот, дорогуша. Уже больно. Так что, мой тебе совет, не затягивай с этим. Уйди с дороги сама. Я не всегда такая добрая. А Глеб не всегда такой лапочка. Только пока увлечён. Потом – выбросит, словно мусор и не вспомнит. Он со всеми так поступает. – Крицкая делает драматическую паузу, прежде чем продолжить. – А теперь угадай, к кому он постоянно возвращается?

Вопрос зависает в воздухе, оставаясь без ответа. Да он и не требуется.

Я хочу что-то сказать. Воспротивиться. Защитить Соколовского. Сказать, что это не так. Но понимаю, что она права. Я знаю, о чём говорит брюнетка. Я сама была всему этому свидетельницей. Я сама знакома с мажором слишком давно, чтобы наивно отрицать всё то, что мне сейчас наговорила «добрая советчица» и бывшая, или временно бывшая, спутница Глеба.

- Вижу, девочка ты не глупая, и без меня всё понимаешь. – Крицкая перестаёт улыбаться, становясь серьёзной до оскомины на зубах. До отвращения. – Вовремя опомниться и вспомнить, где твоё место – тоже своего рода победа.

Последняя фраза вышибает дух из лёгких. Но вместе с этим приходит та самая злость, которая позволяет дать отпор самовлюблённой девице.

- Смотри, сама не окажись за бортом, детка. – Говорю я, как можно монотонней, и спрыгиваю с подоконника. – Посмотрим, кто из нас ещё вспомнит, где её место.

Обхожу лужу из колы, мысленно извиняясь перед уборщицей. Поднимаю пустую баночку, валяющуюся на полу, и выкидываю её в мусорку. Крицкая молчит, когда я поворачиваюсь к ней спиной и ухожу в противоположную сторону той, куда ушёл Соколовский.

Брюнетка раздражённо сопит мне вслед, чем тешит самолюбие. Мне тоже удалось уязвить любовницу Глеба. И это только начало. Но спасибо ей за то, что дала мне мысленную затрещину, и спустила с небес на землю, напомнив, кто такой Глеб Соколовский.

Да, он может быть разным. Даже милым и заботливым. Даже любящим. Но его слова – это ветер. Его действия – это момент. А завтра он уже про всё забудет. И не вспомнит твоего имени. Ему не будет дела до твоего разбитого сердца.

Это всё - правда. Елена Крицкая знает его не хуже меня.

Но есть одно «но».

Я решила быть счастливой. И больше никому не позволю вторгаться в своё личное пространство и рушить сложившееся мнение о человеке. Лично моё. И пусть я в итоге разочаруюсь, но зато буду знать, что попыталась сделать всё, что могла. Для себя в первую очередь.

- Ты пожалеешь, Скворцова. – Всё же доносится мне в спину. Грубое. Шипящее.

Перед тем, как скрыться за поворотом в фойе, слегка поворачиваю голову и отвечаю стерве:

- Возможно. Но и ты – тоже.

***

Смартфон вибрирует в кармане джинс. За последний час – раз в тысячный, наверное. И я даже знаю, кто пытается дозвониться. Но глухая боль в груди и пустота, образовавшаяся после разговора с Крицкой, заставляют меня игнорировать звонки и дальше.

На улице хмарь. Тёмные тучи сгущаются на небе. И, несмотря на ранний вечер, темнеет очень быстро. В воздухе пахнет озоном. Свежо и приятно, да, но если дождь пойдёт до того, как я доберусь до квартиры Соколовского – это будет плохо. Иммунитетом я не могу похвастаться с самого рождения.

Гроза, как предвестник того, что погода точно обрадует меня, как минимум, ливнем, расходится не на шутку. Ветер перестаёт быть приятным и освежающим, а воздух – тёплым. Поднимается настоящий ураган. А я ещё даже половину пути не прошла.

Судорожный вздох, и я достаю телефон из заднего кармана джинс. Апатично смотрю на экран – двадцать три пропущенных.

Глеб мне голову откусит, к бабке не ходи.

Самое логичное в сложившейся ситуации – позвонить Соколовскому и попросить забрать меня. Пусть наорёт. Пусть мы поругаемся. Но, кто бы и что ни говорил, выносить уроки из неприятного опыта прошлого я умею.

Останавливаюсь под фонарём у скамьи. Прохожих на тротуаре много, поэтому я не переживаю, что на меня кто-то накинется, как в пустующем дворике пару недель назад. Ещё пару минут я мнусь, закусив губу. Большой палец завис над кнопкой вызова и никак не хочет опускаться.

И, ровно в тот момент, когда я собираюсь с духом и заставляю себя позвонить Соколовскому, огромная капля падает на экран яблочного смартфона. Тачпад реагирует быстро, сворачивая контакт Глеба и выходя на главный экран.