Жемчужинка для Мажора

Глава 15

Просыпаюсь от того, что мне жарко. В комнате темно, поэтому я не сразу соображаю, где я. Чуть не кричу вслух, когда ощущаю, что на моей талии покоится чья-то рука, но вовремя вспоминаю, что уснула я не дома и зажимаю себе рот ладонью.

Глаза постепенно привыкают к темноте и я могу разглядеть очертания сопящего рядом Соколовского. Он выглядит непривычно расслабленным. Во сне черты лица Глеба стали мягкими и даже немного мальчишескими. Сейчас он так похож на десятиклассника, который надо мной издевался и не давал прохода.

Но отчего-то эти воспоминания не вызывают во мне приступ злости или обиды, как обычно. Вместо этого, я во все глаза рассматриваю мажора. Дышу через раз, лишь бы не разбудить брюнета.

Ночь – время раздумий, и меня посещают весьма интересные мысли. При свете дня я бы ни за что о таком не подумала. Но сейчас…

А что если Соколовский с самого начала был в меня влюблён? Тогда все его придирки и издёвки обретают смысл. Он ведь никогда не умел и, видимо, до сих пор не умеет правильно выражать свои эмоции.

Глеб рано потерял мать, это знали все в классе. В начальной школе, когда детская жестокость ещё не знает границ, одноклассники дразнили его на переменах. Соколовский запомнил каждого. И, когда те стали постарше и поняли, что с сыновьями богатых отцов лучше дружить, он отомстил им всем. Сделал их отбросами класса, с которыми никто не дружил больше.

Жестко, но именно человеческая тяга к издевательству над слабыми вынудила его показать клыки. С волками жить – по-волчьи выть.

Я же всегда была сама по себе. В школу ходила чисто ради учёбы и своей на тот момент подруги – Ксюши. В классе восьмом-девятом она сохла по Соколовскому. Девочки рано взрослеют. Красилась, старалась привлечь его внимание. А я… Я просто была рядом. Умилялась её попыткам и раздражалась, когда Глеб грубо её сбривал.

Пока однажды не заметила, как он на меня смотрит.

Тогда мне показалось, что это взгляд презрения, ведь я была той самой страшненькой подружкой на фоне Ксюши. Не красилась, не носила крутые шмотки, потому что моя семья всегда жила от зарплаты к зарплате и лишних денег не было.

И до вчерашнего дня я искренне верила, что Соколовский меня презирает, издевается. Как издевались когда-то над ним. Просто, чтобы самоутвердиться за чужой счёт.

Но, зная то, что я знаю сейчас…

Что если в тот день Глеб задел меня впервые, только потому, что я задела его не меньше? Ведь если у него были ко мне (или есть до сих пор) чувства, тогда всё становится до жути просто и ясно, как белый день!

Весна. Девятый класс. На носу майские каникулы и выпускные экзамены. Я усердно готовилась, в то время как Ксюша болтала ногой, сидя прям на парте, и дула губы, в очередной раз жалуясь на то, что Соколовский её не замечает.

- Да признайся ты ему уже, - не выдержала я, потому что стенания подруги отвлекали от подготовки к истории.

- Как? – Воскликнула шатенка и спрыгнула с парты. – Да он же меня прямым текстом пошлёт!

- Не попробуешь – не узнаешь. – Закатила глаза я и уткнулась обратно в книжку, которую взяла в библиотеке.

- Я не могу. – Поникла подруга. – Каждый раз, когда я рядом с ним, такое впечатление, что у меня мозг отключается, и я становлюсь туповатой блондинкой.

- Тогда напиши ему письмо с признанием.

- Чтобы он потом высмеял мою писанину при всех? Нет уж! – Фыркнула девушка и скрестила руки на груди.

- Тогда… - Я честно постаралась вникнуть в проблему единственной подруги и помочь, но в голову больше ничего не приходило. – Блин, я не знаю. – Вздохнула я, всплёскивая руками.

- Вот и я не знаю, - плюхнулась на стул рядом Ксюша. – Голова трещит! – Запустила руку в волосы, а затем положила голову на стол. – А тебе разве никто не нравится?

Я пожала плечами.

- Нет.

- И Глеб тоже? – Удивлённо переспросила подруга.

- Соколовский? – Сделала страшные глаза. – Вот уж кто мне точно не нравится, так это Глеб. Ни за какие коврижки бы с ним не встречалась. Да будь он последним парнем на планете…

Я так увлеклась, что не сразу заметила, как в класс вошли трое одноклассников, среди которых был обсуждаемый нами мажор.

- Ах, вот оно что, Скворцова. Не знал, что ты так сильно по мне фанатеешь, что готова даже отрицать свои чувства. – Иронично протянул парень, хотя лицо было мрачнее туч за окном.

- Чушь не неси. – Поспешно ответила я.

Сердце колотилось, как сумасшедшее, а щеки стали пунцовыми от того, что меня поймали с поличным. Я бы никогда и ни за что не сказала что-то подобное Соколовскому в лицо. Моя спокойная жизнь была мне дорога. А я знала, что бывает с теми, кто переходит брюнету дорогу.

- Глеб, привет! – Спохватилась Ксюша, заламывая руки. – А мы вот… Про тебя говорили.

- Да мы слышали, - загоготали друзья Соколовского. – Не знал, что наша серая мышка о себе такого мнения. – Подливал масла в огонь Тимофеев.

- Не, ты слыхал? Она считает, что ты ей не пара, - Пётр Ситцев стукнул локтём любимчика класса под рёбра. А я мечтала испепелить взглядом этого придурка на месте.

- Нет, я просто сказала, что Глеб не в моём вкусе. – Поспешила хоть как-то исправить положение.

Ксюша была полностью поглощена разглядыванием мажора и летала в облаках, в то время как он сам глядел на меня тяжёлым взглядом. Его модная на тот момент причёска с длинной чёлкой, закрывающей лоб, делала его похожим на фотомодель. Не удивительно, что даже старшеклассницы по нему сохли.

Возможно, будь я хоть немного похожа внешностью на Ксюшу, тоже бы засматривалась на Глеба, ведь на самом деле он-то как раз в моём вкусе – высокий брюнет с медовыми глазами. И пусть в то время у него не было кубиков пресса, и он был долговязым подростком, уже тогда играющий в сборной по баскетболу, это его ничуть не портило.

Сглотнув, я уткнулась обратно в книгу по истории государства. Наивно решила, будто таким образом исчерпаю конфликт, и на этом всё закончится. Но не тут-то было. Соколовский словно с цепи сорвался.

Опёршись ладонью о спинку моего стула, парень навис надо мной. Я впервые оказалась так близко к противоположному полу, что невольно растерялась. Только хлопала ресницами и открывала рот, как рыба, выброшенная на берег.

- Не в твоём вкусе? – Угрожающе понизил голос брюнет. – Быть того не может, страшилка. Я нравлюсь тебе. – Настаивал на своём.

- Да нет же!

Я начинала злиться, ведь говорила чистую правду. Зачем он пытался убедить меня в обратном?

Тогда, к сожалению, я не понимала… Зато теперь…

Воспоминания, промелькнувшие в голове, и тогда казавшиеся ничем не обоснованными и лишенными смысла, теперь предстают в ином свете. Мне хочется ударить себя по лбу за то, что с самого начала не разглядела очевидного. Даже тогда, когда эта цепочка с жемчужиной оказалась у меня в шкафчике.

А ведь она дорогая! Цепочка платиновая, хотя я долгое время считала, что ношу серебро. Не говоря уже о настоящем жемчуге, которым инкрустирован кулон. Кто из школьников мог позволить себе купить такой подарок?

Это ведь настолько очевидно, знай я тогда, что ношу платиновую цепочку на шее… И знай я цену настоящим камням… Наивная девчушка…

Сердце глухо, но сильно стучит в груди, когда я смотрю на Соколовского и вижу перед собой совсем другого человека.

Человека, подарившего мне дорогой подарок. Человека, который не смог признаться в чувствах, хотя, наверняка хотел, потому что подарок не забрал. Человека, спасшего меня от ублюдков, которые чуть меня не изнасиловали. Человека, который…

Погодите-ка! Платье!

Расширившимися от догадки глазами, смотрю на Глеба. И не могу поверить в то, что это может быть правдой. Реальностью.

Нет… Нет… Я же не могу быть настолько слепой? Или..?

Да нет! Где я, а где Глеб? Мы живём в абсолютно разных мирах!

Но вот она я. Лежу в его доме. В его кровати. На моей талии всё ещё покоится его рука, а сам Соколовский посапывает рядом. И это после моей истерики накануне. После того, как он мог просто выставить меня из своего особняка и не утешать.

- Я идиотка… - Вырывается вслух тихий шёпот.

Я прикрываю ладошкой рот, но уже поздно. Брюнет вдруг возмущённо стонет и выдаёт хриплым голосом, от которого у меня бегут мурашки по телу:

- Рад, что ты, наконец, призналась. Жаль только, что на утро я об этом забуду. – Его рука на моей талии обхватывает меня сильнее и притягивает ближе к парню. – Чего не спится? – Широко зевает, не потрудившись прикрыть рот рукой.

Я всё ещё нахожусь под впечатлением от собственного открытия, поэтому забываю о том, что лежать вот так вот – неприлично. И что мне вообще, по-хорошему, надо бы возмутиться и перелечь куда-нибудь в другую комнату.

- Проснулась от того, что снилось, будто меня черти в аду варят в кипящем котле. А это всего лишь ты, подрабатывающий вместо камина. – Огрызаюсь я, хотя без былого раздражения. Скорее по привычке.

- И это вместо того, чтобы сказать мне спасибо! – Выдыхает парень. – Сама же прижимала свои ледяные конечности, приставала! Из-за тебя целый час уснуть не мог, отбивался.

- Неправда!

- Правда-правда! – Подленько ухмыляется Соколовский и зарывается носом в мои волосы. Обхватывает ладонью мой затылок и прячет моё пунцовое лицо у себя на груди. – Всё, спи давай. Нам завтра рано вставать. Универ никто не отменял.

Универ! Бли-ин! Как же так?! Я обо всём забыла!

- Глеб! – Сипло произношу я. – Отвези меня домой, пожалуйста! Мне же нужно подготовиться, взять учебники, помыться…

Брюнет прикладывает пальцы к моим губам. Отодвигается и смотрит на меня янтарными глазами, которые в темноте кажутся бездонно чёрными.

- Мы утром заедем к тебе домой, и возьмем всё необходимое. Помоешься тут, у меня.

- Зубная щётка…

- Как и с тапочками, есть гостевой комплект для личной гигиены.

- Но…

- Всё, никаких но, Скворцова! Спи! – Бескомпромиссно заявляет мажор и возвращает нас в изначальную позу, укладывая меня к себе на плечо.

- Соколовский! Мы не можем спать вместе! Это…

- Да ёперный театр! Угомонись уже! Три часа ночи. – Шикает на меня. – Если я по твоей вине не высплюсь, неделю будешь мне прислуживать, компенсируя моральный ущёрб.

- К-какой ещё…

- Ну, всё, сама напросилась. – Устало вздыхает Соколовский и приникает к моим губам. Сминает их. И даже облизывает языком.

Мне становится ещё жарче, чем было до этого. Но я больше не вырываюсь. Надрывно дышу, пытаясь повторять движения губ мажора, потому что совсем не умею целоваться.

Это вводит брюнета в ступор. Он прерывается, наверняка, удивлённый тем, что я не сопротивляюсь и даже отвечаю ему. А мне хочется сгореть со стыда, и я отвожу взгляд. Хотя в этой темноте, он вряд ли видит, что я вся красная, как рак.

- Сразу бы так, - ворчит Соколовский. Взбивает подушку, словно не знает, куда себя деть, и ложится обратно. – Послушная и молчаливая. Всё, я спать. – Говорит он и внезапно отворачивается, убивая меня своим нелогичным поведением.

Уязвлённая, ахаю от обиды и тоже отворачиваюсь от брюнета. Тот уже спустя полминуты начинает сопеть, что почему-то дико возмущает меня. Но усталость и вымотанная нервная система дают о себе знать, и уже через пару минут мысли разлетаются, и я тоже проваливаюсь в сон.