Седьмое небо

Глава 17.

Поваренок вошел в ворота и растерянно остановился. Размеры резиденции правителя впечатляли. Ну и куда теперь идти?

«Куда лезешь со свиным рылом в калашный ряд? Перебрал что-ли? Через калитку иди, кухня. Через калитку в саду,» – рявкнул на него один из стражников.

«Да ладно, пусть пробегет потихоньку, а то нагоняй получит по службе,» – остудил его пыл второй. – «У них там в летней кухне сейчас самая запарка.»

Пользуясь благосклонностью старшего стражника Стась быстро пересек двор и юркнул куда-то под боковую лестницу.

«Стась, ты где был? Уж искать тебя хотели,» – стукнул его кулаком по спине крепкий малый в некогда белом фартуке.

«У девчонки задержался,» – ответил он.

«Ты? У девчонки? Не смеши,» – заржал крепыш.

«Ну и кто она такая? Как зовут? Ты ее провожал? Где живет?» – налетел и с наскока завалил вопросами третий юноша в фартуке – жизнерадостный толстяк с красными, лоснящимися от жара кухни щеками. Если бы в шеф-повара отбирали по внешнему виду, то у этого поваренка шансы были бы высоки.

«Неважно,» – равнодушно ответил Стась. Кухню он нашел по запаху – просто учуял откуда тянет жареным мясом, ванилью и апельсинами и пошел туда. Немедленно получил подзатыльник от помощника главного повара и был приставлен поливать смесью апельсинового сока, меда и горчицы тушки жарящихся на вертеле уток.

Круглощекий пухляш не обиделся: «Что, заважничал сразу? Ну расскажи кто она?»

«Вечером расскажу,» – пообещал Стась, рассудив, что этот увалень может оказаться ему полезен. То, что ему удалось с ходу найти кухню – большая удача. Все время так везти не будет. На территории резиденции вполне можно было заблудиться. Этот недалекий, судя по всему, увалень станет его проводником.

Вечерняя суета на кухне продолжалась еще около часа после того как наверх были поданы десерты: апельсиновое желе и сладкие пирожки с ягодами, осторожно перемыты серебряные блюда и кубки со стола Льва 16 и глиняные миски от ужина прислуги, начищены неподъемные котлы и гневно шипящие от горячего масла сковороды, свалены в бадью объедки для свиней и до блеска отдраены каменные плиты пола. Уже с рассветом кутерьма начнется сначала.

Толстяк облегчил Стасю задачу тут же схватив его под локоть и потащив за собой. Это было кстати. Коморку, где ночуют поварята, он по запаху не нашел бы.

Руки и ноги Стася слушались уже хорошо, недостаток роста был почти не заметен. А вот легкость в членах, отсутствие боли в пояснице и скрипа в коленях колдуна радовали. Обладание юным телом прыщавого поваренка имело целый ряд преимуществ. Впору было оставить его себе. Жаль, что не получится.

Вложить свою душу в чужое тело можно было ненадолго. Лишь пока его истинный обладатель, одурманенный зельем, крепко спал. Душа Стася спала, уютно устроившись в левой пятке, а тело, к которому Терентий уже вполне приспособился, расхаживало по резиденции правителя в поисках короба вранья. Тело же самого колдуна лежало на постели в задней комнате его лавки. Он был ни жив, ни мертв. Рядом сидела испуганная Груша, тоже ни жива, ни мертва, отгоняя вездесущих мух.

Подумать только, вложил душу! Такое не каждому колдуну под силу. Это было потруднее даже, чем сотворить из мухи слона, как великие колдуны в дедовские еще времена. Знали бы люди на что он способен! От клиентов отбоя бы не было. Но еще лучше будет, если об этом никто никогда не узнает, включая хозяина этого прыщавого тела. Лев 16 такого не потерпит. И никакие магические способности Терентия не спасут. Он окажется в темнице, где из него вытянут все жилы и выпустят кровь капля за каплей. Колдун поежился.

Пухляш, тем временем, дотащил Стася до узкой лестницы, ведущей на второй этаж какого-то невзрачного строения, и быстро стал подниматься наверх, засыпая друга вопросами, будто горохом из рваного мешка.

«Груша. Ее зовут Груша,» – сказал Стась-Терентий.

Толстяк всплеснул руками: «Надо же как красиво! Вот у нас в деревне тоже одна Груша была, так у нее имелись вот такие яблочки. А у твоей как?» И дружески толкнул приятеля в бок.

Терентий, конечно, помнил, что в определенном возрасте главной темой разговоров юнцов являются девы, девушки, девчонки и девицы. Но ему то требовалось совсем другое. Перво-наперво, выяснить, как болтливого толстяка зовут. Они с ним, похоже, приятели. Хотя его перемазанные чем-то сладким пальцы оставляли следы на Стасином почти белом фартуке, колдун преодолел отвращение и взял краснощекого за руку: «Слушай, здоровяк, уморился я сегодня, сил нет. Давай завалимся на койки, а там поболтаем.»

«Ты перегрелся?» – деловито осведомился пухляш. – «Сейчас вечерняя поверка будет.» И потопал вверх по скрипучей лестнице. Терентий подался за ним, уткнувшись взглядом в болтающиеся при каждом шаге завязки фартука на круглом заду товарища. Как же его все-таки зовут?

Комната, куда привел Терентия краснощекий, была узкой и длинной, словно туннель. По обеим сторонам ее тянулись ряды нешироких двухъярусных коек. А под самым потолком зияли чередой узенькие оконца, впускавшие чуток солнечного света. Два десятка ребят: поварят, посыльных, подавальщиков гомонили, как стая галок. Как и во всяком чисто мужском коллективе, здесь пахло ядреным молодецким потом, грязными носками и пылью. Сразу же вслед за Терентием и его спутником в комнату ввалился низенький квадратный человечек и промокая вспотевшую лысину с порога заорал: «Поверка.»

Парни, не переставая гомонить, соскакивали с лежанок и выстраивались в ряд. Квадратный, хоть и был ростом ниже любого из парней, умудрялся нагнать страху на каждого. Лицо его было скроено криво, по никуда не годным лекалам: подбородок скошен, будто ударом топора, левая половина рта задрана в вечной усмешке, поседевшие брови сведены во вселенской печали Пьеро, левый глаз заметно косил в сторону. Заглянуть квадратному в глаза было решительно невозможно, и понять куда он смотрит – на тебя или на соседа – тоже. Насупив брови, он тщательно осматривал руки, пригибая пятерней непокорные головы, оглядывал загривки и придирчиво сверлил взглядом уши. Принюхиваясь, будто собака, он выталкивал из строя тех, чьи ноги воняли сильнее установленного уровня. Уровень был установлен четко: потеть поварятам полагалось до седьмого пота, а потом головомойки было не избежать.

«Нагнись, Хряк. Ну чего топчешься, как не доеная корова, Петрушка? Шагай вперед! И ты, Верста. Где Вы так извазюкаться успеваете, свиньи? Одной воды на вас сколько уходит, а мыла щелочного целая прорва,» – приговаривал он.

«Мыться, паршивцы,» – скомандовал он после осмотра, подталкивая в спины недовольно ноющих парней. Терентий оказался в числе немногих счастливчиков, которых головомойка миновала. Толстяку, которого, как выяснилось, звали Петрушей, не повезло. Мытье – напрасная трата времени, по мнению большинства молодых людей. Все равно завтра снова будешь грязным.

Когда конвоируемые квадратным грязнули удалились, в комнате осталось всего пятеро, включая колдуна. Один немедленно забрался на верхнюю полку, отвернулся к стене и захрапел, а трое уселись играть в кости, живо обсуждая подробности сегодняшнего Битого часа.

Терентий растерялся. Хорошо бы хоть знать, какая из коек принадлежит ему. Все они были одинаковыми: тощий тюфячок, серая казенная подушка и столь же унылое, ненужное пока по случаю летней жары одеяло. Единственным местом, где можно было держать личные вещи, было пространство под койками. Смекнув это, колдун опустился на колени и шустро разгреб хлам под первой из них в ряду: мешок с чистой одеждой, две пары сапог – одни чистые, другие – в ошметках крошащейся, засохшей грязи, еще мешок, поменьше, – гребень, аккуратно замотанная в тряпицу пастушья дудочка, баночка с мазью «От дурновония ног и свежести дыхания для.»

К тому моменту, когда Терентий зарылся под третью койку, в комнате стало непривычно тихо. Смех и грохот костяшек незаметно смолкли. Пинок в торчащий из-под кровати зад объяснил колдуну происходящее: «Слышь, ты! Ты че там делаешь? Это не твое барахло.»

Знай Терентий расстановку сил в спальне, он бы не удивился. Подавальщики – ребята крепкие, сильные и выносливые, возможно не совсем безосновательно, чувствовали превосходство над поварятами, считая тех недотепами. Те, в свою очередь, отвечали им взаимностью, полагая подавальщиков безмозглыми мулами. И были недалеки от истины. Сейчас над Терентием, как нетрудно было догадаться, нависли подавальщики.

«Вылезай, Стась – карась, разговоры разговаривать будем. Чего ищешь?» – парни недобро усмехнулись.

«Да пуговку, пуговку потерял. Закатилась куда-то,» – сориентировался колдун, сидя на полу. – «Похоже, под соседнюю койку, не сюда.» И не обращая внимания на парней, на четвереньках пополз к следующей койке.

«За дураков нас держишь?» – возмутился самый здоровый из подавальщиков. Он славился тем, что одной рукой был в состоянии унести блюдо с жареным поросенком, обложенным запеченными репками и черносливом. Сейчас вместо поросенка был Терентий, поднятый за шиворот с пола. Неизвестно, чем кончилось бы дело, но тут в спальню стали возвращаться отмытые поварята. Баланс сил изменился. «Наших бьют,» – быстро сориентировались они. В соответствии с профессиональной солидарностью обитатели комнаты привычно поделились на два лагеря. Поварят было больше, подавальщики были крепче. Посыльные, ввиду малого количества, держали нейтралитет. Противостояние было давним, бессмысленным и всем надоевшим. Поэтому через несколько минут разошлись миром.

Толстячок Петруша положил руку на плечо Терентию, увлек за собой к одной из двухъярусных коек и по-хозяйски плюхнулся на нижнюю.

Ну хоть с койками теперь стало ясно. Одна из них определенно принадлежит толстяку, вторая – ему. Одновременно стало понятно, что короба вранья тут нет, ведь пространство под этими койками колдун уже обыскал. Приятель же Петруша уже вновь теребил его потной пухлой ладошкой за локоть: «Ну расскажи, расскажи про Грушу.»

«Знаешь, тут много любопытных ушей. Давай найдем какое-нибудь укромное местечко и поболтаем. Есть здесь такое, где мы можем от всех спрятаться?»

«Так голубятня же,» – недоуменно пожал плечами Петруша. – «Ты же вечно там торчишь, каждую свободную минуту. А я не люблю, воняет там.»

«Кто бы говорил,» – подумал Терентий. Но предложение было стоящим. Голубятню обязательно нужно было проверить.

Там и правда воняло. Кормили голубей на убой. Собственно, для этого они и предназначались. И Стася птицы знали хорошо. Дружелюбно садились на протянутую руку, царапая ладонь коготками.

Голубятня представляла собой избушку на курьей ножке. Перекрестье из толстых брусьев надежно удерживало ее на земле. С одной стороны в голубятню вела деревянная лестница, а с другой располагался узкий проход, ведущий в птичью клетку, размером поболее самой избушки. Узкие насесты вдоль стен не оставляли простора воображению. А вот кучи загаженного сена на полу были многообещающими. Так и оказалось. Порывшись в них как следует Терентий выудил искомый короб вранья.

«Это чего? Что ты тут прятал? Покажи. А другу рассказать слабо?» – обиженно засопел Петруша.