Ищу того, не знаю кого

17

– Да снимешь ты уже этот кокошник или нет! – не выдержал наконец Егор.

Это когда я раза эдак три засыпать сидя начинала, головушку ему на плечо роняя. А заодно – кокошником его по лицу охаживая да краем в плечо впиваясь.

А после – это уж как на ложе из лапника перебрались – так и ухо ему, кажется, тем кокошником исцарапала. Потому как, опять же, на плече пыталась пристроиться.

А где еще? Одеяло-то одно на двоих, порознь не ляжешь.

– Неа, – зевнула я. – Мне батюшка не велел…

Костерок наш давно затух, от куропатки и воспоминаний не осталось, а уж разговоров было переговорено – не на один день бы хватило. Зверь лесной на нашу полянку не зайдет – уж об этом-то Леший позаботится. Со мной ссориться ему всяко не с руки.

Честно сказать, я с этим кокошником уже даже… не то чтоб сказать – сроднилась. Но свыклась, пожалуй, как-то, это да. Спать вот даже приноровилась. Если на перине да подушке, конечно. И одной.

А так – пришлось, позевывая, рассказывать. И про кокошник, и про бусики… и про посох батюшкин.

– Да-а… протянул наконец парень. – Я-то думал, моя матушка сурова со своим доглядом… слушай, а может, нам и впрямь – того?

– Кого?

– Ну это – пожениться… все одно же они от нас не отстанут. Тебе жених нужен, мне – невеста. А так все довольны будут. Ну, родишь всем по наследнику. Лесу – Ягу новую, Нави – царевича Кощеевой крови… и свободны будем! Можно жить, как захотим, никто и лезть не станет!

Я даже засыпать перестала.

– Это что значит – “родишь” – и свободны?! – рявкнула я это прямо ему на ухо – парень аж отшатнулся.

– А чего? – заморгал он. – Да дело-то нехитрое!

– Это тебе, может, нехитрое! – вызверилась я. – А мне всех этих наследников рожать вообще-то! И вообще – ты что это думаешь – я свое дитя твоей матушке на воспитание, что ли, отдам? Да еще чего не хватало!

– Зачем отдавать? Сами вырастим! А уж как подрастут…

– Я не поняла, – я, поерзав, даже приподнялась, опершись головой о локоть, и уставилась на парня. – Это ты чего ко мне – свататься надумал, что ли?

– Ну… вроде того, – широко открытые глаза Егора поблескивали в темноте.

– Ты это чего удумал? Сам же только что моего жениха жалел! И теща тебе не такая, и тесть… – Ну, жалел… жалко же, вот и жалел! Да мне тут любой мужик посочувствует! А что делать? Тесть – не тесть, а вот ты повертись еще, я не того удумаю!

– Тьфу на тебя! – я уронила голову обратно.

– Ай! Чуть глаз не выколола! – В этот раз Егор едва успел дернуться, но по уху кокошником я его все-таки приложила.

– Береги глаз, – я снова широко зевнула, – смолоду. Думальщик!

*

Разбудило меня, пожалуй, все-таки солнце – оно ласково прошлось теплыми лучами по моему лицу, посветило в закрытые веки, и я попыталась повернуть голову, чтобы уткнуться в подушку и еще немного подремать – утром-то оно слаще всего спится!

Только вот подушки-то у меня и не было. И голову никак не повернуть.

А потом солнечный свет от меня чем-то загородило – тут-то я и открыла глаза.

В первый миг, жмурясь против света, я подумала, что это Ганька нас отыскал. Уж больно здоровенный мужик над нами стоял.

Однако тут же пришло понимание – да нееет… Ганька-то, хоть парень и деревенский, а рубаха-то на нем чистая, новая. Да и бородища все ж не веником торчит.

И дубину на плече Ганька не носит.

А потом, переведя взгляд, обнаружила, что точно такой же детина навис и с другой стороны.

Я потыкала пальцем в Егора.

– Да вижу, вижу, – зевнул он.

– А это, – говорю, – чего?

– А это, Еленушка, никак разбойнички лесные…

Я моргнула. Подумала. И все-таки шепотом уточнила:

– А зачем?

– Ну дык это… – мужик над нами помахал дубинкой. – Грабить вас, значится, будем!

Мы с Егором дружно с интересом приподняли головы, переглянулись – и захихикали.